Шпатц медленно кивнул и начал осторожно спускаться вниз. На полпути он услышал, что чьи-то тяжелые шаги. Перестав таиться, он легко сбежал по ступеням. Хозяин гостиницы, стоял, облокотившись на стойку, и что-то записывал в своем журнале. Услышав Шпатца, он поднял голову.
— А, герр штамм Фогельзанг! — на лице его появилась приветливая улыбка. — Я вас разбудил?
— Нет-нет, герр Блазе, я просто... — Шпатц понял, что не успел придумать повод, по которому спустился в гостиную.
— Подождите! Я совсем забыл! — Блазе хлопнул себя по лбу и полез под стойку. — Сегодня днем приезжал юноша с флюгплаца и просил передать вам послание. Где же оно? Сейчас-сейчас!
Блазе выпрямился и положил на стойку белый конверт, подписанный «Шпатцу штамм Фогельзангу». На обратной стороне — капля воска, припечатанная чуть смазанной эмблемой с молотом и силуэтом причальной башни. Шпатц задумчиво взял конверт и повернулся уходить, чуть не забыв, зачем он вообще пришел в гостиную. Сделав несколько шагов, он замер и повернулся обратно к стойке.
— Герр Блазе, хотел вас попросить о небольшой услуге, — сказал он, вежливо улыбаясь. — Я что-то не могу уснуть, хотел попросить вас заварить мне чая с ромашкой и мятой.
— О, конечно, герр штамм Фогельзанг! — Блазе всплеснул пухлыми руками. — Сейчас все сделаю! Кстати, у моей супруги есть ее собственная настойка, отлично помогает от бессонницы, желаете опробовать тоже?
— Буду очень вам благодарен! — Шпатц кивнул. Он намеренно говорил чуть громче, чем обычно, надеясь, что фрау Ульфбраун слышит их разговор. Блазе торопливо выбрался из-за стойки и направился к двери кухни. Когда за ним захлопнулась дверь, наверху лестницы показалась супруга управляющего. Она быстро пересекла зал гостиной, у самой двери обернулась и одними губами прошептала:
— Спасибо!
Шпатц в два прыжка догнал ее и вышел вслед за ней на крыльцо. Она взглянула на него с непониманием. Шпатц улыбнулся, достал из кармана портсигар и спички. Ему пришло в голову, что Блазе с кухни мог услышать, как скрипит входная дверь.
Шпатц чиркнул спичкой, рассеянно следя, как закутанная в плащ фигура осторожно обходит площадь по краю, избегая освещенного единственным фонарем места. Сделал затяжку, выпустил в темное небо струйку дыма и прислушался к собственным мыслям. Почему-то предупреждение супруги управляющего оставило его равнодушным. По ее словам ему здесь грозила смертельная опасность, и она даже объяснила, почему, а он, вместо того, чтобы спешно придумывать пути к отступлению и строчить шокирующие отчеты для Кальтенкорбла о мрачном заговоре в глубинке, стоит на крыльце «Гроссман-хауза», задумчиво курит и любуется, как красиво свет фонаря подсвечивает крону исполинского дуба. Может быть, это легкомыслие и ошибка? И к словам фрау следовало бы прислушаться более внимательно? Ведь, судя по ее словам, герр Блазе, который кормит их каждый день по несколько раз в день, легко может добавить в еду какую-нибудь отраву, и завтра утром Шпатц придет в себя, привязанным за все конечности на каком-нибудь алтаре глубоко в лесу, а над головой его будут подмигивать мрачными красными огнями загадочные сигнальные башни... Может быть. Дверь приоткрылась, и в щель высунулась голова герра Блазе.
— А, вы здесь, герр штамм Фогельзанг! — обрадованно воскликнул он. — Ваш чай готов.
Вопреки своим опасениям, Шпатц проснулся в собственной постели, на этот раз даже без стука Крамма в дверь. Он встал, отодвинул в сторону штору и выглянул в окно. Было раннее утро, небо хмурилось, обещая в скором времени снова обрушить на землю потоки воды. У могучего ствола дуба в центре площади стояли две фройляйн в длинных старомодных платьях — дочь управляющего Грета и дочь доктора, имени которой Шпатц так и не запомнил. Девушки о чем-то шептались и хихикали, привычная и очень умиротворяющая картина. У Шпатца даже мелькнула игривая мысль пригласить девушек разделить с ним завтрак. В конце концов, нельзя же все время думать только о делах... Тут его взгляд упал на вчерашнее письмо. Герр пакт Вользе лаконично просил Шпатца навестить флюгплац в ближайшее время. Никаких подробностей в письме не было. Еще вчера они с Краммом решили, что надо будет сразу после завтрака снова попросить у герра Ульфбрауна его ваген и навестить злополучную стройку. Строить догадки о том, что там еще произошло, они не стали, решили что это не очень продуктивное занятие, учитывая, что узнать все можно очень скоро и из первых рук.
Шпатц сунул ноги в тапочки, накинул халат, взял полотенце и направился в ванную комнату. Радуясь, что сегодня ему не приходится торопиться под нетерпеливые подначивания Крамма. Он посмотрел на себя в зеркало, задумчиво потер щеку и взялся за бритву.
Еще наверху лестницы ноздри Шпатца защекотали ароматные запахи сдобы. В желудке заурчало, он уже мысленно представлял себе огромную чашку кофе с шкворчащей яичницей, щедро посыпанной сыром, и две горячих свежих булочки, как тишину и негу раннего пасмурного утра разорвал громкий надсадный рев рассекаемого воздуха. Шпатц ускорился и быстро сбежал по ступеньками вниз. Блазе уже стоял у двери, намереваясь выскочить наружу. Шпатц успел схватить его за рубаху.
