— Герр Паули? Что здесь происходит? — Шпатц снова попробовал ослабить ремни, но они держали крепко.
— Я хотел рассказать вам одну историю, герр штамм Фогельзанг, — Паули подошел к столу и зашелестел страницами толстой тетради. Взял ручку и сделал в ней какую-то пометку. — Но, как вы помните, нам помешали. Сейчас я могу вернуться к этой теме, и нам никто не помешает. Вам знакома сказка про рассерженное солнце? Нет? Ну что ж, я рад буду рассказать вам эту историю первым.
Паули подошел вплотную, проверил ремни, коснулся иглы.
— Однажды люди стали принимать свет солнца как должное, — Паули снова отошел к столу и оперся на него. А Шпатц понял, что показалось ему странным — он не хромал. — Они забывали приветствовать его на рассвете и перестали желать сладких снов. Пришло солнце тогда к одному человеку и спросило: «Почему вы меня не замечаете? Я же даю вам свет и жизнь, без меня вы бы все погибли!» А человек отвечает: «А, это ты, солнце! А что же ты хотело? Ты изо дня в день делаешь одно и то же, ничего нового. Нельзя же все время благодарить за одно и то же». Солнце сначала расстроилось, а потом разозлилось. «Неблагодарные людишки! — закричало оно. — Сейчас я вам покажу что-то новенькое!» И солнце направило на людей восемь особых лучей. И те люди, на которых они попали, неуловимо изменились. Одни стали обаятельнее, другие — сильнее, третьи начали управлять эмоциями, четвертые... Ну, вы же понимаете, о чем я, герр штамм Фогельзанг?
— Я слышал разные гипотезы о происхождении виссенов, герр Паули, — Шпатц незаметно шевелил левым запястьем. Кажется, этот ремень был притянут не так плотно, как остальные. — Только виссенов не восемь видов, а семь.
— Терпение, мой друг, я до этого обязательно дойду, — Паули улыбнулся, и от уголков его глаз разбежались знакомые морщинки. Если хромота его волшебным образом прошла, то возраст все-таки остался при нем. — «Поцелованные солнцем» посчитали случившееся дарами. Истолковали это как знак того, что теперь они выше, лучше остальных людей. Что теперь они должны править. Вот только никак они не могли определить, какой из даров главнее, а договориться всем вместе у них не получалось. Не участвовали в спорах только одни виссены. Те, даром которых было строить.
— Строить, герр Паули? — Шпатц смотрел на старого инженера. Надо же, а ведь ему даже не пришло в голову спросить про него герра пакт Вользе...
— Ну да, строить, — Паули покивал. — Складывать, знаете ли, камни на камни, возводить стены из кирпичей и блоков, превращать груды бесполезных материалов в красивые и удивительные сооружения. Больше, конечно же, удивительные. Потому что они не просто так строили. Просто так умели строить и люди. А эти виссены возводили совершенно особенные здания. Башни умели связываться друг с другом, цирки собирали энергию прямо из воздуха, в палатах можно было исцелить любые болезни... И все это вместе подчиняло всех остальных виссенов. И как только города были достроены, все споры утихли, и строители стали править. И выглядело бы это все как счастливый конец, но вот только, как мы помним, солнечные поцелуи не были подарками. И хозяева разных городов поспорили, чей город могущественнее. И вспыхнула война. Ужасная и жестокая. Земля плавилась от разлитого по ней огня, ядовитый дым проникал во все щели, страшные болезни убивали и калечили тысячи людей. А солнце смотрело на это с неба и улыбалось.
Паули замолчал и снова скрылся в секторе за стеной. Там что-то металлически лязгнуло, потом Паули снова появился в поле зрения Шпатца. В руках он держал тускло поблескивающую кювету, вроде той, которые используют доктора для своих инструментов.
— Ты же умный мальчик, Шпатц, — Паули опять приблизился и потрепал Шпатца по щеке. — Ты же понимаешь, что это не вся сказка?
— Не думал, что мы перешли на ты, герр Паули, — Шпатц попытался увернуться от его руки.
— Я вдруг подумал, что особого смысла в вежливости нет, — Паули перестал улыбаться. — Тем более, что мы оба знаем, что вервант ты только по крови, а не по воспитанию. Хочешь узнать продолжение сказки?
