Предателей казнят без приговора — страница 2 из 5

Глава 1

Самолет шел на посадку. Ну вот, как говорится, здравствуй Родина… И «шоколадная мафия». Огни военного аэродрома были все ближе и ближе, и наконец транспортник выпустил шасси и приземлился. Генерал Леонтьев лично встречал меня у трапа в сопровождении небольшой свиты – троих крепких ребят в штатском. Сам генерал, впрочем, тоже был в гражданском, при этом в весьма недешевом плаще.

– Почему один? Что произошло? – после приветствия тут же спросил меня Леонтьев.

– Боевая задача выполнена, – отрапортовал я.

– Давай подробней! Где руки Никанорова?

– Здесь, – кивнул я на темно-зеленую армейскую сумку-рюкзак, которая висела у меня на левом плече.

Генерал посмотрел на меня как-то не слишком доверчиво, но проверять рюкзак сразу же не бросился.

– Где остальные? – продолжил он в столь же нетерпеливом, жестком тоне.

– Об этом я могу сообщить только вам лично, – намекая на свиту генерала, я взглянул в сторону троих парней.

– Поехали, – кивнул Леонтьев.

В джипе меня усадили на заднее сиденье, двое накачанных ребятишек сели по бокам. Сам генерал поехал в другом джипе, что меня очень устраивало. Дорожных бесед я не люблю, шум двигателей мешает сосредоточиться. Интересно, куда меня сейчас везут? В любом случае, нужно расслабиться, немного отдохнуть перед предстоящей беседой. По счастью, генерал не счел нужным обезоруживать меня, и пистолет Стечкина, а также два запасных боекомплекта находились при мне. Итак, вновь «где-то там впереди война…». В самом деле, почему, собственно говоря, я один? Что произошло после «немой сцены» третьего, заключительного отделения?

– Мое мнение – расстрелять без всяких вопросов, – проговорил майор Млынский, дернув стволом автомата в сторону стриженой головы Кравцова.

Остальные с выводами не спешили, но, похоже, большинство было согласно с Млынским. После почти двухминутной паузы слово взял Никаноров как старший по званию:

– Дашь интервью, капитан?

При этом Никаноров взглянул на небольшую цифровую камеру в своих руках. Только что на нее были записаны три весьма интересных «интервью», которые дали захваченные нами пленники.

– Все равно грохнете, – угрюмо отозвался Кравцов.

– Все равно не все равно, – произнес Никаноров. – А шанс выжить у тебя появится. Все зависит от того, что ты расскажешь и как будешь вести себя дальше.

При последних словах лицо Млынского перекосила злобная усмешка, но Сергей сдержался.

– Хотите, чтобы я на суде показания дал? – еще более угрюмо проговорил Кравцов.

– Очень, – кивнул Никаноров.

– До суда еще добраться надо.

– Теперь доберемся, – очень уверенно заявил Андриан.

Физиономия Увальня нервно задергалась. Впервые я видел, чтобы Кравцова пробирала такая дрожь.

– Мне теперь один черт, – хрипло отозвался Кравцов.

– Кравцов, или как тебя там? Я ведь до трех считать не буду.

При этих словах Никаноров кивнул на видеокамеру, затем на Млынского, по-прежнему направлявшего ствол автомата в сторону кравцовской башки.

– Один черт, – повторил Кравцов. – Включай! – дернул он головой в сторону камеры.

И поведал Кравцов в своем «интервью» весьма интересные вещи.

– Теперь Леонтьеву и семейству Глушковых не отвертеться, – не скрывая удовлетворения, произнес Никаноров, когда мы просмотрели все четыре «интервью», сидя в штабе Андриана Куприяновича.

– И чего? – с заметным скепсисом поинтересовался я.

Скепсис мой был вызван совершенно искренним вопросом. Что делать дальше, я не представлял.

– Глупый вопрос, Валентин, – как ни в чем не бывало отреагировал Никаноров. – Здесь изложены такие факты, которые Генеральная прокуратура и ГВП[14] просто обязаны проверить. Я заставлю всю эту генеральскую и чиновничью сволоту ответить по закону. И ты, как действующий офицер, обязан мне в этом помочь!

– Вы верите в закон? – спросил я.

– Я обязан его соблюдать! Как и ты, подполковник.

– Давненько вы на Родине не были, – только и произнес я.

– Мы вытащим этих мерзавцев на всеобщее обозрение. Что тогда будет делать Генеральная прокуратура? Интересно ведь, правда?

Сейчас полковник Никаноров говорил с каким-то мальчишечьим задором. А ведь в самом деле, что будут делать наши правоохранители, имея столь неопровержимые улики и признания? А если Глушковы и Леонтьев попытаются укрыться за границей, то и оттуда их просто-таки обязаны будут выдать! «Узников совести» из этих убийц и уголовников не получится… Серьезную кашу заваривает Андриан Куприянович!

– Предлагаете передать копии этих признаний одновременно в Генеральную прокуратуру и ведущие СМИ? – продолжая говорить со скепсисом, задал я вопрос.

– Именно так. Озадачим Фемиду, а заодно и все прогрессивное человечество.

– Ох, немного его осталось, Андриан Куприянович.

– Слушай, Валентин, ты что, меня за пацана зеленого держишь? Вместе мы сила. Раз стали сотрудничать, нужно идти до конца. Ты не думай, в Москве у меня связи остались, конспиративные квартиры. Не в джунгли и не в пустыню воевать едем.

– На родную Родину, – закончил за Никанорова я. – Знаете такую народную мудрость, Андриан Куприянович: не складывать все яйца в одну корзину?

– Стоп! – не раздумывая, поднял вверх палец Никаноров. – Ты хочешь сказать… Ну говори, говори сам.

– Если мы все вместе отправимся в Москву, то, возможно, нам действительно придется повоевать. Леонтьев попытается нас нейтрализовать, скорее всего, уничтожить. А у него связи и в МВД, и в Генпрокуратуре, и в ФСБ, вы же сами знаете… Если мы будем все вместе, против нас легче всего будет сфабриковать уголовное дело, изобразив нас террористами, изменниками Родины, да кем угодно.

– Это будет хлопотно, – не слишком уверенно покачал головой Андриан.

– Хлопотно, но реально. Особенно если учитывать финансовые возможности Леонтьева и Глушковых. Я не говорю уже о том, что они попытаются физически ликвидировать нас.

– Это еще хлопотнее.

– Очень даже может быть. Но сражаться нам придется не в джунглях и не на поле боя, а там, где у этих мерзавцев слишком многое схвачено.

– И ты предлагаешь… – Никаноров не договорил, сделал выразительную паузу, вновь давая мне возможность закончить фразу за него.

– В Москву должен отправиться кто-то один.

– И кого предлагаешь?

– Кого-кого?! – проговорил я с вернувшейся ко мне скептической интонацией. – Себя, разумеется… Если не вернусь, пойдет Степаныч… Вы будете третьим. Уже с учетом прежних ошибок. Только третьим вам быть не придется.

– Уже просчитал? – спросил Никаноров.

– Просчитал, – кивнул я. – Только вы мне дайте на всякий случай адреса ваших конспиративных квартир, ну и где деньги в случае чего достать.

– И еще пару адресов верных людей, – кивнул Андриан.

Героически погибать я не собирался. Негероически, впрочем, тоже. Просто иных выходов я не видел. Либо мы должны навсегда остаться в этих джунглях и ждать следующую «ликвидаторскую экспедицию» от генерала Леонтьева, либо должны будем явиться к нему сами. Если мы явимся к нему всем отрядом, генерал обезумеет от страха и ярости и бросит против нас все имеющиеся у него силы, вплоть до ракетных комплексов и стратегической авиации. Среди пилотов этой авиации могут, увы, найтись те, кто не прочь заработать первичный капитал, а деньги у леонтьевской банды имеются. Если же я явлюсь к генералу один… Вряд ли Леонтьев испугается одного-одинешенького подполковника. Поэтому убивать сразу он меня не будет. Он вообще постарается разобраться со мной без лишних свидетелей и шума. А это значит, шансы выжить у меня есть!

А вечером этого же дня случилось следующее. Кравцова и троих остальных пленников мы держали в импровизированной тюрьме недалеко от никаноровского штаба и не слишком хорошо представляли, что с ними делать дальше. С одной стороны, все четверо были законченными мерзавцами и предателями, но, с другой стороны, они дали ценные показания, кажется, ничего не утаили. Серега Млынский придерживался мнения, что всех четверых надо отправить в расход, Андриан колебался. Кстати говоря, перед Дятловым Серега таки извинился…

Когда стемнело, один из охранников тюрьмы, боец из никаноровского отряда, заглянул за решетку проверить, что делают пленники. К его изумлению, все четверо лежали окровавленными и не подающими признаков жизни. Тело Кравцова с окровавленным вспоротым животом лежало у самой двери. Охранник вызвал еще троих бойцов, и только тогда они вошли внутрь. Осмотрев тела, они пришли к выводу, что все четверо зверски убиты. Однако, когда охранник стал осматривать Кравцова, тот неожиданно ожил, выхватил у охранника автомат и открыл огонь по остальным…

Когда мы прибежали на выстрелы, Кравцова уже не было, трое охранников были убиты, четвертый ранен, но, по счастью, не слишком тяжело.

– Что же вы так?! – накинулся Никаноров на уцелевшего бойца.

– У него пульс… не прощупывался, – пробормотал тот.

– Стало быть, спецназ ВДВ и этому учат? – хмуро переглянулся со мной Никаноров.

– Секунды на четыре, не больше, – ответил я. – Полковник Миенг учил, из военной разведки народной армии Вьетнама.

– Слыхал про такого, – кивнул Никаноров. – Вот теперь будет у нас работа. Этого ублюдка по джунглям искать. Впрочем, тебя, Валентин, это уже не касается.

Меня и в самом деле это не касалось. Ранним утром следующего дня я отправился в условное место, которое нам до этого указали ныне покойные пленники. Там, на большой поляне, я развел костер с помощью ярких, цветных пирофакелов. Не прошло и пятнадцати минут, как в небе показался вертолет. Когда он сел, я сказал условную фразу-пароль и получил отзыв.

– А почему один? – недоуменно позволил себе поинтересоваться пилот.

– Так уж сложилось, – ответил я.

Больше вопросов не последовало. Вертолетчик должен был забрать ликвидаторов после того, как они разделались бы с нами…

Долго ли коротко, но мы сперва добрались до одного аэродрома, потом я перелетел до другого, потом до третьего, который оказался российской военной базой. Там меня забрал леонтьевский транспортник, который и доставил в Москву.

Не знаю, поймали ли на сей час Кравцова или он бегает где-то по джунглям, питаясь змеями и гусеницами? Однако он оказался настоящим профи. Уложил сразу троих, причем весьма нехилых ребятишек. Или сумел их как-то обмануть? Мне бы такое удалось? Что теперь говорить. С Кравцовым я вряд ли когда-нибудь встречусь… А эти, наемнички во главе со старшим, не обманули. Бог им теперь судья.

Леонтьев привез меня отнюдь не в разведуправление ВДВ, а на какой-то загородный объект, окруженный высоченным забором, из-за которого слышался глухой, басовитый собачий лай.

– Ротвейлеры или «азиаты»? – поинтересовался я у одного из сопровождающих меня бугаев.

– Алабаи, – ответил тот.

Не прошло и минуты, как мы оказались в большом зале, очень похожем на гостиную, только без окон и излишней роскоши. Генерал Леонтьев распорядился, чтобы нас оставили одних.

– Ну, докладывай, Валентин Денисович, – тоном подобревшего человека распорядился Леонтьев, как только мы остались одни.

Я достал из рюкзака коробочку с диском, извлек его оттуда и вставил в DVD-приставку.

– Сейчас сами все увидите, – сообщил я.

Мы были одни, и меня это очень устраивало. Генерала тоже. Причем даже больше, чем он сейчас предполагал. На экране появилась побитая физиономия старшего «команды ликвидаторов». Генерал не произнес ни слова, стараясь оставаться невозмутимым.

– Я такой-то такой-то, бывший капитан Российской армии, – заговорил с экрана старший. – Готов рассказать о том, как под воздействием своего непосредственного начальника генерал-майора Леонтьева Николая Борисовича вступил в преступный сговор с чеченскими боевиками и международной наркомафией.

Глава 2

– Это все? – сухо спросил Леонтьев, когда старший окончил свое «интервью».

– Нет, – ответил я. – Продолжать дальше?

– Валяй, – кивнул генерал.

Пока что ему удавалось держать себя в руках, демонстрируя мне хладнокровие и уверенность в своих силах. Следующим говорил второй пленник, затем третий. Их рассказы были недолгими. Потом на экране появился Кравцов. Увидев его, Леонтьев не совладал с собой и нервно хмыкнул. Однако выслушал до конца молча и без комментариев. Когда экран погас, генерал, выжидающе уставился на меня.

– Как вы понимаете, я не зря сделал так, чтобы эту запись никто, кроме вас, не видел, – прер– вал я затянувшееся молчание. – Особенно ваши деловые партнеры Глушковы.

– Так ты что, шантажировать меня явился? Деньги нужны? – ухмыльнулся Леонтьев.

– Ага, – кивнул я. – Первичное накопление капитала.