— Что это такое, герр штамм Фогельзанг?! — перекрикивая все нарастающий вой спросил он.
— Не знаю, но выходить наружу сейчас это не самая мудрая идея, — ответил Шпатц, и понял, что вряд ли Блазе разобрал хоть слово из того, что он сказал. Рев неожиданно прервался, превратившись в громкий треск ломающегося дерева, рвущейся парусины и икающего и фыркающего двигателя. И все стихло. Потом дерево снова затрещало, к звуку добавился звонкий девичий визг, и Шпатц, решив, что опасность миновала, выскочил на крыльцо. Визжала Грета, на ее подругу упал отломившийся сук огромного дуба, и она без чувств лежала рядом с фонарем. Причина же шума и разрушений завязла в могучей кроне старого дерева — легкие флюг-фогель вроде того, на котором Крамм спускал раненого Шпатца с люфтшиффа. Винт его ботлался из стороны в сторону, парусиновые крылья пробиты в нескольких местах ветками. Место пассажира пустует, зато человек в кресле пилота активно шевелится, пытаясь выбраться из пленившего его растения. Ветка, державшая на себе весь вес маленького фогеля, угрожающе затрещала. Со всех сторон к дубу начали сбегаться местные жители.
Пилот, сумев, наконец, освободиться из ремней, ухватился за стойку шасси и неожиданно легко для подобного приземления спрыгнул на землю.
— Мне нужен Шпатц штамм Фогельзанг! — громко сказал он, слегка покачнувшись. — Мне немедленно нужен Шпатц штамм Фогельзанг! Кто-нибудь здесь знает, как я могу его найти?
Глава 8
Der kalte Mond in voller Pracht
Hört die Schreie in der Nacht
Und kein Engel steigt herab
Nur der Regen weint am Grab
(Холодная луна в полном великолепии
Слышит ночью крики
А ангел не спускается
Только дождик плачет на могиле)
Spieluhr — Rammstein
Первым желанием Шпатца было отступить назад, скрыться за дверью и сделать вид, что он ничего не слышал. Трудно было поверить, что обрушиться с неба могут какие-то хорошие новости. Но через мгновение он уже справился с собой.
— Я Шпатц штамм Фогельзанг, — он шагнул вперед. — Вы что-то хотите мне сообщить?
— Оберфельдфебель Бернд Болдер! — пилот выпрямил спину и щелкнул каблуками. — У меня для вас срочное послание. Где мы можем поговорить?
— Я собирался позавтракать, не хотите присоединиться? — Шпатц кивнул на дверь «Гроссман-хауза».
— Почту за честь! — рявкнул оберфельдфебель.
Блазе торопливо раскладывал на столе приборы. Немного заспанный взгляд только что спустившегося в гостиную Крамма блуждал от тарелок, вилок и стаканов к лицу стоявшего рядом со столом Болдера. К этому моменту он уже успел избавиться от летного шлема и куртки, оставшись в серой полевой униформе. Ростом посланник не уступал Шпатцу, но был значительно шире в плечах. Светлые, почти белые волосы были подстрижены коротким ежиком, но даже при такой длине было заметно, что они вьются. Лицо было простоватых пропорций, с тяжелым подбородком и крупным носом, светлые глаза, бледная кожа. По внешнему виду он скорее был похож на уроженца восточных областей Сеймсвилля, чем на жителя Вейсланда. В документах же, которые Шпатц как раз сейчас просматривал, Берд Болдер родился в Пелльнице, где и проживал уже двадцать четыре года.
— Мне кажется, вы несколько... великоваты для пилота, герр Болдер, — сказал Шпатц, возвращая посланнику аусвайс.
— Это был самый быстрый способ сюда добраться, герр штамм Фогельзанг, — отчеканил Болдер. — Как вы можете судить по моей посадке, я довольно посредственный пилот. Надеюсь, с девушкой все в порядке?
— Ей уже оказали помощь, — рассеянно проговорил Шпатц, глядя как Блазе ставит перед ним тарелку с яичницей. — Так что вы собирались мне сообщить, герр Болдер?
— Я должен это сделать без посторонних, герр штамм Фогельзанг, — отчеканил посланник.
— Я верно понимаю, что это срочно? — Шпатц поднялся, подавив вздох. Завтрак выглядел очень аппетитно, а есть уже очень хотелось.
— Так точно, герр штамм Фогельзанг, — Болдер продолжал стоять прямо и смотреть перед собой, как будто новобранец на уроке строевой подготовки под строгим взглядом фельдфебеля.
— Герр Крамм? — Шпатц встал.
— Без посторонних, герр штамм Фогельзанг, — повторил Болдер.
— Но герр Крамм мой анвальт, герр Болдер, — Шпатц иронично изогнул бровь. За время жизни в Пелльнице он успел привыкнуть, что анвальт для верванта — это вторые уши, руки и глаза. И частенько анвальты знали о жизни своего патрона даже больше, чем он сам держал в голове. Анвальт — посторонний? Немыслимо!
— Мне даны четкие указания, герр штамм Фогельзанг, — выражение лица Болдера не изменилось. — Я всего лишь их выполняю.
— Хорошо, — смирился Шпатц, подумав, что может и сам потом Крамму все рассказать. — Тогда поднимемся в мою комнату. И для надежности закроем дверь на щеколду.