— Разумеется, герр Паули, — Шпатцу хотелось ответить иначе, гораздо более грубо, но он подавил это желание.
— Помнишь того человека, с которым солнце говорило в самом начале сказки? — Паули поставил кювету на узкую полочку рядом. Теперь Шпатцу было видно содержимое. Три больших пустых шприца. — Дом этого человека сгорел, жена умерла от эпидемии, а дети вырвали себе глаза и ушли на войну слепыми солдатами. Он пришел к солнцу, поклонился и спросил: «И что же нам теперь делать, светозарное?!» Улыбнулось солнце и говорит: «Глупый человечек! Ты ждешь, что я буду теперь тебе помогать?» И тогда человек понял, что надо брать дело в свои руки. Он возглавил армию людей, и они смели виссенов, воюющих между собой. Города их были разрушены, а жалкие остатки «поцелованных солнцем» попали в плен. И чем больше человек смотрел на связанных виссенов, тем больше его сердце полнилось жалостью. Не поднялась у него рука казнить этих беспомощных бедняг. Развязал он их и отпустил на все четыре стороны. Ведь не могут же в самом деле несколько израненных и сломленных виссенов причинить вред могучему человечеству, которое только что показало силу своего единства.
Паули сменил наполнившийся кровью Шпатца бутыль на новый. Первые капли упали на его прозрачное дно. Инженер взял один из шприцев, приладил на его кончик толстую иглу, опустил ее кончик в кровь и потянул на себя поршень. Густая красная жидкость стала заполнять стеклянный цилиндр. Когда она дошла до верхней отметки, Паули извлек шприц и осторожно положил его обратно в кювету. Потом закатал себе рукав до плеча на левой руке, перетянул бицепс при помощи правой руки и зубов резиновым жгутом. Несколько раз сжал и разжал кулак. На сгибе локтя выступили синие прожилки вен. Паули снова взял шприц, отошел к столу и сел поближе к лампе. Острый кончик толстой иглы погрузился под его кожу. Он начал медленно вливать себе в вену кровь Шпатца.
— С тех пор прошло много лет, — снова заговорил Паули. — У людей память короткая, они построили новые дома, нарожали новых детей и стали жить, как раньше. Казалось, что все забыли свои обиды. В общем-то, так оно и было. Почти для всех. Кроме тех виссенов, у которых отняли их силу. Их города. Ведь без них они ничем не выделяются — обычные люди, как и прочие. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, Шпатц?
— Признаться, не очень, герр Паули, — голова у Шпатца начала кружиться. Кровь в бутыль капала медленно, но постоянно, и, кажется, ее потеря начала ощущаться. Пальцам были холодно, в голове шумело, казалось, что все тело легонько покачивается на волнах.
— Они больше не называют себя виссенами, дурачок, — Паули извлек иглу из своей вены, зажал ранку кусочком бинта и согнул руку. — И вообще старательно и успешно делают вид, что они не имеют к виссенам никакого отношения. В них нет человеческого сочувствия и жалости, они открыли на виссенов настоящую охоту, прикрывая ее кружевами красивых слов и красочными плакатами.
Паули стер со лба выступивший пот и потянулся за вторым шприцем. Игла погрузилась в бутыль с кровью, красная жидкость снова стала наполнять цилиндр, повинуясь движению поршня. Конечно, Шпатц уже понял, к чему ведет Паули. Но, пользуясь тем, что манипуляции с кровью и шприцами поглотили все внимание инженера, он старательно растягивал петлю на левом запястье. У него уже даже получилось подсунуть под нее большой палец.
— Верванты — это такие же виссены, Шпатц, — Паули положил Шприц в кювету и взял последний оставшийся. Шпатц отметил, что выглядит он как-то не очень хорошо. Он обильн потел, на лице и шее проступили красные пятна. — Это хранится в строжайшей тайне, посвященных — считанные единицы. Теперь и ты тоже среди них.