– И много тебе?

– Сколько не жалко, – ответил я. – Ладно, пошутили и будет. Я прибыл сюда, чтобы изложить наш ультиматум.

– Чего?! – дернулся, потеряв всякую выдержку, Леонтьев.

– То, что слышите! Вы, генерал, немедленно напишете чистосердечное признание для Генпрокуратуры.

– Во как, – сумев взять себя в руки, покачал блондинисто-лысеющей головой Леонтьев. – Может, мне еще и застрелиться?

– Это ваше дело… Но я, точнее мы с полковником Никаноровым, решили дать вам маленький шанс.

Услышав о Никанорове, Леонтьев сморщился, словно надкусил кислую-кислую сливу.

– Шанс частично искупить свою вину перед Родиной, а также выйти сухим из воды, – продолжил я.

– Частично сухим? – уточнил Леонтьев.

– Это уж как у вас получится.

Продолжить я не успел, так как у генерала в кармане зазвонил мобильный телефон.

– Я занят, – чуть ли не прорычал в него Леонтьев. Но через секунду сменил тон: – Да, Филипп Семенович, – проговорил он уже другим голосом. – Что, прямо сейчас? А что случилось?!

Филиппом Семеновичем зовут Глушкова-старшего. Это я хорошо запомнил. И сейчас этот Филипп Семенович явно настаивает на немедленной встрече. Что это? Простое совпадение? Узнать о нашей с Леонтьевым беседе ни старший, ни младший Глушковы никак не могли.

– Хорошо, но только через два часа, – проговорил Леонтьев и отключил телефон.

– Что-то произошло? – невозмутимо поинтересовался я.

– Ничего. Говори свой ультиматум, только покороче.

– Конечно, конечно, – закивал я. – Вам ведь нужно подготовиться к встрече с господами Глушковыми. Они ведь могут заявиться и раньше.

– Это не твоя забота! – рявкнул генерал.

– Ну, слушайте. Ваша смерть ни Никанорову, ни мне не нужна. Если бы, генерал, я поставил задачу вас грохнуть, я бы грохнул, будьте уверены. Но я не бандит и не киллер. Вы должны отвечать по закону. Закону нашего государства. Скорее всего, вы получите пожизненное. Если не отменят мораторий на смертную казнь.

– Это ты называешь «сухим из воды»? – неожиданно флегматично отозвался генерал. – Сейчас я вызову санитаров, и ты, Валентин, немного отдохнешь в спецпсихбольнице закрытого типа, – усталым голосом проговорил Леонтьев. – Возможно, что и пожизненно отдыхать там будешь.

– Нет, генерал. Чем быстрее ты напишешь чистосердечное, тем лучше, – я неожиданно для самого себя перешел с Леонтьевым на «ты». – Не надо даром терять время. Или наше кино тебя не убедило?

– Да так себе ваше кино…

– На «Оскар» не претендуем, – развел руками я.

– Это не только мне приговор, это тебе, Вечер, и твоей банде приговор. В первую, запомни, в самую первую очередь.

– Ты ведь нас уже один раз приговорил. Только вот с палачами осечка вышла, – кивнул я в сторону телеэкрана. – А насчет банды не надо! Уголовник ты и твои подельники! Да я тебя прямо сейчас пристрелить могу. Или взять в заложники!

Моя рука при этом уже лежала на «стечкине», удобно укрытом в потайной кобуре.

– Стало быть, как волка обложили. Недооценил я тебя… Или переоценил?

Леонтьев старался сохранить хладнокровие, но с каждым мгновением ему это удавалось все труднее и труднее. В самом деле – в моих руках оружие, в его телевизоре очень интересное кино.

– У тебя и у Глушковых будет возможность бежать! – тут же сообщил я. – До того, как Генеральный прокурор подпишет санкцию на ваш арест.

– За что такая милость?

– Не люблю загонять людей в угол. А потом… У каждого своя работа. Я свою сделал. Теперь очередь Генпрокуратуры, ФСБ и Интерпола. Пусть поработают, экстрадируют тебя, потом судят. Я – десантник, а не прокурор.

– Покойник ты, Вечер.

Произнес он это неожиданно твердым голосом, и бесцветные глаза генерала стали ледяными.

– Только после тебя, – ответил я, окончательно дав понять, что смогу выстрелить и через одежду. – А теперь самый разумный совет. Ты принимаешь решение после разговора с Глушковыми. Ты ведь явно нервничаешь, чувствуешь, что их визит не случаен.

– А ты?

– Я тоже это чувствую, но к их визиту непричастен. По-моему, они явятся несколько раньше, чем обещали. То есть с минуты на минуту.

Некоторое время мы оба молчали. Леонтьев пытался осмыслить весь информационный поток, что вылился на него за последние полчаса. В самом деле – с одной стороны, он обложен и прекрасно понимает, что это серьезно. Никаноров, я, Степаныч и остальные хватку не ослабят, у генерала в этом сомнений нет. Именно поэтому он и мечтал уничтожить нас всех руками друг друга. Сейчас же у гэрэушника появился шанс сбежать со своими капиталами в какой-нибудь укромный уголок планеты. Искать его будет Интерпол, разведка, но не спецназ ВДВ. Откажется от моего предложения – загремит под следствие, и это как минимум. Чтобы окончательно убедить Леонтьева в неизбежности такого финала, я достал из своего рюкзака небольшой прибор с кнопками, маленькой антенной и совсем крохотным монитором. И подключил его к леонтьевскому телевизору.

– Поговорите со старинным приятелем, – набрав на приборе несколько цифр, я протянул переговорное устройство генералу. Сам не заметил при этом, как снова обратился к Леонтьеву на «вы». Чертова субординационная привычка.

А на экране телевизора через пару секунд возник полковник «Вымпела» Андриан Куприянович Никаноров.

– Привет, – как ни в чем не бывало произнес Никаноров. – Что скажешь, Николай Борисович?

Леонтьев говорить не торопился, смотрел то на экран, то на меня.

– Как видишь, мы даем тебе шанс, – продолжил Никаноров. – Но с твоей преступной деятельностью будет покончено, и ты навсегда покинешь нашу страну.

– Подумать надо, Андриан, – проговорил наконец Леонтьев. – Двое суток!

– Нет, – категорически отозвался Никаноров. – Два часа, не более.

Я между тем соображал, сообщать полковнику о визите Глушковых или нет. Ведь этот визит, скорее всего, случаен, а Леонтьев не такой дурак, чтобы ставить обо всем в известность тех, кого собирается сдать.

– Через два часа переговорим, – принял наконец решение Леонтьев.

– Андриан Куприянович, что с Кравцовым? – задал я вопрос.

– Млынский с ребятами его ищут, – ответил Никаноров.

Если Млынский, то более вопросов не имею. Серега достанет Упыря из-под земли.

– Желаю приятно провести эти два часа, – сказал на прощание Никаноров, и экран погас.

– Стало быть, упустили Кравцова? – усмехнулся, точно ощерился, Леонтьев.

– Временные трудности, генерал, – ответил я.

– В этой жизни все временно, – тоном доморощенного философа заметил Леонтьев.

– Надеюсь, Глушковым о моем визите и тем более нашем разговоре вы сообщать не станете.

– Посмотрим.

При этих словах я молча кивнул на потайную кобуру. Генерал хотел было что-то ответить, видимо, что-то по-генеральски достойное и уничижительное для подполковника, но в этот момент у него затренькал мобильник.

– Да, проходите, я готов вас принять, – произнес Леонтьев и тут же бросил вопросительный взгляд на меня.

– Надеюсь, разум вас не покинет, – отозвался я, всем своим видом давая понять, что желаю присутствовать при беседе с Глушковыми, тем более, что в лицо меня папа и сын не знали.

Не прошло и минуты, как в наш кабинет вошла целая процессия. Первым шел немолодой, довольно высокий и полный господин в позолоченных очках на крупном пористом носу. Следом за ним – господин помоложе лет на тридцать, но в остальном полная копия первого, включая позолоченные очки и большой бесформенный нос. Господа Глушковы собственной персоной. Следом за ними шел маленький пузатенький кучерявый человечек неопределенного возраста. Наверняка картавит, и наверняка это личный адвокат Глушковых Шпеллер, о котором мне рассказывал Степаныч. Четвертым был мужчина лет сорока пяти, одетый в форму полковника милиции. Его усатая физиономия также была мне знакома – года три назад он давал интервью по всем телеканалам. Тогда прогремело дело о милицейских «оборотнях в погонах». Этот полковник был начальником отдела МУРа, в котором все арестованные «оборотни» и служили. В телеинтервью начальник клялся, что ни сном ни духом не ведал, чем занимаются его подчиненные. Не знаю, поверили ли зрители, а вот прокуратура поверила. Генералом полковник не стал, но и МУРа не покинул.

– Ты не один? – спросил Филипп Семенович Глушков, мазнув по мне барственным взглядом.

– Как видишь, – ответил Леонтьев.

– Мы, кажется, знаем, кто ваш гость, – произнес бывший начальник муровских «оборотней».

– И он, разумеется, нас не покинет, – мило улыбнулся Глушков-младший.

– Что случилось, Филипп? Что за срочный визит? – перешел к делу генерал Леонтьев.

– Присядем, – кивнул седеющей головой Филипп Семенович, и все вновь прибывшие оказались за леонтьевском столом.

Сам Глушков-старший, точно нарочно, сел напротив меня.

– Разговор у нас, скорее всего, будет долгим, – тоном председателя на собрании проговорил Филипп Семенович и уставился на меня своими сильно уменьшенными линзами очков глазами. – Вы ведь не торопитесь, Валентин Денисович?

Вот так «мягкая посадка»! Я, разумеется, не тороплюсь. Но вот откуда эта очкастая тварь знает мое имя-отчество? Стало быть, знает, зачем и почему я здесь! Но откуда?! Бросив быстрый взгляд на Леонтьева, я заметил, что у генерала заметно дернулись руки. «Сюрприз» для него был ничуть не меньшим.

– Мне торопиться некуда, – только и произнес я.

– Нам тоже, – согласился со мной Филипп Семенович. – Кино уже посмотрели? – кивнув на телевизор, повернулся он к генералу.

– Посмотрели, – дернув лицевой мышцей, ответил Леонтьев.

Про «кино» тоже знают. И, скорее всего, знают, что «кино» не для «Оскара».

– Ну что ж, господа офицеры, – оглядев поочередно Леонтьева, меня и милицейского полковника, проговорил Глушков-старший. – Расставим точки над «i».

Расставим. Полковник милиции поднялся со своего места и открыл дверь, ведущую в коридор. Сперва в помещении оказались трое крепких парней. Хоть они и были в штатском, но по их движениям было видно, что они прошли специальную подготовку, а следом за ними через секундную паузу перед нами предстал…

Капитан Кравцов собственной персоной!

На его физиономии были заметны следы, оставленные Серегой Млынским, плюс трехдневная щетина. В остальном же Кравцов выглядел весьма бодрым и уверенным в себе. Выходит, имелось у Увальня свое «африканское окно», свой способ возможного отхода. Кравцов показал себя куда большим профи, чем я от него ожидал!

Глава 3

– Спокойно, Денисыч! – только и произнес Кравцов.

На меня уставились сразу четыре пистолетных ствола. Милицейский полковник и парни, пришедшие с Кравцовым, выхватили их в мгновение ока.

– Руки на стол положи, – скомандовал мне Кравцов спокойным тоном.

Даже не скомандовал, а просто властно проговорил. Мне ничего иного не оставалось, как повиноваться младшему по званию. Если меня не грохнули с самого начала, значит, предстоит некий разговор.

– Теперь, Николай Борисович, тебе понятно, что все мы очень хорошо осведомлены о том, что вы только что здесь созерцали, – взял слово Филипп Семенович. – Кажется, мы все под колпаком у этого десантника и его новых друзей. Так, Леонтьев?

– Почти, – ответил генерал. – Только подполковник предложил нам… Ну, одним словом, дает нам некоторое время на… Сборы и эвакуацию, – подобрал он наконец точное определение.

– Это очень любезно и благородно с его стороны, – подал голос Глушков-младший.

Между тем Леонтьев всем корпусом повернулся к Кравцову:

– Что же ты, Кравцов, всех нас с потрохами выдал?

– Я выдал, я же и спасу, – как ни в чем не бывало отозвался капитан.

– Ну что же, давайте послушаем господина Кравцова, – продолжая исполнять роль председателя, сделал приглашающий жест рукой Филипп Семенович.

В этот момент я расслабился и, как выяснилось, напрасно. Приготовившись слушать господина Кравцова, я пропустил первый удар. Один из парней неожиданно прыгнул на меня и сумел нанести удар ногой в голову. Двое других тут же подхватили с боков, вывернули руки и уложили лицом в пол.

– Извините, Валентин Денисович, но так спокойней, – услышал я сквозь зыбкое марево, образовавшееся в голове после столь сильного футбольного удара.

