Но Тимур знал – девчонка вряд ли свернула бы с широкой тропы. И если какая-то тварь добралась до нее раньше его, то и следы следует искать на дорожке, а не там, где шагать безопаснее.
Они двигались, чутко реагируя на звуки, что подбрасывала для размышления густая чаща. Никаких следов девчонки до сих пор отыскать не удалось. Не сказать, чего больше было в том чувстве, с которым Тимур отдавал очередную команду двигаться вперед: разочарования или радости. Недовольства от того, что уникум Родимчик не в силах отыскать следов, пусть и ведущих к трупу беглянки. Или радости от накатывающей волнами надежды на то, что сучка еще жива. И недалека та минута, когда он, стиснув рукой хилое горло, заглянет в полные животного ужаса глаза. И возрадуется брат на том свете. В ушах словно звучал его голос: «Брат! Я всегда верил в тебя!». Стоило только представить себе трепещущее от страха тело девчонки, как дурманом заполняло голову предвкушение того, что он будет с ней делать. Еще хватало ума не вдаваться в подробности, от которых туманилось зрение и в сладкой истоме сжималось сердце.
Тимур опять увлекся и позволил мечтам завести себя далеко. Мысленно он нажал на тормоз и дал обратный ход. И осознал себя там, где находился – среди молчаливых бойцов, взирающих на израненный труп Зеленого, скончавшегося от потери крови. Он лежал на спине, устремив вопросительный взгляд в высокое небо. Сквозь изодранные в лохмотья штаны, залитые кровью, виднелись страшные раны, оставленные челюстями выводка вдовы-Прасковьи. Шустрый, смышленый парень принял на себя основной удар тварей, когда по указке Родимчика, заинтересованного следом, ведущим вглубь леса, свернул в высокую траву. Первая же рана оказалась смертельной – зазубренное лезвие детеныша буквально вспороло бедро до паха. И даже получив пулю в голову, тварь продолжала кромсать уже не оказывающее сопротивления тело.
– …и ее как следует потрепали, прежде чем гадина приползла сюда умирать.
Погрузившись в пучину сладких мыслей, Тимур только сейчас обратил внимание на то, что пытался до него донести Родимчик. И с досадой отмахнулся.
– Без тебя вижу. Ты, что же, думаешь, что это девчонка ее так потрепала?
– Нет. Я так не думаю.
– Тогда что произошло? Точнее сказать можешь?
– Смогу. Если пройдем по ее следу. Тварюга ползла оттуда, – Родимчик махнул рукой в сторону моря. – Найдем место схватки – это многое объяснит.
– Согласен. Веди, следопыт. Двинулись.
Он обернулся на бойцов, ждущих указаний, и столкнулся с осуждающим взглядом Вискаря. Здоровый мужчина со шрамом, пересекающим левую щеку, от которого глаз казался полузакрытым, не двинулся с места.
– Слышишь, хозяин, – басом сказал он, – надо бы Зеленого похоронить.
– На обратном пути похороним. Двинулись, я сказал.
Тимур легко прочитал те невысказанные слова, что отразились в глазах бойцов. О том, что на обратном пути хоронить будет некого – вряд ли здешние падальщики оставят от тела хоть что-нибудь. Но даже мимолетная мысль о задержке вызвала у нынешнего хозяина острова плохо сдерживаемую ярость.
– Ну! – сорвался Тимур, всерьез думая о том, что нажмет без раздумий на спусковой крючок, если кто-нибудь решится возразить.
Своя рубаха оказалась для бойцов ближе к телу. Вискарь пробормотал что-то нечленораздельное на тему «негоже» и, повернувшись, пошел следом за Шайтаном, который с готовностью кивнул головой, выполняя приказ хозяина.
На траве блестели подсыхающие пятна крови. Тимур пересек поляну, ни разу не оглянувшись в сторону мертвеца. Тот остался лежать среди узловатых корней дерева, в тесных объятиях приютивших мертвое тело.
Хозяин острова шел, стараясь не упускать из виду следопыта, то и дело припадающего к земле. И без этой дешевой демонстрации было видно, что тут ползла тварь, приминая траву и щедро поливая землю кровью.
За спиной, почти на физическом уровне сгущалось недовольство. Никто не спорит, оставлять в лесу не погребенного мертвеца мало чести. Но на взгляд Тимура, пара часов многое решала. Как в детской игре «тепло-холодно», он чувствовал, что становится горячее. Закусив удила, он двигался по следу, ощущая предчувствие победы. Была омрачающая радость мысль, бездомным котом ютившаяся на задворках сознания, но Тимур гнал ее поганой метлой.
Шумно втягивая в себя воздух, будто подсказки витали вокруг и стоило только как следует вздохнуть, чтобы узнать правду, шел по следу Родимчик. В узловатых пальцах крошились комы земли, пылью развеиваясь по ветру. Стояла тишина. И чем ближе отряд подходил к Гиблой лагуне, тем безмолвие становилось значительней. Земля сменилась песком, в просветах между деревьями гулял ветер. Но он не смог засыпать борозду, взрытую телом твари, из последних сил ползущей к своим детенышам. Чутко реагировавший на каждый шорох, крепко сжимая в руках автомат, от Тимура не отставал верный Шайтан. Вискарь, несмотря на большой рост, старался двигаться бесшумно, отводя от лица лапы невысоких елей.
Борозда привела Родимчика к месту схватки. И подножье дерева, и палая листва, и следы крови, пусть и припорошенные песком, хранили воспоминание о битве.
