– Но вы только что ткнули меня в свидетельство о разводе. Я же все понимаю.
Татьяна Михайловна оглядывается на стоящего на страже Влада и девчонок, что–то тайно обсуждающих возле кулера с водой.
– Да я не контролирую свои эмоции. Мне так тяжело дается все это…В прошлую нашу встречу я признаю, тоже поступила глупо. Обвинила тебя в бесплодии, хотя знаю, как ты стараешься…
– Остановитесь, Татьяна Михайловна. Стоп. – Поднимаю руку, раскрываю пальцы, давая нам обеим воздух. – Я принимаю ваши извинения, но сейчас, я на самом деле, не настроена на разговор.
Не верю в ее благородство и внезапно проросшую из пустоты доброту. Она все десять лет относилась ко мне «сквозь зубы», находила изъяны во всем и всегда.
И она не девочка, слова которой можно списать на несмышленость. Взрослая, состоявшаяся женщина с внешностью кинодивы.
– Хорошо, я уйду. Но запомни, я пыталась.
– Спасибо.
Свекровь достает из карманов короткой белой шубы кожаные перчатки. С высоким изяществом надевает их и, повесив сумочку на сгиб локтя, произносит:
– Я очень надеюсь, что Дима расставит нужные точки. И не только над i.
Вот. Вот она в реальности. Ядовитая, надменная, черствая бизнес-леди. Я молчу. Просто смотрю на нее потухшим взглядом и не издаю ни звука. Даже дыхание задерживаю.
Она задирает голову, растирает губы и шагает на выход. Я отбиваю пятками монотонный ритм, наблюдая за ее уходом. Дверь щелкает за ней, и я ложусь на столешницу.
Упираюсь лбом в скрещенные руки и повторяю: за, что мне это всё, за что?!
– Стефания Олеговна, вам плохо?
Влад в стеклянном проеме, взгляд серьезный, челюсть напряженная.
– Оставь меня. И домой я поеду сама за рулем.
– Извините, это против правил.
– Против каких? – отлепляю себя от стола, замедленно моргаю. – У меня есть права, раньше я водила старенький «Ниссан».
– Я не могу позволить вам ехать одной.
– Ах, причина в этом. – Выпрямлюсь, ощущаю стальную тяжесть во всем теле. – Тогда попроси кого–нибудь из парней пригнать для тебя машину. Поедешь следом за мной.
– Стефания Олеговна? – Влад встряхивает плечами. – Вы, правда, не понимаете? Либо я еду с вами в одной тачке, либо вы на пассажирском сиденье. Других вариантов нет. Ваши видения, посылки, послания. Всё очень серьезно.
– Ладно. Но если ты откроешь рот и сделаешь замечание по поводу моей манеры вождения, я высажу тебя на ближайшей остановке.
– Окей. По рукам.
– А теперь оставь меня, пожалуйста.
Парень защищается ладонями, говоря «без проблем» и пятится назад. Несколько минут я привожу себя в порядок, убираю волосы, причесываю пальцем реснички, глядя в экран компьютера.
И только потом беру телефон и жму на имя Марина. Отвечает не сразу. Гудка через три–четыре. Я не хожу долго вокруг да около, излагаю все, как есть.
Марина орет в трубку, оскорбляет меня, угрожает нажаловаться дяде. Я отключаюсь, заношу ее в черный список и с распирающим грудь чувством собственного достоинства, кладу телефон в верхний ящик стола.
Запираю его в темнице. Пусть все, кто хочет со мной связаться, немного подождут…
– Ну что, Стефания Олеговна, дело сделано? – Катя выкрикивает со своего рабочего места.
– Да, работаем в прежнем режиме.
Облегченные выдохи наполняют помещение агентства, а я погружаюсь в работу, ведь помимо Нечаевой у нас много заказов и у меня появляется возможность спокойно разобраться с некоторыми из них здесь и сейчас.
***
Сегодня я первая покидаю «Дольче Вита» и тороплюсь к «Порше». Влад без остановки качает головой, когда я обгоняю его, занимаю водительское сиденье.
– Что–то подсказывает мне я сильно облажался…
Открывает пассажирскую дверь и секунду медлит.
– Я отличный водитель, не переживай.
– Ну да, ну да. – Забирается в салон.
Удобно устроившись за рулем, минутку сижу затаив дыхание. Запах дорогой кожи пробуждает забытые воспоминания. Мы с Димой занимались любовью в этой машине. И я точно так же, как сейчас управляла ею.
Было лето, ехали с вечеринки в честь помолвки его зама Эдика. По радио играла песня Димы Билана, мы смеялись, шутили насчет ужасных закусок, а потом Дима попросил остановиться на обочине, недалеко от нашего дома и…
«Прости мне мою печаль, позволь мне немного слез. Я знаю, что это было все не всерьез, не всерьез…»
Влад включает радио, и та самая песня ранит мое сердце.
– Выключи! – тычу на все сенсорные кнопки подряд, но мелодия не стихает.
У Влада начинает разрываться телефон.
– Ваш муж звонит. Мне ответить?
– Нет! – бью по приборной панели, находясь на грани сердечного приступа. – И выключи радио!
– Тише, оно ни в чем не виновато. – Влад убавляет звук и принимает звонок от Димы. – Да, Дим Саныч? Что? Да, она рядом. Сейчас.
Голос Димы по громкой связи убивает меня окончательно…
ГЛАВА 16
– Какого черта ты творишь, любимая?
Димин голос ровный, но в тоже время с низкой гортанной ноткой.