Рука одного из парней скользнула к потайной кобуре. Сейчас меня обезоружат… Что потом?! Ладонь второго в этот момент сдавила мне лицо, больно плюща нос и губы. Вот этого-то делать и не стоило! Собрав всю ярость, я вцепился зубами в ненавистные, пахнущие дешевым одеколоном пальцы. Парень взвыл. Далее каким-то чудом, на автомате, мне удалось вырваться из мощных лап, пробить правой в печень тому, кто был ближе всех, вскочить на ноги и выхватить пистолет Стечкина. Однако мои противники имели неплохую подготовку по рукопашному бою. Не успел я на кого-либо направить оружие, как один из них ухитрился выбить у меня пистолет. Второй удар я блокировал, провел контратаку и заставил противника отступить. Поднять пистолет лучше даже не пробовать. На меня посыпались удары сразу с трех сторон. Меня атаковали все трое. Прошедшие такую же (или почти такую же) подготовку, как я. Мне ничего не оставалось, как применить против них наиболее жестокие, напрочь отключающие приемы. Поймав момент, я ударил головой в лицо того, что был прямо передо мной, как говорили в моей деревне – взял на калган, и мгновенно вырубил его. Второго я ткнул фалангой указательного пальца под кадык, заставив упасть на колени и забиться в тяжелом кашле. С третьим же было сложнее. Третий противник оказался боксером, но, в отличие от меня не мастером спорта. По крайней мере, он очень легко попался на мой отвлекающий маневр и схлопотал прямой удар по открытой челюсти, после чего оказался в длительном нокауте. Вот, пожалуй, на данную минуту и все…

– Ну зачем же так, подполковник?

В лицо мне смотрел пистолет-пулемет, который был в руках у Кравцова. С ним так просто не совладаешь. Как он разделал сразу троих наемников, с которыми оказался заперт в одной камере… Краем глаза я отметил, что милицейский полковник аккуратно поднял мой пистолет и завернул его в какую-то гладкую ткань. Это мне очень не понравилось, но что было делать дальше?!

– Сядь и выслушай! – скомандовал Кравцов.

Я молча вернулся на свое место и положил руки на стол. Обезоружили, и хрен с ними. Послушаем…

– Ситуация сложилась гнилая, – заговорил Кравцов, не убирая оружия, но несколько смягчив тон. – Совсем гнилая, и я в этом частично виноват.

При последней фразе генерал Леонтьев заметно усмехнулся, но Кравцов не обратил на генеральскую усмешку никакого внимания.

– В данный момент мы все под колпаком, – продолжил Кравцов. – Мне и еще троим товарищам по несчастью пришлось дать под запись подробные показания. Про связи и долю в международном наркобизнесе, заказные убийства, нефтяные сделки с чеченцами… Разумеется, про «шоколадную операцию», про тайные плантации, на которых должны выращиваться не только какао-бобы. Однако это всего лишь слова.

– Прокуратуре и ФСБ придется эти слова проверить, – заметил я. – И многие факты подтвердятся.

– Пожалуй, – согласился со мной муровский полковник.

– Но троих «свидетелей», дававших показания на камеру, уже нет в живых, – с расстановкой и чувством проговорил Кравцов, окончательно выйдя из образа молчаливого увальня. – Так, Денисыч?

– Так, – честно ответил я.

– Ну а я могу заявить, что оклеветал уважаемых господ под пыткой, – произнес Кравцов.

– Факты, в любом случае, слишком серьезны. Тем более, что все они попадут в печать, в том числе иностранную, – стараясь выглядеть спокойным, ответил я. – Следствие будет возбуждено так или иначе. Но самое главное – каждый из здесь присутствующих будет замаран до самой макушки. Вашему бизнесу конец.

– Если вмешается президент или кто-нибудь из его ближнего окружения, наш министр например… – задумчиво проговорил милицейский полковник. – Пожалуй, бизнесу конец!

– Да, это так, – Кравцов кивнул стриженной, со следами ссадин и кровоподтеков головой. – Но давайте отметим одно главное обстоятельство. На ком сходятся все нити, за которые, судя по нашим показаниям, может ухватиться следствие?

На какое-то время воцарилась тишина, с ответом никто не торопился.

– На Николае Борисовиче Леонтьеве, – сам же ответил на собственный вопрос Кравцов. – Господ Глушковых я упоминал лишь вскользь, остальные и вовсе ничего про них не говорили. Следствию сложно будет что-то доказать в отношении Филиппа Семеновича и Дмитрия. Так, Леонид Наумович? – обратился Кравцов к адвокату Шпеллеру.

– Конечно, – кивнул кучерявой головой тот. – Тем более, что вы, господин Кравцов, от своих показаний откажетесь.

Адвокат и в самом деле оказался картаво-шепелявым.

– И получится, что генерал Леонтьев в одиночку создал военно-мафиозную структуру. Нет, с господами Глушковыми он дружил, но не более того. Даже помочь им хотел в их «шоколадном бизнесе». Но по собственной, исключительно по собственной инициативе, – торжествующим тоном закончил Кравцов.

– Лихо, капитан, – зло сверкнул глазами Леонтьев. – Филипп! – повернулся он к Глушкову-старшему. – Значит, ты хочешь, чтобы я все взял на себя?!

– Ты самое «слабое звено», Леонтьев, – голосом телеведущей Маши Киселевой ответил Филипп Семенович. – Что же теперь поделаешь?

– И что же дальше? – лицо генерала при этом вопросе стало багровым.

– Тебя «съедает» следствие, на том и успокаивается. А мы ненавязчиво надавливаем на родственников тех десантников, которые остались в Африке. Думаю, они разумные люди и предпочтут вернуться. Полковник же Никаноров останется в Африке до лучших времен.

– Значит, я должен немедленно бежать в прокуратуру и каяться?!

Голос генерала стал затравленным, срывающимся.

– Увы, – ответил за всех Кравцов.

Затем он убрал пистолет-пулемет, подошел к муровскому полковнику. Взял у него из рук замотанный в ткань пистолет Стечкина, принадлежавший мне…

Я слишком поздно сообразил, что сейчас произойдет. Но даже если бы и сообразил раньше… По бокам у меня выросли пришедшие в себя кравцовские ребята. И в следующую секунду прогремел выстрел. Генерал Леонтьев с булькающим хриплым криком схватился за грудь и рухнул на пол. Кравцов же завернул моего «стечкина» обратно в ткань и как ни в чем не бывало вернул полковнику милиции.

Только сейчас я заметил, что на руках у Кравцова были тоненькие, телесного цвета перчатки.

Глава 4

– Я вас сдал, но я же и выручил, – проговорил Кравцов, повернувшись к Филиппу Семеновичу. – Мог бы, между прочим, и не возвращаться. Только что бы тогда было?

Филиппу Семеновичу явно не нравился такой тон, но он ничего не ответил. В самом деле, не вернись Кравцов из джунглей, проблем было бы куда больше.

– Что молчите, Филипп Семенович? – продолжил в том же духе Кравцов. – Генерал умер, но… Да здравствует генерал! Вам ведь необходим свой человек в военной разведке? Причем, в высоком чине?

Во как повернулось! Кравцов подметки на ходу рвет. Как сказано было в какой-то книге: «Мысленно я ему аплодировал!» Почему мысленно?! Надо же что-то делать?! Сейчас мне ничего другого не оставалось, как пару раз хлопнуть в ладоши, большего не позволили тут же повисшие на мне кравцовские мордовороты.

– Сделать тебя генералом? – с иронией произнес Глушков-старший.

– А кого же вы поставите на его место? – кивнул в сторону безжизненного Леонтьева Кравцов.

– Малость подождать надо, – с укоризной покачал головой милицейский полковник.

– За полтора года управитесь? – уточнил Кравцов.

Филипп Семенович переглянулся с сыном. Тот лишь пожал плечами. Дескать, папа, молодым везде у нас дорога. Да и на место Леонтьева все равно кто-то нужен.

– Вот что, Кравцов, – проговорил Глушков– старший привычным тоном председателя. – Если все закончится успешно, мы вернемся к этому разговору. Леонид Наумович, – обратился он к адвокату Шпеллеру, – что у нас происходит дальше?

– Дальше? То, что и планировали. Подполковник Вечер ворвался в загородный дом генерала Леонтьева, выпил лишнего и устроил дебош. Сперва подрался с охранниками, не забудьте, кстати говоря, зафиксировать побои в медпункте, – кивнул Шпеллер державшим меня бугаям. – А потом застрелил генерала из собственного табельного пистолета системы Стечкина.

– Этот «стечкин» за ним официально числится, – кивнул Кравцов. – Это подтвердит оружейная документация разведупра ВДВ. Не говоря уже об отпечатках пальцев.

– За-ме-ча-тель-но! – с расстановкой прошепелявил Леонид Наумович и тут же обратил на меня взор своих близко посаженных подслеповатых глазок. – Вам, господин Вечер, могу предоставить свои адвокатские услуги.

– Благодарю, – произнес в ответ я. – Я уже арестован?

Глушков-старший переглянулся со Шпеллером, затем с муровским полковником.

– Если человека нельзя купить, то его можно продать, – проговорил Филипп Семенович. – Слышал такую народную мудрость?

– Да пошел ты со своими мудростями, – не сдержавшись, произнес в ответ я.

– Напрасно грубишь, – покачал головой Глушков-старший. – Ты вот собирался дать нам шанс, но и мы, в свою очередь, люди не кровожадные. Ты нам, по большому счету, не нужен. Отпустите его, – кивнул Филипп Семенович охранникам.

Те тут же выполнили команду.

– Теперь ты свободен, – сообщил Глушков– старший.

– Искать тебя начнем через сутки, – внес уточнение милицейский полковник. – Тогда уж кто не спрятался, мы не виноваты.

– Видишь, Вечер, не все люди мерзавцы, – улыбнулся мне Кравцов. – Я бы, на их месте, тебя завалил… Ну да ладно уж, живи.

Оказавшись на улице, я попытался еще раз проанализировать только что произошедшие события. Лихо, ох лихо сработал упырюга Кравцов. Мои аплодисменты были не напрасны, все-таки родное Рязанское воздушно-десантное умеет готовить настоящих профи… Плохо лишь, что Кравцов оказался таким мерзавцем… Самое смешное, что меня действительно отпустили. Совсем. Но почему и для чего? Мы, например, готовы были дать Леонтьеву и Глушковым шанс скрыться, чтобы они развязали языки и утопили друг дружку. Самое интересное, что в итоге почти так и получилось. Утопили, точнее, застрелили. К сожалению, лишь одного мерзавца. На душе у меня между тем становилось все тревожнее и тревожнее. Не могли, ох не могли такие мерзавцы так вот запросто даровать мне жизнь. Легче всего было бы пристрелить меня у тела «убиенного мной генерала». Получается – не легче…

И тут меня, точно молния, пронзила догадка!

И одновременно я почувствовал за своей спиной дыхание костлявой и безносой. Да-да, смерть топчется в какой-то паре шагов от меня. Еще раз вспомним сценарий Кравцова-Шпеллера. Я убиваю генерала из собственного табельного оружия, бью морды охранникам и убегаю. Охранники тут же связываются с милицией. Это просто-таки их прямая обязанность! Милиция начинает прочесывать близлежащие кварталы и обнаруживает человека, похожего по приметам на убийцу. Милиционеры пытаются задержать его, то есть меня…

Что дальше?

А дальше следующее! Подозреваемый выхватывает оружие и стреляет в милиционеров, но промахивается. Зато попадает в стекло милицейской машины. Доблестным стражам порядка ничего другого не остается, как открыть ответный огонь на поражение. В итоге подозреваемый убит. После выясняется, что им оказался убийца генерала Леонтьева. Прокуратура признает действия ментов правомерными. Дело об убийстве генерала закрывается в связи с гибелью обвиняемого. Не подкопаешься! Да, убивать меня в стенах генеральского коттеджа в самом деле несподручно. А вот так… Достоверно, правдоподобно. И наверняка среди тех ментов, которым меня заказал муровский полковник, есть его верные протеже. Им за мою ликвидацию орден дадут, в звании повысят. А там и до генералов недалеко.

Сколько прошло времени? Двенадцать минут. Я в жилой зоне, довольно далеко от генеральского коттеджа. Менты должны были заехать в коттедж, получить последние наставления от полковника, забрать мой «стечкин» и прострелить из него стекло своей машины. Это для последующих проверок прокуратуры, что в ментов действительно стреляли… Что же делать? Бежать?! Если менты не найдут меня сейчас, полковник может задействовать для моего розыска половину милицейского гарнизона. Да и бежать мне некуда, мобильник отобрали, денег на такси нет. Что ж, если бой неизбежен, его надо принимать…

Я нетвердой походкой подошел к одному из растущих в близлежащем сквере деревьев и обнял его. Затем стал медленно раскачиваться из стороны в сторону, не ослабляя при этом объятий. В таком положении я находился минут восемь.

И вот, наконец, меня осветили, почти ослепили, фары подъехавшей милицейской машины с синей мигалкой на крыше.

– Эй! – окликнул меня мент, открывший переднюю дверцу. – Ну-ка подойди сюда!

Он был средних лет, с погонами старшего лейтенанта. Мой расчет оказался верным! Менты находят похожего на убийцу субъекта, но тот вдре– бадан пьян. Убийца же пьяным быть не может, это ментам известно. Что в таком случае делать?! Удостовериться, что субъект и в самом деле подполковник Вечер.

– Иди на хер! – заплетающимся языком отозвался я.