— Вы сделали этот вывод на основании какой-то сказки, герр Паули? — Шпатц осторожно потянул ремень на запястье вниз и почувствовал, что тот поддается. Еще движение — и его рука будет свободна. Правда двигать ей все равно можно будет очень ограниченно — над локтем был еще один ремень. Но маленькая победа — это лучше, чем ничего.
— Нет никакой сказки, Шпатц, — Паули усмехнулся, снова перетягивая жгутом плечо. Руки его отчетливо дрожали. Попасть иглой в вену с первого раза не получилось, колоть пришлось трижды. — Твой Ледебур наверняка тоже уже догадался, просто молчит. Понимает, что стоит ему открыть рот, как длинный язык моментально укоротят. А он умный, как и его стервозная подружка.
— Что вы делаете? — не выдержал Шпатц, глядя как второй шприц его крови вливается в вену Паули.
— Ты знаешь, где мы? — инженер вынул иглу из вены, уронил шприц в кювету и откинулся на спинку стула, тяжело дыша. Прикрыл глаза. — Наверняка, знаешь, вы же сюда и шли... Между прочим, ты очень упростил мне задачу. Не пришлось тащить тебя от самого города.
— Это сигнальная башня? — Шпатц вынул руку из петли и пошевелил пальцами. Попробовал оттянуть петлю над локтем.
— Да, дружок, это сигнальная башня, — Паули продолжал сидеть, не открывая глаз, капли пота струились по его лицу, словно он стоял под проливным дождем. — И построили ее когда-то твои предки.
— И для чего она? — Больше всего Шпатцу хотелось выдернуть иглу из своей вены, но он опасался делать резкие движения. Пока что он мог двигать только одной рукой, а этого недостаточно, чтобы дать полноценный отпор. Нужно было больше свободы. Тем временем, Паули отдышался и взялся за третий шприц. Шпатц осторожно проверил ремень на правом запястье. Пошевелил рукой, потянул. Все еще туго. Проклятье...
— Это власть, Шпатц, — Паули несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, сжал кулак и нацелился острым кончиком иглы на вену. Рука дрожала. — Это глаза и уши. Наше радио и телефон ужасно несовершенны, они требуют проводов, передачи можно перехватить, можно превратить их в хаос, некоторые до сих пор больше доверяют курьерам, чем радио. Сигнальные башни — это другое дело. Они могут... Они...
Паули задержал дыхание, усилием воли смог унять дрожь на несколько мгновений, и добился своей цели — игла погрузилась в его вену. Он отдышался и надавил на поршень. Шпатц замер, глядя как кровь в цилиндре убывает. Паули покачнулся, его ослабевшие пальцы разжались, шприц выпал, ударился о каменный пол и разлетелся на мелкие осколки. Глаза Паули закатились, он сполз по стулу, голова свестилась на бок. Шпатц немедленно начал действовать. Прежде всего, он выдернул из вены иглу, через которую вытекала кровь. Дернул несколько раз петлю на втором запястье, потом понял, что сначала ему надо ослабить петлю на плече. Нужно что-нибудь острое, чем надрезать... На узкой полочке, куда Паули ставил кювету, лежал скальпель. Осталось только до него дотянуться... Шпатц рванулся, напряг изо всех сил левую руку, почувствовал, что ремень поддается, расслабился, снова рванул, потом еще раз. Победа! Стропа выскользнула из прорези в щите, его левая рука и плечо были свободны. Шпатц потянулся к полочке, зацепил кончиками пальцев скальпель за острое лезвие, подтянул ближе, потом еще... Сейчас главное не уронить... Получилось! Шпатц сжал лезвие и резанул по ремню на правом запястье. Пальцы дрожат, проклятье... Из пореза выступили несколько капель крови. Да и ладно, главное, быстрее, пока он не очнулся. Ремень на правом запястье лопнул! Так, теперь плечо. Только осторожно, крови и так вытекло немало, не хватало терять ее еще и от неосторожных порезов. С ремнем на плече Шпатц справился быстрее. Остался ремень вокруг корпуса и ноги. Дернув ремень на талии, Шпатц понял, что резать его необязательно. Похоже, Паули принятул Шпатца к деревянному щиту одной стропой. И теперь, когда Шпатц уже в нескольких местах ее перерезал, она ослабла, и ее стало можно просто выдернуть.