– Я сделала то, что давно нужно было сделать. – Неосознанно прислушиваюсь к словам лирической песни.
– Послать на хрен племянницу мэра?
Влад вытягивает губы и отворачивает голову в окно, держа телефон меж двух сидений.
– Именно. Я больше не буду терпеть ни ее, ни подружку невесты Элю. Если тебе их жаль, утешь.
– Твою мать, что ты несешь?! – Дима чертыхается, что–то невнятно бормочет. – Я тебя люблю, но это…
– Любишь, поддержи меня, а не отчитывай за то, как я поступила. Я не буду переступать через себя и свои принципы, ради твоей любовницы или возможно двух.
– Влад? – Дима привлекает телохранителя. – Вези мою жену в ресторан «Серенада». У тебя полчаса.
– Эм, босс, – Влад почесывает кончик носа. – Она за рулем. Так что, извините.
– Что? Я …
Пальчиком отправляю Диму в беседу с самим собой. Влад блокирует телефон, убирает в нагрудный карман куртки.
– Меня уволят. – Резюмирует он, выдыхая с осадком.
– Никто тебя не уволит.
С уверенностью в голосе и в настрое, отвечаю я. Спустя минуту, завожу двигатель, аккуратно выезжаю на дорогу и, взглянув в боковое зеркало, прибавляю скорость.
***
В квартире темно и ощущение, будто она пережила не просто смертельную битву, а настоящее побоище. Хотя повреждена только стена и стул покорежен.
Я раздеваюсь, не включая свет, и иду в ванну. Мне жизненно необходим душ. Его теплые влажные объятия помогут забыть этот день, стереть из памяти.
Но надежда смывается в слив, едва я становлюсь под квадратную лейку. Слезы прорываются наружу, сметая несколько устойчивых преград. Я плачу, уперевшись руками в стену с мозаичной плиткой и в какой–то момент, когда достигаю, пика боли, кричу.
Кричу громко, мучительно громко!
Всем на меня плевать.
Никому неважны мои чувства.
Особенно Диме.
Он мог бы сказать иначе, не обвинять меня в отказе Нечаевой, не искать в моем поступке ошибок, а быть со мной на одной стороне.
Быть моим мужем. Моим мужчиной. Тем, в ком я видела авторитет и кого беспрекословно уважала.
Теперь он для меня падший бог. Грешник.
И наверняка, защищает Маринку, потому что спит с ней.
Ненавижу! Ударяю ладонями по стене, и они скользят вниз вместе со мной.
Сидя на коленях, принимаю тяжесть воды и плачу еще сильнее.
– Стефания Олеговна, вы что–то долго не выходите. Хотите потоп опять устроить?
Влад постукивает по запертой на защелку двери. Слышу, пол скрипит под его ногами.
Я поднимаюсь, закручиваю кран, выжимаю волосы и заматываюсь в полотенце. Прежде чем показаться телохранителю, надеваю халат.
– Все в порядке, как видишь.
Стою перед ним с натянутой улыбкой.
– Вы плакали?
– Нет. Шампунь в глаза попала.
Обхожу его слева, а он на секунду зависает в раздумьях.
– Может надо было принять приглашение Дим Саныча?
Догоняет меня в гостиной, надоедает своим присутствием. Я, молча, иду на кухню, включаю кофемашину и присаживаюсь на табурет. По рекомендации гинеколога, я должна меньше пить кофе. Но теперь же это неважно?
Теперь мало что важно.
В моей жизни случается большой переполох. Черное становится белым, белое черным. Яркие цвета исчезают полностью. Только с появлением сестер, иногда, вижу радужные всплески.
Вспомнив о них, вспоминаю и о телефоне, оставленном в ящике стола. Однажды я забыла его в ресторане, после встречи с заказчицей и Дима организовал настоящую поисковую операцию.
Он искал меня всюду. Поднял на уши даже родителей, с которыми я не виделась тысячу лет. А я бродила по торговому центру, ища вдохновение на хэнд–мейд выставке.
– Черт! – Влад кружит по моей кухне с рулоном бумажных полотенец.
Кофеварка сходит с ума и устраивает кофейный гейзер.
Я соскакиваю с табурета, подбегаю к столу и выдергиваю полоумную технику за шнур из розетки.
– А я, бл…не догадался! – Парень бросает рулон, который рикошетит в нижний ряд шкафчиков и катится по полу, покрывая его пористой бумагой.
– Просто такое уже случалось, и я знаю, как бороться с ней.
Пожимаю плечами и, взяв тканевое полотенце, собираю растекшийся по столешнице ароматный кофе.
Влад следит за моими ловкими движениями и говорит:
– А вы очень красивая, Стефания Олеговна.
С чего вдруг он решает сказать мне комплимент? Я подала какой–то знак, сделала намек?
Поворачиваюсь к нему спиной и сгребаю последствие мини–аварии. Мне нечего ему ответить.
– Дмитрий Александрович не понимает, как ему повезло с вами. – Приближается ко мне сзади. По задней поверхности ног и спине тянется холодный шлейф. – Вы умная, добрая, милая, сексуальная и очень красивая.
Вдох не придает мне смелости. Я перестаю тереть столешницу, сутулюсь и замираю.
– И не подумайте, я не подкатываю к вам.
На миг прикрываю глаза и поворачиваюсь к нему, проглотив несколько капсул храбрости.
– Влад, если ты когда–нибудь скажешь нечто подобное, я попрошу заменить тебя. Возможно, я ввела тебя в заблуждение словами или действиями. Поверь, не нарочно. Я люблю своего мужа, и даже после развода буду любить.