Сейчас ментов нужно разозлить. Тогда они в любом случае подойдут ко мне, чтобы пару раз оттянуть дубинкой по почкам за непочтение к власти.

– Б… – только и произнес в ответ мент, но приближаться не торопился, что окончательно убедило меня в том, что мой расчет верен.

Между тем мент переглянулся со вторым, тем, что сидел за рулем, и после этого оба они вышли из машины. Тут я, наконец, заметил пулевую отметину на стекле.

ВСЕ.

Кажется, я чего-то стою, не один Кравцов в ВДВ такой умный.

– Ну-ка, быстро повернул сюда морду, – проговорил старший лейтенант.

Оба мента приблизились ко мне, один ткнул меня дубинкой-демократизатором под ребра, другой схватил за лицо, пытаясь развернуть меня в анфас. В левой руке у старшего лейтенанта я заметил фотографию, без всяких сомнений, мою. Милицейский полковник сработал на редкость оперативно. Я пьяно дернулся, стараясь вырваться из ментовских «объятий», тогда второй мент, прапорщик, попытался сдавить мне шею своим демократизатором. Все, пора трезветь…

Если кто-то наблюдал нашу сцену со стороны, то он увидел бы, как пьяница перестал обнимать дерево и пару раз взмахнул руками, после чего оба сотрудника милиции рухнули, точно кегли в боулинге, сбитые броском опытного игрока.

По счастью, ментовская машина была незапертой. На сиденье лежал мобильный телефон и мой «стечкин», по-прежнему завернутый в ткань. Больше вопросов у меня не было. Оружие при мне, связь тоже, плюс позаимствованный у старшего лейтенанта бронежилет. Ментовская машина хоть и не БМД, но тоже вполне сносное средство передвижения.

Глава 5

Выехав на главную магистраль, я ненавязчиво прижал к обочине ехавший к центру «Опель Кадет» и знаками велел его водителю остановиться. Скоренько объяснил, что мне о-очень срочно нужна его машина для выполнения государственного задания, ему же велел стоять рядом с милицейской машиной и ждать в течение часа либо моего возвращения, либо моих коллег. И ни в коем случае никому не говорить, на какой машине я уехал. Водитель «Опеля Кадета» повиновался, но без особого энтузиазма.

Теперь у меня было некоторое время и, главное, мобильный телефон. С него я должен был позвонить по номеру, который дал мне Андриан Куприянович. Этот номер я ухитрился запомнить и звонить по нему должен был лишь в самом крайнем случае. Сейчас, кажется, этот случай наступил.

– Приемная господина Луговицына, – отозвался в трубке после соединения милый голосок девушки-секретарши.

– Здравствуйте! Срочно соедините с Василием Ивановичем, – вежливо, но при этом властно проговорил я.

– Как вас представить?

– Сафари-9, – произнес я фразу-пароль.

Девушка не удивилась. Не прошло и десяти секунд, как в трубке послышался мужской голос.

– Сафари-9, Василий Иванович, – повторил я.

– Умножь на одиннадцать, – прозвучала в ответ фраза-отзыв.

– Мне нужна ваша помощь, – сразу же перешел к делу я.

– Ну, приезжай, – отозвался Василий Иванович. – Адрес знаешь?

Адрес я знал. В самом центре столицы, недалеко от Большого Каменного моста. На всякий случай я припарковал «Опель Кадет» у одного из магазинов и покинул его. С бронежилетом, увы, пришлось расстаться, а мобильник и пистолет я спрятал под одежду. Потом остановил такси. Денег у меня было немного, но я надеялся, что Василий Иванович выручит меня с оплатой…

А вот выручит ли в остальном?!

Мы проехали Садовое кольцо и свернули в один из переулков. Езды до офиса оставалось не более пятнадцати минут, когда дорогу нам перегородили сразу четверо в милицейской форме. Вот те раз… Полковник, конечно же, мог успеть поднять тревогу и объявить какой-нибудь план «Перехват». Но чтобы меня вычислили так быстро! Или мой мобильник сумели запеленговать? Неужели я так глупо прокололся… Таксист остановил машину, и в салон заглянул немолодой майор.

– Здравствуйте, любезность не окажете? – неожиданно очень вежливо для милиционера произнес майор. – Девушку до Житной не подвезете?

На Житной находится здание МВД. Офис Луговицына чуть ближе. В самом деле, считай по пути.

– Подвезем, – буднично отозвался таксист, и из-за милицейских спин выпорхнула девица в форме с капитанскими погонами.

Она уселась на заднее сиденье рядом со мной. Немолодой майор оглядел меня, видимо, не обнаружил ничего подозрительного и попрощался с девушкой:

– Отцу наш пламенный привет!

Девушка-капитан кивнула и уставилась в окно. Очень хорошо. Через пять минут я буду в офисе Луговицына, а она поедет к папе в ментовское министерство. Интересно, кто он у нее? Мы проехали через переулок, выехали на Тверскую и попали в пробку. До офиса оставалось всего ничего. Выйти из машины и пройтись пешком? Ладно, подожду. Девушка-капитан показалась мне очень симпатичной. Я, разумеется, не люблю некрасивых женщин, но слишком красивые мне тоже не нравятся. Слишком хорошо – тоже нехорошо. Девушка-капитан была как раз в моем вкусе. Она очень напоминала мою первую подростковую любовь – пионервожатую с очень идущим ей именем Любочка. Аккуратная, ладненькая, не худенькая. Всегда в отутюженной пионерской форме. Короткая прическа, открывающая изящные розовые ушки, нежное личико с маленькими карими глазками, ямочками на пухлых щеках и вздернутым носиком. Мне нравились такие лица. Стоило мне только увидеть Любочку, еще издали идущую по школьному коридору, я чуть ли не терял сознание. До сих пор помню стук каблучков ее белых туфелек, в которые были обуты чуть полноватые, но при этом изящные ножки. Подростковая любовь самая крепкая, это точно кто-то подметил. У девушки-капитана тоже были изящные ножки, коротко, но элегантно подстриженные русые волосы, маленькие глаза, задумчивые, сосредоточенные. Худенькой ей назвать было сложно, и милицейская форма на ней сидела так же ладно и аккуратно, как на Любочке пионерская. Впрочем, куда лучше, если бы моя попутчица сейчас была не в форме, а мне не надо было бы спешить в офис к Луговицыну. А на «хвосте» у меня не сидел бы ментовский полкан. Однако ничего не попишешь.

Мы простояли в пробке минуты полторы, и вдруг у девушки зазвонил мобильник. Я непроизвольно напряг слух. Разобрать, что говорит абонент, почти ничего не удалось, но голос был явно мужским. Девушка бросила на меня быстрый взгляд, как-то вся подобралась, точно спортсменка перед прыжком, коротко ответила «есть!» своему невидимому собеседнику. Я же отчетливо разобрал его последнюю фразу:

– Зря не рискуй, но постарайся не потерять его!

«Его»… Уж не меня ли нужно не потерять из вида, но при этом не подвергать себя излишнему риску?! Мы по-прежнему стояли в пробке. Девушка старалась на меня не смотреть, но правой рукой теребила китель в том месте, где у милиционеров обычно находится потайная кобура. Мне чуть не стало дурно. Так влипнуть. Произошло следующее. Как только мы с девушкой отъехали, у немолодого майора заработала рация. Майор получил сообщение о том, что нужно срочно задержать убийцу генерала Леонтьева, сумевшего скрыться с места преступления. Далее были переданы мои приметы. Майор был опытным милицейским служакой и тут же сообразил, что подобными приметами на сто процентов обладает хмурый тип, рядом с которым три минуты назад уселась в такси молодая капитанша. Ну а дальше… Дальше меня выручит пробка.

– Мы тут и полчаса можем простоять, – шаря по карманам, проговорил я. – Дойду пешком.

Я с трудом нагреб мелочи, расплатился с водителем и покинул машину. Девушка-капитан тоже протянула пару денежных бумажек и вышла следом за мной. О, ужас! Эта «пионервожатая» решила сесть мне «на хвост». Ведь старший приказал не упускать меня из виду. Вообще-то капитанша допустила ошибку. Ей надо было оставаться в такси, уточнить у водителя адрес, по которому он меня вез, и вызвать группу захвата к офису Луговицына. Она же решила действовать на свой страх и риск. Мне это было на руку – менты пока не знают, что я добираюсь к Луговицыну, но меня это почему-то не радовало.

– Вам далеко? – поинтересовалась девица, догнав меня.

– Да нет, – пожал плечами я. – А вот вам до Житной далековато будет.

– Ничего, я на метро, – кивнула она. – А то и в самом деле полчаса простоим.

– Мне сюда, – сворачивая в переулок, произнес я.

Девушка свернула вместе со мной, не произнося при этом ни слова. Метро было совсем в другой стороне. Переулок был пустынным и мрачным. Не дай бог, она окажется такой дурой, что попробует меня задержать в одиночку. Тогда мне придется ее обезоружить и… Нет, никакого «и» быть не должно. Я не с девчатами воевать учился.

– Эй, остановитесь-ка на минутку! – произнесла девица, чуть поотстав.

Вот и… Даже слов нет. Случилось-таки то, чего я боялся: девушка решила проявить героизм. Я обернулся, вытянув при этом руки вдоль тела, ладонями вперед. Главное, чтобы она не достала оружия.

– Предъявите ваши документы, – держа руку на кобуре, вежливо проговорила девушка.

Что ей предъявить? Загранпаспорт? Он же «липа», всего лишь прикрытие. А что потом?

– Слушайте, девушка, как вас зовут? – сохраняя безмятежность и неподвижность, спросил я.

– Для вас я капитан милиции, – сдержанно, но строго ответила она. – И я жду ваши документы.

– Иначе арестуете?

Я старался говорить непринужденно, даже насмешливо.

– Имею право задержать вас до выяснения личности, – произнесла в ответ девушка, по-прежнему держа руку на кобуре.

Если я сейчас сделаю шаг вперед, она непременно выхватит оружие. И мне придется действовать.

– Девушка с неизвестным мне именем, – нараспев, совершенно по-дурацки, проговорил я. – Вы не боитесь, что я обезоружу вас и дам отсюда хода?

– Не советую вам этого делать, – отозвалась она, ничуть при этом не смутившись.

Я оставался стоять на месте. Схватки с «пионервожатой» я жаждал избежать любой ценой. Она же… Возможно, я был первым в ее жизни преступником, которого ей предстояло задержать один на один. А может быть, она сейчас рассматривает меня и отмечает, что я тоже вполне в ее вкусе. Худощавый, чуть выше среднего роста, не сказать что красавец, но, может быть, и ей тоже красавцы не нравятся? А она вынуждена требовать у меня документы, потом конвоировать в отделение, сажать за решетку…

– Вы хотите меня арестовать, а я ведь ни в чем не виновен, – только и произнес я. – Документов нету, но я такой же офицер, как и вы. Только чуть повыше в звании, и не милицейском, а ВДВ.

– Следствие разберется, – ответила девушка-капитан.

– Да не доживу я до следствия. Убьют, и все дела.

– Кто? – поинтересовалась она.

Ну что мне, вот здесь, этом грязном заулке ей про все рассказывать?!

– Меня убьют, и грех этот будет на вашей душе, – довольно-таки банально подытожил я.

– Ничего.

Девушка-капитан сказала это довольно цинично, и маленькие строгие глаза ее были холодны и сухи. Неожиданно из соседнего подъезда буквально вывалился не очень трезвый и сильно помятый гражданин. Плохо слушающимися руками он распечатал пачку сигарет. Нет, не симпатичен я ей.

– Эй, братан, – крикнул он мне, – огня дашь?!

– Без проблем, – охотно откликнулся я.

Далее для девушки-капитана наступила весьма нестандартная ситуация. Как известно из устава милиции, применять оружие в жилом секторе можно лишь в исключительных случаях. Например, когда есть явная угроза чьей-нибудь жизни. Я же ничьей жизни не угрожал – ни сотруднице милиции, ни местному алкоголику. Я просто одним прыжком оказался у него за спиной, а в следующее мгновение толкнул его прямо на капитана. Кажется, она успела выхватить оружие, я же успел рвануть в проходной двор. Затем я метнулся за гаражи, рассчитывая под их прикрытием пробраться к арке, явно ведущей к проходной улице. Где-то совсем близко грохнул выстрел. Видимо, храбрая девушка увидела мою спину и, в соответствии с милицейскими инструкциями, дала предупредительный выстрел в воздух. Я бежал, укрывшись за гаражами. Влетел в арку и только тут понял, что дал маху. Арка оказалась глухим тупиком, это даже была не арка, а высокий вход в два подсобных помещения. Я натолкнулся на две запертые, обшарпанные двери. Вот гадство! Сейчас сюда явится капитан милиции и… Я вынужден буду либо сдаться ей, либо стрелять в курносую девочку-мента из своего «стечкина». Мне удалось выскочить из злосчастной арки и вновь укрыться за гаражами. Пробежав в обратную сторону, я осторожно высунулся из-за гаражей и почти нос к носу столкнулся с девушкой-капитаном. Обеими руками она сжимала свой табельный «ПМ», при этом, в соответствии с инструкцией, целилась мне точнехонько в ноги. Я вновь отпрыгнул за гаражи и на сей раз выхватил-таки своего «стечкина». И тут же выстрелил в воздух. Нужно же было как-то охладить пыл лихой капитанши. На некоторое время воцарилась тишина. Нужно было срочно что-то предпринимать. Девушка наверняка связалась с коллегами. Сейчас сюда сбегутся-съедутся все столичные менты. И кто-нибудь из них меня непременно завалит. Муровский полкан не допустит, чтобы я попал в их руки живым. Я убрал «стечкина» за пояс, подпрыгнул и уцепился за узенький карниз гаража. Затем подтянулся и оказался на его крыше. Сейчас я был превосходной мишенью, но долго в этой роли я пребывать был не намерен. Стараясь не поскользнуться на жести, я побежал в направлении жилого дома, в который гаражи и упирались. На балконе второго этаже была открыта дверь. Мне удалось совершить достойный прыжок, ухватиться за край балкона и подтянуться.