Чуть позже, обшарив побережье, Родимчик подозвал хозяина к колышку, вбитому в землю возле мелководья. Следопыт протянул обрывок тряпки, пропитанный кровью. Тимур отмахнулся – была нужда касаться грязи! Он вопросительно уставился на Родимчика, подспудно зная ответ на свой вопрос. И мысль, тревожившая его, наконец, получила свободу.
– Девка была не одна, – негромко сказал следопыт. – Здесь еще кто-то был. По следам… Скорее всего, это был мужчина. И не хлюпик какой-нибудь.
Тимур перекинул автомат через плечо и сел на песок, смерив задумчивым взглядом колышек.
– Вот, – продолжал Родимчик, без приглашения опускаясь рядом с хозяином. – Там камень валяется, весь в крови. Мне кажется, им вдову-Прасковью и оприходовали. Такой камень девчонке и поднять трудно было, не говоря уж о том, чтобы черепушку пробить. Мужик это был. Он здесь ее и поджидал.
– Поджидал, – хмыкнул Тимур. – Ты говори, да не заговаривайся. Если бы она с кем из деревни снюхалась, я бы точно знал. Замутить такое невозможно – каждый ее шаг был под прицелом. Нет, тут другое.
– Тогда что же получается? Мужик вышел лесом, еще и тварюгу замочил? Я тут неподалеку место нашел, где он обитался. Правда, недолго.
– Странно это все. Ладно. Допустим, мужик случайно здесь оказался.
– Ночью? В лагуне? Ну, ты даешь. Из местных…
– А если не местный?
Родимчик помолчал, обдумывая вопрос.
– Могли наши не заметить, как к острову судно причаливает? – спросил Тимур и добавил, прерывая истовые мотания головой. – Проворонили дозорные.
– Не думаю. Себе дороже.
– Может, западники проспали. А я не в курсе.
– Быть такого не может. Я, конечно, сто процентов дать не могу, но пришвартовать корабль, да еще и высадить десант, это ж сколько времени надо!
– А ты что скажешь, Шайтан? – Тимур поднял голову на парня в камуфляже, следящего за разговором.
– С этой сторон суда не подходили. Да и невозможно – одни рифы. Кто так рисковать будет? И, главное – зачем? А на лодке люди к берегу ночью не подойдут, хрен его найдешь, наш остров. Свет дозорные бы издалека заметили. Они не дремлют. Родимчик прав – соврешь, себе дороже.
– Плохо, – бросил Тимур, сверля недобрым взглядом Шайтана. – На острове посторонние, а я не в курсе.
– Это, хозяин, – встрял в разговор Родимчик. – Мужик здесь не остался. На лодке свалил.
– То, что лодка была на приколе, без тебя вижу, – отозвался Тимур.
– Так может, хозяин, он на ней и приплыл? Вдову-Прасковью пришиб и убрался восвояси? – предположил Шайтан.
– Еще до чего додумался? – зло сорвался Тимур.
– А что еще думать! Лодка была? Была.
– Лодка давно здесь стояла, это точно, – Родимчик задумчиво смотрел вдаль. – Но, сдается мне, я точно знаю, чья это лодка.
– Ну? – не выдержал Тимур.
– Демьяна эта лодка была.
– Демьяна? – присвистнул Шайтан. – Он же сгинул.
– Вот я и говорю. Демьяна-покойничка. Он же решил на континент свалить. Я говорю все как на духу. После стычки с Мироном он сам не свой стал. Все болтал по пьяни, что, мол, уж лучше в Гиблой лагуне жить, чем в деревне. Я пока толком все не осмотрел, но сдается мне – тут он и сгинул. Вдова им и закусила.
– Так, может, Демьян с этой девкой и скорешились? Подговорились Мирона убить, а…
– Шайтан, тормози. Не так было, – прервал рассуждения Родимчик. – Демьян – хилый мужичонка. И девке той не сильней. А чтобы так раскроить череп, сила недюжинная нужна. Не он это был.
– А лодка его? – с сарказмом подколол следопыта Шайтан.
– А лодка его. Глянь на колышек, он с набалдашником в навершии. Так Демьян любил колья строгать.
Установилось молчание.
– Так, – наконец сказал Тимур. – Понятно. А что девка?
– И девка здесь была.
Тимур развернулся, схватил Родимчика за грудки, встряхнул и отпустил.
– С этого начинать надо было! Говори!
– А чего говорить? Ты зря побрезговал тряпку в руки брать. Обрывок это. От футболки. Внимательнее посмотри, тут по полю серебряные пятна. Если рассмотреть, как следует.
– Ты хочешь сказать… – не поверил Тимур. Ноздри его раздувались, как у ищейки, взявшей след.
– Да. У Мирона такая была. Не знаю, уцелели ли там его вещички, но поискать стоит. Хотя – вряд ли найдешь ее.
– Так, – Тимур разлепил разом пересохшие губы и поднялся. Его полный бешенства взгляд блуждал по морскому простору, цепляясь за белый прибой у рифов. – Значит, она жива.
– Жива, ранена… Точно сказать не могу. Но то, что уплыли они с мужиком отсюда вдвоем на Демьяновой лодке – это скорее всего.
– Понял. – Тимур повернулся к бойцам. – А все дороги у нас, как известно, ведут…
– В затопленный город, – с готовностью подхватил Шайтан.
12
В Древнем Риме существовал запрет на казнь через повешение девственниц, осужденных за различные преступления. Власти четко соблюдали установленный обычай – перед виселицей специально назначенный палач лишал девушек невинности.