Оказавшись на балконе, я не удержался и, прежде чем продолжить путь, глянул вниз. Девушка-капитан стояла почти под самым балконом с широко открытым ртом. Пистолет она при этом держала в опущенной руке стволом вниз. Ждать, когда она его поднимет, я не стал.

Глава 6

Я столь стремительно пронесся по квартире, что даже не понял, есть в ней кто-нибудь или нет. На мое счастье, мне никто не встретился. Я пробежал в комнату, окна которой выходили на противоположную сторону дома, распахнул окно. Внизу метрах в четырех-пяти от окна росли средних размеров деревья. Это меня устраивало, приземляться на деревья нас учили и на парашютной и на специальной подготовке. Спикировал я удачно, правда чуть не выронил из-за пояса «стечкина». Шагнул было на тротуар, но тут меня чуть не сбил милицейский «Форд», выехавший со стороны проходной улицы. Изображать из себя пьяного не было смысла, я рванул что есть мочи от «Форда» и тут уже сам чуть не врезался в ментовский «уазик», подъехавший с противоположной стороны. Однако зажать меня между двумя машинами ментовским водилам не удалось. Мне удалось выскользнуть и на световой скорости перебежать в соседний переулок. Вслед мне послышалось банальное: «Стой! Милиция! Стреляю!»

Я плохо знал здешние проходные дворы. Где, в какой стороне сейчас находится офис Луговицына, я даже не представлял. Вот бы добежать до него, но в какую сторону? А ведь менты наверняка перекроют все близлежащие улицы и переулки, все входы и выходы. Ноги занесли меня на какую-то стройку, где я укрылся между двумя стопками панельных плит. Перевел дух, отдышался. Кажется, мне удалось на некоторое время оторваться от преследования. Но что дальше? Сейчас сюда стянут все ОМОНы и СОБРы, кинологов с собаками, снайперов и вертолетчиков. Позвонить Луговицыну? Но где гарантия, что этот Василий Иванович сможет вытащить меня из-под носа у милиции? Такой гарантии нет. Я невесело поправил торчащий за поясом «стечкин». Сейчас это была самая ненужная вещь. Во-первых, я не могу стрелять в ментов. Какие бы они не были, но они представители власти, а я, в свою очередь, действующий офицер разведуправления ВДВ. Во-вторых – из этого «стечкина» был, как ни крути, застрелен генерал Леонтьев. Пожалуй, сделаю сейчас самое правильное. Стопки плит лежали на сырой незаасфальтированной земле. Я быстренько вырыл ямку под одну из плит, сунул туда «стечкина» и присыпал землей. Как говорится, прощай, оружие. Один из своих козырей ментовский полковник потерял. Если бы и с остальным так же. Я сел на землю, привалившись спиной к панельным плитам. Что делать дальше, я не представлял. В этот момент я отчетливо услышал чьи-то тяжелые шаги со стороны входа на стройплощадку. Осторожно выглянув из-за плит, я увидел две мощные фигуры в камуфляже с шевронами отряда специального назначения. Худшие мои предчувствия оправдались – против меня бросили волкодавов из СОБРа. Это ребятишки серьезные и крупногабаритные. Натасканные, тренированные волкодавы. Ко всему прочему, убивать их нельзя ни при каких обстоятельствах. Быстро, ох быстро подсуетился полковник. Но почему их только двое? Решили, что стройка объект несерьезный? Впрочем, чего сейчас гадать. Возможно, собровцев прибыло не так уж и много, и до подтягивания основных сил эти двое решили сделать предварительную проверку стройплощадки. Один был во– оружен автоматом, другой пистолетом. Дойдя почти до самого моего укрытия, они разделились. Автоматчик пошел обходить плиты и бочки с краскою, тот, что с пистолетом, решил проверить огромные фанерные коробки, стоявшие стройными рядами возле забора…

Нужно срочно покидать стройку, это крутые профи. А если они еще и доверенные лица полковника? Может быть, поэтому их двое? А задание у них – быстро найти господина Вечера и без лишних свидетелей уничтожить. Автоматчик с мгновения на мгновение должен был поравняться со мной. Рвануть к выходу? Оба успеют меня заметить и выстрелить. В таких случаях у десантника есть только один способ уцелеть. Атаковать первым, при этом постараться захватить противника врасплох. Я вырос перед собровцем точно из-под земли и сумел с одного удара под локтевой сгиб выбить из его рук автомат. Удар был весьма болезненным, парень даже ойкнул, но на ногах устоял и тут же атаковал меня своей огромной ножищей. Я блокировал удар, но при этом отступил к стенке. Собровец пошел напролом, но я ухитрился поднырнуть под него, проскользнуть под ручищами и по-боксерски, коротко ударил его по открытой челюсти. Устоять против такого удара нереально. Мой противник рухнул, попытался было подняться на ноги, но я даже не стал его добивать. Нокаут обеспечен, дай бог, если сможет встать на ноги минуты через полторы. Я бросился к выходу со стройплощадки, но тут же остановился и вжался в стенку. Навстречу мне двигался второй собровец. Он отвлекся от проверки коробок, явно услышав нашу потасовку. К счастью, я услышал его приближение чуть раньше, чем он увидел меня. В вытянутых руках он держал пистолет Стечкина. Удар моей ноги не уступал хлысту. Попав под самый ствол пистолета, я послал его в потолок. Следующим ударом я намеревался послать и второго мента в нокаут, но несколько недооценил его. Мой кулак прошел по воздуху, собровец же весьма грамотно пригнулся, ушел в партер и сделал мастерскую подсечку. Теперь уже я не удержался на ногах и оказался на полу. Собровец тут же навалился на меня медведем. Я – в прошлом боксер, он судя по всему – борец, в партере был куда сильнее. Я как мог прикрывал голову и наиболее уязвимые точки тела. Собровец же исхитрился взять мою правую руку на излом и одновременно надавил мне своим чугунным коленом на солнечное сплетение. И тут же меня рубанул по затылку спецназовский ботинок-берц. Второй собровец довольно быстро пришел в себя.

– Все, сука! Молись, если умеешь!

Более молодой боец, тот, что быстро оправился от моего нокаута, сунул мне прямо в губы ствол своего автомата. Я дернулся, но тщетно. Второй очень быстро сумел заковать меня в наручники.

– Ты кто есть, отморозок? – спросил второй, более старший и умелый. – Рожа знакомая, вспомнить не могу.

Его лицо не скрывала черная маска, лишь на голове была традиционная черная вязаная шапочка. Где-то и я видел его, скорее всего, в Чечне. Попробовать сыграть на этом?! Что ж – утопающий хватается и за соломинку.

– Подполковник Вечер, – назвал я себя.

– Кто?! – переспросил собровец.

– Он самый, – кивнул я, а молодой собровец убрал от моих губ автоматный ствол.

– А я Адмирал, – ответил тот, что постарше.

Адмирал. Помню-помню. Был такой безбашенный ментовский спецназовец. Фамилия – Ушаков. Позывной – Адмирал. Вспомнил меня собровец, вспомнил. Вместе с ВДВ собровцы чеченских бандитов громили. Иногда, правда, и бандиты их. В смысле собровцев, а не ВДВ…

– Слушай, Адмирал. Если ты сдашь меня, то все, конец мне.

– А злодействовал зачем? – спросил Адмирал. – На тебе убийство.

– И кого же? – уже догадываясь, о чем разговор, на одном выдохе спросил я.

– Генерала какого-то, говорят, завалил. Тебе видней.

Я аж зубами заскрипел. Глушковы, Кравцов и прочие оказались весьма решительными и оперативными мерзавцами.

– Ушаков, я Леонтьева не убивал, хотя и стоило бы.

– Следствию будешь рассказывать, – как-то невесело отозвался Ушаков.

– Значит – сдашь?

– У меня приказ задержать убийцу, скрывшегося в данном направлении, – еще более невесело проговорил Ушаков. – Я его выполнил.

– А завалить меня при задержании не было приказа? – спросил я, стараясь держаться как можно спокойнее.

– При оказании сопротивления, – кивнул Адмирал.

– Чего же не завалил?

– Слушай, десантник, – усмехнулся Ушаков, но опять же как-то невесело. – Я в свое время взял чемпиона стран Азии по боксу в тяжелом весе. Вот такой же подсечкой, как тебя. И в браслеты закоцал. Чего мне тебя валить? Следствие выяснит – виновен ты или невиновен.

М-да, бокс, конечно, для таких вот схваток имеет один существеннейший недостаток. Оказавшись на земле или на полу, мы, боксеры, против дзюдоистов и прочих борцов не в пример слабы. Между тем Адмирал включил свою рацию и пробормотал пару условных фраз, видимо, означающих, что задание выполнено.

– Ну тогда хотя бы завалить меня не дай, – только и произнес я. – Отконвоируй сам до следователя.

– Тебя теперь никто не завалит, – уверенно вступил в разговор молодой собровец.

Адмирал кивнул. Молодой усмехнулся. Что еще теперь можно было сказать?! Между тем на стройплощадке появились еще двое, причем в форме. Это были мои давние знакомые. Муровский полковник, а рядом с ним девушка-капитан. Она была на сей раз облачена в бронежилет, а в руках сжимала неизменный пистолет Макарова.

– Вот, Аня, – обращаясь к девушке, проговорил полковник. – Благодаря тебе поймали-таки злодея.

Стало быть, я сейчас злодей. А у девушки, оказывается, такое чудное, нежное имя. Одно из моих любимых.

– Браво, Ушаков, – продолжил полковник. – Даже не думал, что возьмете его живым!

– Вот так, Адмирал, – в тон полковнику заметил я.

– А ты заткнись, – полковничий ботинок въехал мне под ребра. – Так вот, Ушаков, – продолжил, не глядя на меня, полковник. – Перед тобой очень опасный преступник, убийца. Он убил своего непосредственного начальника и еще немало человек, уж поверь.

– Это дело следствия, – ответил в привычном тоне Адмирал.

– А что следствие? – заметно погрустнев, отозвался полковник. – Этому гаду, этому упырю наймут адвокатов. Он никогда не получит то, что заслужил. Вспомни, скольких ты брал бандитов. Опасных, матерых. Сколько было ранено и погибло при этом твоих сослуживцев? И что, получали те изверги заслуженное наказание?

– Больше половины из тех, кого я задерживал, получили пожизненное, – как ни в чем не бывало ответил Ушаков, но по его тону я понял, что он уже догадался, куда клонит полковник.

А клонил он уж очень явно.

– Этот негодяй ничего нового не сможет сообщить следствию, – покачал головой полковник. – Я предлагаю расстрелять его прямо здесь и сейчас. То есть воздать то, что он заслужил.

– Это исключено! – жестко отозвался Ушаков.

– Киреев! – окликнул полковник молодого собровца. – Ты что скажешь?

– Собаке собачья смерть, товарищ полковник! – как-то уж чересчур радостно отозвался тот.

– А вы, капитан? – вполоборота повернул голову к девушке Анечке старший по званию.

– Согласна, – с неменьшим азартом отозвалась та.

Вот мерзавка! Я с трудом сдержался, чтобы не заскрипеть зубами. Нельзя, нельзя симпатизировать ментам, даже если они носят юбку и имеют стройные ножки… Эта оказалась достойной своего начальства. Как только она могла показаться мне симпатичной?! Вон с каким садистским наслаждением блестят ее поросячьи глазки. Этой капитанше уж точно суждено стать майоршей. Рука Ушакова дернулась было к кобуре, но тут ему в спину уперлось дуло автомата, который моментально вскинул второй собровец – Киреев.

– Пожалуй, это лишнее, – кивнул Кирееву полковник, однако тот не торопился убирать оружие.

Лицо Ушакова дернулось, но он ничего не произнес, сдержался. Судя по всему, этот Киреев и был давним протеже полкана, может быть, даже близким родственником (что столь нередко в МВД), поэтому был приставлен контролировать не слишком «благонадежного» Адмирала.

– Прости, Вечер, – только и произнес Ушаков.

Трудно сказать, как бы повел себя Ушаков в следующее мгновение, потому что не успел он договорить своей фразы, как с головы полковника свалилась фуражка. Это капитан Анечка уперла ему в затылок ствол своего оружия, а сама укрылась за полковником, точно за щитом.

– Простите, полковник, – произнесла девушка. – Я до конца не верила, что вы на это пойдете. Киреев, брось автомат! – зычно скомандовала она.

Молодой уронил оружие чисто автоматически. Видимо, был крайне ошарашен происшедшим. Впрочем, я, да и, пожалуй, Адмирал были ошарашены не меньше.

– Аня… Анюта, ты что, с ума сошла?! – только и проговорил полковник.

– Возможно, – ответила девушка.

В этот момент Ушаков повернулся к Кирееву и вторично за последний час послал его в нокаут. Что ж, браво, ребята! Кажется, среди ментов есть вполне приличные люди.

– И что дальше? – проговорил полковник, старающийся оставаться невозмутимым.

Не дожидаясь Аниной команды, Ушаков стал расстегивать наручники на моих запястьях.

– Напрасно, Ушаков, напрасно, – почти прошипел полковник.

Он напрягся, точно был готов к действию, но тут же обмяк. Справиться с Ушаковым, решительной Анечкой и раскованным мною ему было явно не под силу.

– Все в порядке, полковник, – кивнул Адмирал. – Преступник захватил вас в заложники, и мы вынуждены были его отпустить. Спасая, между прочим, вашу жизнь. Так, капитан? – повернулся Ушаков к Ане.

Та согласилась.

– Ну и Киреев, – вздохнул Ушаков, – когда придет в себя, тоже подтвердит. Вы – высоко, я и ребята мои рядышком.

– Отпускаете на волю опасного преступника, – пробормотал полковник, окончательно утеряв былую уверенность в себе.

– А расстреливать на месте офицеров ВДВ закон позволяет? – спросил я, подойдя к полковнику вплотную. – Ну, скажи подчиненным, на кого работаешь?

– Вечер, не надо! – предупреждающе осадил меня Адмирал. – Тебе исчезать пора! Неизвестно, кто сюда еще нагрянет по твою душу.

– Спасибо, Ушаков, – махнул рукой я. – А работает господин полковник на некоего Глушкова Филиппа Семеновича. Именно по его приказу и был убит генерал из разведуправления ВДВ Леонтьев.

– Так, ребятишки, – криво улыбнувшись, проговорил полковник. – Скажу я вам следующее… Анюта, да опусти ты оружие, дело уже сделано!

Анечка, чуть поколебавшись, опустила пистолет.

– Скажу напоследок, – продолжил тем же тоном полковник. – После того, что здесь произошло и было сказано, – мы все четверо покойники. Может, только Киреев уцелеет, уж очень хорошо бесчувственного изображает. Тот, чье имя сейчас было названо, шутить не станет. И тебе, подполковник Вечер, жить осталось часа три-четыре. Не я, так другие завалят… Одним словом, Ушаков, твоя версия принимается. Преступник взял меня в заложники (опростоволосился на старости лет, уж так получилось), спасая жизнь старшего по званию, вы были вынуждены отпустить его. О чем через десять минут и будет доложено туда, – с этими словами полковник вскинул вверх указательный палец. – Остальное забыто. Десантник свободен, остальные садятся на пол и думают, как им жить дальше.

Оказавшись на соседней улице, я на некоторое время замешкался. Кажется, мне удалось миновать милицейские кордоны. Тьфу ты, да ведь полковник их наверняка снял, как только получил по рации сообщение Ушакова о моем задержании. Стало быть, времени мало, минут пятнадцать. Рвануть в метро, которое всего в каких-то двадцати шагах, или поймать частника? Десять минут истекают. Полкан прав. Не он, так другие завалить ухитрятся. По крайней мере очень постараются. За оставшиеся мне считаные часы я должен найти хоть какие-то доказательства преступной деятельности Глушкова и компании… Метро или частник?! Ответ пришел сам собой. Справа от меня послышался автомобильный сигнал. Обернувшись, я увидел капитана Анечку, машущую мне рукой из окна вишневой «девятки», ничем не примечательной, с обычными, немилицейскими, номерами.

– Тебе это зачем? – спросил я, усаживаясь рядом со своей недавней спасительницей.

– Не люблю, когда людей убивают, – ответила Аня.

– Давно?

– С детства, представь себе. Полковничек наш струхнул не на шутку… И еще я поняла, что ты прав. Не задержать тебя хотел наш полковник, а убить.

– И давно ты его знаешь?

– Давно. Наслышана о многом, но чтобы он людей на заказ убивал… Вчера бы не поверила.

– А мне веришь?

– На бандита ты не похож. В самом деле десантник?

– Так точно, – усмехнулся я, позволив себе немного расслабиться. – Гвардии подполковник, причем не отставной, а действующий. И сейчас при исполнении.

Эта Анечка оказалась славной девчонкой. Самостоятельной, непугливой и, кажется, порядочной.

– В одном этот полкан прав, Аня. Меня в самом деле могут убить в ближайшие часы.

– Рядом со мною вряд ли. Стрелять в человека, когда рядом дочь генерала милиции, между прочим, заместителя министра… Куда едем?

Так, теперь понятно, кто у Анечки папа и почему он находится на улице Житной. Мне ничего иного не оставалось, как назвать адрес луговицынского офиса. Это было совсем близко.

– Я подожду тебя, – сказала она, когда мы остановились у самых офисных дверей.

– Как знаешь… Ты действительно так сильно не любишь, когда убивают людей? – зачем-то переспросил я.

– Чрезвычайно. А кто убил этого Леонтьева, ты знаешь?

– Да полковник твой и убил. Точнее, при его участии и присутствии.

– А доказать это возможно? – ее светлые, проницательные, маленькие глаза вспыхнули от боевого азарта.

Она явно была прирожденным милиционером. Не любила, когда убивают, и хотела во что бы то ни стало докопаться до истины.

– Сейчас узнаем, – кивнув на офисные двери, ответил я. – Жди!

Глава 7

Василий Иванович Луговицын слушал меня молча и терпеливо, ни разу не перебил и не задал ни одного уточняющего вопроса.

– Стало быть, Андрейка Никаноров набрался смелости вернуться, – произнес он, как только я закончил свою историю.

– Вы считаете, ему этого делать не стоит? – уточнил я.

– С одной стороны, ему бы давно пора это сделать, с другой… Слишком много мерзавцев желают видеть его холодным и недвижимым.

– Мне поможете? – перешел к делу я.

– Влип ты основательно, – покачал головой Луговицын. – Хорошо, хоть от оружия избавился.

Луговицыну было лет за пятьдесят. Крупный такой, крутоплечий дяденька. Чем-то неуловимо похожий на Никанорова, только Луговицын рыжеватый, лысеющий блондин. Похоже, когда-то они оба служили в одном подразделении. В том самом легендарном «Вымпеле». Меня, правда, немного смущали обильные, откровенно уголовные, а не армейские татуировки на его увесистых кулачищах.

– Смотри, что у нас получается, – после некоторой паузы начал Василий Иванович. – Твой приятель-мерзавец Кравцов просчитал все лучше, чем все вы вместе взятые. В сложившейся ситуации нужен был козел отпущения, и его тут же нашли. Теперь все грехи с торговлей оружием, наркотиками спишут на мертвого генерала. Глушковы выкрутятся. А вас, господа десантники, будут валить по мере вашего возвращения в Россию.

Прав, прав Василий Иванович. Ну вот никак не могли мы с Никаноровым предположить, что Кравцову удастся сбежать, да еще и вернуться в Россию, да еще и заявиться к Филиппу Семеновичу с подробным планом дальнейших действий. Как ни крути, но шкуры господ Глушковых спасает именно Кравцов. Выходит, не такие уж мы и крутые профи с Андрианом Куприяновичем. Ставка на то, что припертый к стенке генерал Леонтьев сдаст Глушковых взамен возможности бежать с капиталами из страны, не оправдалась. Может, и сдал бы своих «партнеров» Леонтьев, да только не дали ему.

– Смотрим дальше, – продолжил Василий Иванович. – Убрать тебя по-быстрому не удалось. Более того – ты сумел избавиться от основной улики, пистолета. Как говорил Глеб Жеглов, такая улика сотню других перетянет. Но это для адвоката хорошо. Главное – ты живой и на свободе. А это не так уж мало. Что предпримешь?

– Вообще-то я на вашу помощь… рассчитывал, – неуверенно, с паузами пробормотал я.

Что еще отвечать? Никаноров дал мне адрес, телефон и пароль на самый крайний случай. Вот он, крайний случай, – вся столичная милиция на ушах, ловит меня. Правда, кроме одной милой девушки.

– Мне сложно будет тебе помочь, – усталым голосом проговорил Луговицын. – Ты, вообще, знаешь, кто я?

– Президент вот этого всего, – окинув взглядом шикарную офисную обстановку, ответил я.

– Правильно, – кивнул Василий Иванович. – Только эта фирма лишь прикрытие. Сам же я… По сей день являюсь действующим офицером КГБ, ныне ФСБ. Далее разъяснять нужно?

Разъяснять не нужно, не тупой. Этот Луговицын настоящий Штирлиц, не больше и не меньше. Теперь понятно, откуда татуировки. В конце восьмидесятых, начале девяностых прошлого века в тогдашнем КГБ был разработан секретный оперативный план по внедрению своих людей в только-только зарождающиеся структуры организованной преступности. Выбирались наиболее толковые, при этом нигде ранее не засветившиеся офицеры, им придумывалась соответствующая биография, наносились татуировки, иногда даже пластические операции делались. А после эти комитетчики внедрялись в мафию… Судя по офисной обстановке, вот этот Василий Иванович (или кто он там на самом деле) внедрился весьма успешно. Фирма солидная, а под ее крышей вполне можно проводить различные спецмероприятия.

– Глушковы, конечно, сволочи редкостные, – проговорил Василий Иванович. – Но даже ради такой сволочи я не могу раскрываться. Не могу ставить под угрозу репутацию фирмы. Ты ведь сейчас кто? Беглый убийца, можно сказать террорист. Завалил не кого-нибудь, а генерала военной разведки.

– Тогда сдайте меня милиции, – предложил я как ни в чем не бывало.

В самом деле – зачем марать честь фирмы?! Долг всякого честного предпринимателя (а Луговицын, несмотря на свое «уголовное» прошлое, сегодня белый и пушистый) содействовать органам МВД в борьбе с криминальным террором.

– Ты парень с юмором, – покачал головой Василий Иванович. – Помочь тебе я в открытую не могу, но кое-что сделаю.

С этими словами он взялся за телефон, сказал кому-то пару слов, а спустя три минуты в кабинет вошел неприметный молчаливый клерк. Ни слова не произнося, он положил перед Луговицыным какие-то бумажные распечатки и диск для компьютера.

– Возьми. Но ни в коем случае не ссылайся на меня, – протянув мне бумаги и диск, сказал Василий Иванович.

Штирлиц он и есть Штирлиц. Даже если не Макс Отто, а такой вот Василий Иванович.

– Здесь данные на Глушкова-младшего и адвоката Шпеллера, – пояснил Луговицын. – Есть очень интересные факты.

– И что же? – решил уточнить я.

– Ты профессионал, – жестко проговорил Луговицын. – Выпутаться из всей этой истории можно только одним способом – суметь доказать свою невиновность и при этом загнать в угол Шпеллера и Глушкова-младшего. А припереть их есть чем, уж поверь. Папа Глушков тебе не по зубам, а вот Дмитрий Филиппович вполне.

Как говорится, спасибо на добром слове. Всех проблем-то – взять Глушкова-младшего, взять Шпеллера. Причем с поличным, на компромате… И убедить говорить правду и одну только чистую правду. Может, легче и полезней будет на Марс слетать и там временно отсидеться?!

– Иной помощи не будет? – спросил я.

– Чем могли, помогли. Понимаешь, Вечер… Ну не могу, не имею права я подставлять свою контору. Если ты лопухнешься, и Шпеллер узнает о нашей с тобой связи? Мою фирму обвинят в пособничестве бандитам и террористам. И вся выстроенная за столько лет структура рухнет. Рисковать фирмой я не буду. Разговор окончен.

В ответ мне оставалось лишь криво усмехнуться. Василий Иванович был прав. Фирма слишком дорогое предприятие, чтобы рисковать ею из-за какого-то подполковника. Придется воевать по старому советскому принципу «и один в поле воин». Так, кажется, называлась некогда популярная книжка о советском разведчике. Он действительно был совсем один и при этом вполне «в поле воин». У меня же… Есть, есть еще папа-генерал из МВД. Папа-генерал. Настоящий заместитель министра. Сможет ли выслушать и помочь? Или пошлет меня куда подальше, а дочку выпорет?

– Вы знаете такого генерала из МВД… – начал было я и тут же запнулся.

Ничего об Анином отце я не знал, кроме того, что он генерал, замминистра и что у него есть симпатичная дочь капитан Анечка.

– Какого генерала? – вскинул брови Луговицын.

– Ну, одним словом, кто из заместителей министра наиболее толковый и честный? – кое-как сформулировал вопрос я.

– Там разные люди, – ненадолго задумавшись, ответил Василий Иванович. – Ну вот есть такой генерал Зубков. Очень толковый мужик, можно сказать, наш человек. Странно даже, что до генерал-лейтенанта дослужился.

Действительно, странно. В генералы толковые мужики почему-то редко выходят.

– Вот, знаешь, курьезный случай был, – подхватил тему Луговицын, – когда я только начинал службу в комитете. Некий гражданин, зоотехник по профессии, проживающий вблизи госграницы, явился в местный отдел КГБ и заявил, что видел неизвестного парашютиста, высадившегося неподалеку от его деревенского дома. Местный полковник собирался в Москву на генеральское повышение и потому взять парашютиста (да еще и утереть нос проморгавшим его пограничникам) было для него делом особой важности. На месте предполагаемой высадки обнаружили следы – то ли лось, то ли кабан плюс охотники. Комитет ударился в поиск. А полковник тот был недалек умом и зачем-то отрапортовал в Москву о том, что сел на хвост вражескому парашютисту-диверсанту. Три дня шел оперативный поиск (что многовато, ох многовато для спецмероприятия!). Нашли всех мыслимых и немыслимых охотников, кабанов и лосей, а парашютистом и не пахло. Комитет пашет без выходных, плюс пограничники, плюс милиция с дружинниками. Участковый лейтенант шепнул было тому полковнику, что зоотехник – личность сомнительная. И выпить любит, и на руку не очень чист, а уж приврать да прославиться просто хлебом не корми. Но полковник участкового послал куда подальше – нельзя же перед Москвой так опростоволоситься. А в Москве сходные дела пошли – генерал отрапортовал вышестоящему генералу, тот начальнику всей контрразведки, а тот (поскольку в последнем рапорте диверсант был почти пойман) председателю КГБ. Полковник выходит на связь с генералом – нету, мол, парашютиста. Как это нету? – на крик срывается генерал. Нечего говорить полковнику, он начинает бормотать, что, может, напутал чего зоотехник. Как это напутал? Не мог наш советский человек так напутать! Генералу перед вышестоящим генералом теперь оправдаться сложно. Потому был объявлен всесоюзный розыск. Везде искали парашютиста, не зная ни его примет, ни предполагаемой цели визита. Москву и Ленинград на уши поставили. Служба наружного наблюдения, мы, только что созданный спецназ, без выходных, круглые сутки на ногах или на колесах дым. Девчонки-прапорщицы из отдела прослушивания телефонов то же самое – слушали всех, кто хоть под малейшее подозрение попадал. Полковника вызвали в Москву на ковер, а к тому времени, на наше общее счастье, зоотехник загремел в психиатрическую больницу закрытого типа… Полковник тот в полковниках лишние четыре года проходил, а потом скаканул-таки в генералы. Если бы тот парашютист имел место быть, его взяли бы непременно.

– Вне всяких сомнений – произнес я, поднимаясь из кресла.

– Сумеешь взять Шпеллера с Глушковым, выходи на связь, – сказал мне на прощание Василий Иванович.

Как это ни странно, но луговицынская байка про парашютиста заметно подняла мне настроение. Василий Иванович поведал ее мне очень к месту.

И, как ни странно, девушка Анечка ждала меня в машине у дверей офиса.

– Нужно встретиться с генералом Зубковым, – только и произнес я, сев в машину.

Некоторое время Аня молчала.

– Впутывать отца я бы сейчас не хотела, – проговорила она спустя почти целую минуту.

Надо же – толковый мужик генерал Зубков и в самом деле оказался Анечкиным отцом. Дочка у него тоже, надо сказать, толковая.

– Считаешь – рано? – уточнил я.

– Да, – кивнула Аня.

– Ты мне поможешь? – спросил я.

– Куда деваться, – только и произнесла в ответ капитан Зубкова.

Глава 8

– Это Глушков-младший, это адвокат, а вот это кто? – поинтересовалась Аня, увеличив с помощью курсора изображение трех закадычных приятелей.

Горбоносый смуглый мужчина, чья физиономия улыбалась нам, показывая фарфоровые зубы с экрана монитора, был знаком и мне.

– Ведь я его знаю. Видел, – проговорил в ответ я. – Но вот где… Нет, не могу вспомнить.

– Может, он в розыске?

Я лишь передернул плечами. Кто из нас в конце концов мент?

– А ну-ка… Если мы представим его себе с усами и бородой? – вдруг сообразила Анечка.

Не прошла и минута, как все прояснилось. Вот теперь ясно, кто из нас мент. И еще куда ясней, кто такой этот третий, приятель Глушковых и адвоката Шпеллера. В памяти тут же ожила история многолетней давности, когда спецгруппа ВДВ захватила Казначея из отряда моего давнего знакомого полковника Айдида. Тогда, во время конвоирования в штаб, этого Казначея сумели отбить. Погибла жена Млынского, а подставил тот конвой Кравцов. Сейчас Казначей сильно изменился, полысел, сбрил бороду и усы. Полковника Айдида уже года полтора как грохнул спецназ ФСБ, а его Казначей жив, бодр и свеж, судя по фотографиям, является завсегдатаем элитных светских тусовок.

Мы с Аней сидели перед дисплеем ее компьютера и просматривали диск Луговицына. Анечка не побоялась привезти меня к себе на квартиру. Надо отдать должное Василию Ивановичу и его службе – собранный компромат представлял интерес. Странно, что Луговицын до сих пор его никуда не слил. Неужто меня ждал?! Впрочем, все мы до поры до времени о чем-то знаем, но молчим. Как сказал один мой знакомый фээсбэшник, все в той же Чечне, во время совместной пьянки: «Когда мы лейтенанты – мы возмущаемся, когда мы майоры – мы молчим, когда мы полковники, то сами начинаем принимать в этом участие…» Это он после одного известного случая такое произнес. Был такой случай, когда трое офицеров армейской разведки, а с ними пятеро солдат везли оружие для дудаевских боевиков, сами об этом не подозревая. Получили приказ от такой вот сволочи, как Леонтьев, и вперед. Жизнью рисковали, по опасным районам на двух «КамАЗ» ехали. А потом сдали автоматы и минометы некоему бородачу, получили кейсы с деньгами. Приказы не обсуждаются, потому лишних вопросов никому не задавали. Но когда вернулись и отдали кейсы генералу, старший офицер не удержался от вопроса: «А не слишком ли тот бородач, которому мы с таким риском доставили оружие, похож на находящегося в международном розыске террориста и полевого командира?» Из тех лейтенантов он был, что еще не молчат. Генерал разъярился, матерно обложил не в меру любознательного офицера. Ну а потом… Не прошло и недели, как любознательный офицер подорвался на мине, двое других попали в засаду и геройски погибли, трое из солдат пропали без вести и были определены как дезертиры. Еще один в быстром порядке был демобилизован из-за внезапной болезни, пятый был убит снайпером… Такая вот у некоторых высоких чинов коммерция.

Я пока еще не полковник (да и вряд ли им буду), а вот Анечка уже капитан. И она пока что не молчит.

– Уфф, – произнесла Анечка, поправила прическу и очень красиво потянулась всем телом.

– Устала? – спросил я.

Мы сидели за компьютером битых три часа.

– Устала, – кивнула капитан Зубкова.

Без милицейской формы Анечка выглядела не менее мило, чем с капитанскими погонами. Спортивный костюмчик плотно облегал все ее приятные выпуклости. Странно, раньше на улице я иногда встречал девушек и женщин в милицейской форме, но мне всегда казалось, что, кроме погон, форменной юбки, пилотки и пуговиц с левой стороны, никаких иных отличительных женских признаков у них нет. Оказывается есть, да еще какие!

Однако сосредоточиться сейчас надо было совсем на другом. На сегодняшний день и час мы имели следующее. Первое: связь глушковского семейства с чеченскими террористами и наркоторговцами. Второе: элитный развлекательный клуб, в котором по пятницам отдыхали душой и телом Дмитрий Глушков и адвокат Шпеллер. Настенные часы тем временем показывали, что пятница как раз и наступала. Попробовать взять их там?! Надо сказать, что клуб этот имел одну пикантную особенность. Среди его «персонала» были несовершеннолетние мальчики и девочки. Клуб, разумеется, был закрытым, чрезвычайно дорогим и хорошо охраняемым. Еще раз просмотрев информацию по клубу и его «персоналу», я захотел немедленно позвонить Василию Ивановичу и спросить, чего стоит его «фирма», если в Москве процветают такие заведения?! Однако вопрос этот был явно риторическим, поэтому набирать номер Луговицына я не стал.

– Ань, ты юрист? – спросил я девушку.

– Окончила юридический институт МВД, – ответила Анечка.

– Почему по закону нельзя все это скотство прикрыть, а заодно и привлечь всю эту сволочь по соответствующей статье?

– Нет заявления, нет и состава преступления, – поморщившись, произнесла капитан Зубкова.

– Ну а дети? Откуда они берутся в этих борделях?

– Из детских домов. Между прочим, их хорошо кормят, обувают и одевают, а также дают сколько хочешь играть в компьютерные игры.

Вот!!! Вот она, главная мерзость! За гамбургер, за бутылку кока-колы детей приучают к этому кошмару и при этом вбивают им мысль, что это есть настоящая и счастливая жизнь. А чтобы не задумывались, сажают на «иглу» компьютерных игр. Юрист Анечка права – нет такого закона, который запрещал бы детям целыми днями играть в «стрелялки» и «мочиловки». За сбыт наркотиков статья есть, а вот за «стрелялки» нет. А ведь такие «игрушки» та же самая отрава. Как известно, лобные доли головного мозга, отвечающие за интеллект, формируются с восьми-девяти лет и до четырнадцати. Именно в этом возрасте ребенок должен много читать, решать математические и логические задачи, да просто общаться со сверстниками, хотя бы тот же мяч гонять. Игры же, несмотря на свою внешнюю эффектность, требуют не большего интеллекта, чем игра в домино. Кто вырастет из ребенка, который вместо чтения, постижения наук, занятий спортом проиграет с восьми до четырнадцати лет в домино?

– Громить все это надо, – только и произнес я.

Анечка ничего не ответила. Надо, безусловно надо, но вот как это по закону сделать? Боюсь, что этого не знает даже папа Ани. Тем более, что наши славные депутаты хотят в УК снизить возраст, допустимый для вступления в брак, а точнее, в половую связь. То есть вполне нормальным будет, если десятилетнюю девочку изнасилуют пятеро ранее судимых отморозков. Те скажут дяденькам прокурорам, что все происходило по обоюдному согласию, а запуганная девчонка послушно покивает. И прокуроры умоют руки.

– Придется нанести визит в клуб, – подвел я итог, взглянув на часы. – Пятница уже наступила.

– И что ты там будешь делать? – поинтересовалась Аня.

– Действовать по обстановке, – ответил я.

– Я же тебе объяснила: привлечь их на законном основании практически невозможно. Дети будут молчать, скажут, что ходили в компьютерный клуб, интернет-кафе, а добрые дяди угощали их мороженым.

Некоторое время мы сидели молча. О чем было говорить… «Становясь майорами – мы молчим».

Я уже подполковник, Анечка – без пяти минут майор. Потому и молчим.

Что ж, немного помолчать и подумать тоже бывает полезно. Милиция обескуражена, на генерала надежды никакой. На луговицынскую фирму тоже. Придется, уже в который раз, действовать в одиночку. Я один и потому могу все. Потому как уже со всеми перессорился. Не дипломат, ох не дипломат я. Десантник. И уже не исправлюсь.

– Вот так, выходит, Нюся, и работает российская милиция? – проговорил я, когда почувствовал, что молчание затянулось.

– Не называй меня этим дурацким именем. Никогда не называй! А работает ничего себе, знаешь ли… – немного обиженно отозвалась девушка.

Несмотря ни на что, она готова была встать на защиту чести семейного мундира.

– То есть совсем ничего? – продолжил я.

Девушка вытащила сигарету из пачки, щелкнула зажигалкой.

– Ты разве куришь? – удивился я.

– Бросаю, но еще не бросила, – довольно жестко заметила она, затянувшись крепкой мужской сигаретой. – Работает интересным образом. Вечером какое-нибудь казино наш общий приятель Адмирал ставит на уши, изымает наркотики, оружие, вообще до черта всего интересного. Человек пятьдесят тут же закрывают наглухо, а наутро сорок восемь выпускаются с подпиской о невыезде. Двоих оставляют, потому как они в федеральном розыске за целый букет убийств с отягчающими.

– И ты собираешься всем этим заниматься всю жизнь?

– Кому-то ведь надо?! – неожиданно затушив сигарету и утопив ее в пепельнице, ответила Анечка. – А то такие работники у нас сейчас. Вот у отца – лучший ученик был, полковником в тридцать пять стал, спец по оргпреступным сообществам. Полтора месяца назад вдребадан пьяный сшиб насмерть семилетнюю девочку. Сейчас в СИЗО, прячут от него ремни, шнурки, веревки. Дважды повеситься пытался. У другого полковника, тоже друга отца, родной сынок, курсант нашей академии, опять же пьяный, врезался на папином «Мерседесе» в автобусную остановку. Четверо покалеченных, по счастью, без трупов. Еще двое курсантов академии попались ФСКН[15] за систематический сбыт наркотиков. Был у меня приятель, неплохой парень, старший лейтенант, опер по оргпреступности, сейчас отбывает под Рязанью срок за групповое изнасилование… Это я тебе только про своих знакомых рассказываю.

М-да, пожалуй, если так дальше пойдут дела, то бороться с преступностью будут лишь круглопопые пухлощекие девушки с ямочками на щеках.

– Отец пару раз крепко на грудь принимал… – с паузами, каким-то отстраненным голосом заговорила Анечка. – Так и вовсе за табельный «ПМ» хватался. Еле с матерью обезоружили, застрелиться хотел… Все на этом!

Украдкой я в который раз глянул на семейную фотографию милицейской четы Зубковых, висевшую на стене. Сам генерал – мордастый веселый здоровяк с широченными плечищами и многочисленными орденскими планками. Мать – с полковничьими погонами, более скромных габаритов, со знаками различия следователя. Приятной полноты, с модной прической. Дочь походила на них обоих.

– А куда мне еще, кроме милиции? – продолжила Аня. – В бухгалтеры? Скучно. В физики-теплотехники – мозгов не хватает. В артистки вот хотела. Но куда в артистки с таким лицом?!

В самом деле – на главную положительную героиню вряд ли возьмут курносую девушку с маленькими глазками. А не на главную и не положительную Анечка сама не согласится.

– Артистки всякие нужны, – заметил я. – Но и в той же милиции могла бы в паспортном столе сидеть или в следствии!

– В паспортном столе или следствии работа сидячая. У меня была бы вот такая попа! – Анечка развела вширь руки на уровне своих изящненьких, с плавными линиями бедер.

Попа, надо сказать, у Анечки была и так не худенькая. Я хотел было сказать ей это в качестве комплимента, но тут же осекся. У молоденьких особ, даже с капитанскими погонами, на уме лишь девяносто-шестьдесят-девяносто.

– Много в милиции таких, как ты? Или больше как полковник, который меня завалить хотел?

Я задавал довольно-таки дурацкие вопросы, но зачастую именно во время таких бесед и приходило на ум нужное решение.

– Так же, как у вас в армии, – совершенно справедливо заметила Аня. – Всего хватает. Вот тот же Киреев в милицию попал по протекции.

– У него папа тоже генерал?

– Нет, майор, но на очень хлебной должности.

– Если все-таки я сегодняшним вечером навещу глушковский клуб?

– Даже не представляю, чем тебе в этом случае помочь.

Вот и снова мы там же, откуда стартовали. Я думал, может, она что-нибудь подскажет-сообразит, ну хотя бы наведет на примерный план действий. Я хотел было дальше развить мысль моего визита в клуб, как вдруг послышался протяжный звонок в дверь.

– Кто это? – поинтересовался я.

– Понятия не имею, – пожала плечиками девушка. – Мама в санатории, отец должен был отбыть в командировку. Два часа назад, – взглянув на резные настенные часы, проговорила Аня.

Мы осторожно подошли к двери, и Аня первой заглянула в «глазок». Тяжело вздохнув, кивнула мне. Я припал к дверному «глазку» и увидел вислоусую физиономию муровского полковника. На площадке он был один.

– Аня, открой, – произнес он усталым, почти трагическом голосом.

Девушка переглянулась со мной. Что делать?! Полкан явился в одиночку. Завалить меня на квартире генерала МВД он не решится… Но самое интересное – ДЛЯ ЧЕГО полковник сюда явился. Это мне захотелось выяснить как можно быстрее, и я велел Анечке впустить его. Как только полковник вошел в квартиру, Анечка мгновенно ушла с возможной линии огня, а я захлопнул дверь и отработанным движением ухватил полковника за шею. Тот попытался было вырваться, но лишь захрипел, издавая булькающие звуки.

– Вы один? – спросил я, немного ослабив захват.

– Один, – только и произнес полковник.

Я за несколько секунд обыскал его, извлек табельный пистолет и мобильник, рассовал все это себе за пояс. Что ни говори, так беседовать будет куда спокойней.

Глава 9

– Худшие предчувствия оправдались, – переведя дух и массируя шею, произнес полковник, опустившись в кресло.

– Зачем вы пришли? – неожиданно очень любезным вежливым голоском поинтересовалась Анечка.

Полковник хлопнул себя по коленям, посмотрел поочередно то на девушку, то на меня. Пару раз кашлянул, но говорить не торопился.

– И угораздило тебя, Анюта, связаться с этим типом, – вместо полковника произнес я первую фразу.

– Вот именно, – кивнул он.

– Ты даже сама не представляешь, чем это для тебя кончится, – продолжил я в том же ключе.

– Чем кончится? – невесело дернул вислыми усами полковник. – Завалят вас обоих, ребятишки, вот чем кончится.

– Я догадывалась об этом, – произнесла уже чуть менее любезно девушка. – Это все?

– Не все, – проговорил полковник и вперил в меня взгляд бесцветных водянистых глаз. – Оставил бы ты девчонку, парень. Неужели ей смерти желаешь?

– Нет, – покачал головой я.

– Я дам тебе уйти. Из Москвы. Далее сам. Кто не спрятался…

– «Кто не спрятался» уже было. Вы меня дважды убить пытались, а я вот жив. Теперь девушку пугаете.

– Я, парень, в убийствах не специалист, сам уже это понял. Розыск – другое дело: вот нахожу тебя уже в третий раз. Но есть ведь спец, который и в розыске, и по «вале»[16] силен. И он вам обоим в затылок дышит.

– Кравцов? – моментально уточнил я.

– Он самый. Быть ему генералом, чувствую. Глушковы его на твой розыск подрядили. Я, к слову сказать, про эту квартиру и ее хозяйку Кравцову сообщать не стал. Но ты ведь его знаешь… Как, почему, но сумеет он вас вычислить и западню устроить.

Кравцов – это Кравцов. О-очень крутой профи, которого нельзя недооценивать. Правильней было бы его расстрелять тогда, в джунглях. Нет, проявили совершенно идиотский гуманизм.

– Он один? – уточнил я.

– С ним четверо наемников. Те самые бывшие охранники Леонтьева. Даже рады смене хозяев. Не веришь?

– В это верю, – кивнул я. – А с чего ко мне такая благосклонность?

– Я не хочу, чтобы погибла дочь моего друга.

Друга. Как благородно прозвучало. Скорее начальника, который друг лишь до той поры, пока занимает должность заместителя министра.

– Я тоже этого не хочу, – согласился с полковником я.

– И я, – кивнула Анечка.

– Аня, перестань валять дурака! – потеряв самообладание, чуть ли не на крик сорвался полковник. – Дочка, ну послушай меня!

– Я вам не дочка!

– Но тебя же…

– Это моя профессия, полковник, – не дав договорить, подвела черту капитан Зубкова. – Вы все сказали?

Полковник нервно забарабанил пальцами по полированной поверхности журнального столика. Ничего-то у него не выходило. А как хотелось и рыбку съесть, и на елку влезть. Кравцов с Анечкой церемониться не станет. Но уж если что и случится, генерал Зубков первым возьмется за полкана. Быть, быть тебе, полкан, козлом отпущения… Стоп! А не начало ли это тактического плана моих дальнейших действий?

– Спасибо за информацию о Кравцове, полковник, – невозмутимо проговорил я. – Но, похоже, в угол загнаны вы, а не я.

Я попал в самую десятку! Неспроста, совсем неспроста явился сюда этот вислоусый дяденька.

– Филипп Семенович убрал Леонтьева как самое слабое звено. Убрал не раздумывая. Вы, полковник, не боитесь, что в скором времени станете точно таким же звеном?

– Жизнь покажет, – уклончиво пробормотал полковник, но барабанить пальцами при этом перестал.

– В действительности самое слабое звено это сам Филипп Семенович Глушков! – изрек я.

Полковник с ответом не нашелся, но уставился на меня, точно баран на новые ворота.

– Судите сами. Леонтьев засвечен, следующими фигурами будут Глушков и сын. Если убрать их, все нити обрываются окончательно. А с деловыми партнерами Глушкова новый человек заключает контракт.

– И кто этот новый человек? – поинтересовался полковник.

– Наверное, вы, – позволил себе улыбнуться я. – Или Кравцов. Как вы сами понимаете, он слишком хорошо знает, когда надо подсуетиться. И главное, умеет это.

Вот такой расклад выдал я муровскому полковничку. Думай и решай, полкан. Ведь как ни крути – тебе все одно каюк. Либо Глушков разгневается и сгноит, либо генерал Зубков. Либо Кравцов удавит, просто чтобы всяких неумех поменьше рядом было. Ну а мое предложение… В самом деле, во главе наркотического (и одновременно шоколадного) картеля стоит засвеченный человек Филипп Семенович. Никаноров не успокоится, даже если я погибну, вбросит информацию в мировую прессу и так далее. Значит Глушковых нужно менять. От Леонтьева ведь сумели избавиться, и ничего. Во главе же предприятия должен встать совершенно неизвестный, но посвященный во все дела человек. Неужели такого не найти?!

– Ты мне предлагаешь убрать Филиппа Семеновича? – спросил полковник, немного подумав.

– Вы обеспокоены своей жизнью и карьерой. Поэтому и явились сюда один и без оружия.

– Ну… Пусть так.

– За вами много грехов, попадающих под действие УК?

– Не сказать, – подергал усами полковник. – Посредником был, ну еще там кое-какие услуги бывали…

– Пожизненное за «кое-какие услуги» светит?

– Нет.

– В таком случае торг здесь уместен.

Что дальше предложить полкану?! А предложу я следующее. Мы выходим на деловых партнеров Глушкова, предлагаем им союз. Для начала меняем засветившегося руководителя картеля. Далее все по-прежнему. Деловые господа гонят оружие и наркотики через Чечню, мы же забываем про всякий компромат. Мне оставляют жизнь, выплачивают энную сумму денег, и я покидаю просторы РФ. Да, на прощание я даю точные координаты деревни, где находится база-стоянка полковника Никанорова. Думаю, найти лихого пилота, который за хорошее вознаграждение сравняет ее с землей, в воюющем Эст-Куаре не составит большого труда. Вот тогда можно будет развернуть и шоколадный бизнес. Без отрыва, как говорится, от основного наркопроизводства.

– Лихо я вас перевербовал? – в духе папы Мюллера поинтересовался я, закончив излагать свое предложение.

– Ты это серьезно? – усы полковника поползли вверх и чуть не встали дыбом.

Только бы Анечка сейчас не подвела. Мы ни о чем не договаривались с ней, я выдал все это импровизируя… Вдруг она примет все это за чистую монету?! Однако девушка молчала, и это вселяло в меня некоторую надежду. И я боялся даже взглянуть на нее.

– Вы считаете, один Кравцов такой умный? – усмехнулся я. – ВДВ, знаете ли, это школа! Я тоже хочу быть живым и богатым!

– Аня… – посмотрев на девушку, пробормотал полковник.

Только теперь я осмелился взглянуть на нее. Девушка сидела на диване, закрыв лицо ладонями. Неужели она не разгадала моей игры?

– Аня возражать не станет, – как ни в чем не бывало произнес я. – Незадолго до вашего визита мы обсуждали с ней примерно такой же план действий.

– Ну ты, парень… Такую девку обломал! – вслух проговорил полковник, неожиданно добавив витиеватое матерное ругательство.

Казалось, он отказывается верить в происходящее, но… Сейчас он ошарашен, совсем не ожидал такого оборота событий. Пытался купить меня и запугать Аню. Взамен обещал беспрепятственный выезд из столицы. Тем не менее полковник поверит мне! Поверит, потому что беспринципный, жадный, интуитивно выбирающий наиболее сильную сторону… Он поверит, поверит мне! Ибо перспективы перед ним открылись слишком заманчивые. А вот Анечка…

– Из всякой ситуации надо находить наиболее бескровный выход, – отняв руки от лица, произнесла девушка. – Мне нечего добавить.

Глаза у нее были сухие и спокойные.

– А как же с Кравцовым? – спросил полковник.

– Кравцова мы опередим, – уверенно произнес я. – Потом дадим отбой. Потом я исчезну, а вы будете разбираться с ним лично. А сейчас немедленно звоните тому, кто завязан с Глушковыми с иностранной стороны.

– Сейчас? Нет, сейчас я не могу…

– Немедленно, полковник! – протягивая недавно отобранный мобильник, рявкнул я. – Вы сами говорили, что Кравцов способный розыскник. Кстати, если он застанет вас здесь, то грохнет за компанию или вопросы начнет задавать?

– Ладно, – взяв мобильник, согласился со мной полковник.

Похоже, Кравцов произвел на него впечатление. Ждать его появления полкан был не намерен. Трубку на другом конце долго не брали, потом кто-то подошел, и полковник произнес пару фраз, кивнул и уточнил:

– Через сорок минут… Да, очень срочно.

– Ваше оружие пока останется у меня, – сообщил я полковнику, как только тот закончил разговор.

В ответ полковник лишь махнул рукой. Не устраивать же перебранку из-за таких мелочей.

– Я иду с вами! – неожиданно послышался звонкий и безапелляционный возглас Ани.

Мы оба несколько опешили. Ни в мои планы, ни в планы полковника это не входило. Аня должна была остаться дома и держать язык за зубами. Поскольку сама признала, что нужно найти самый бескровный выход.

– Это исключено… – начал было я.

– Я хочу получить свою долю, – оборвала меня Аня. – Я ждала этой минуты много лет, не размениваясь на всякую мелочь.

– И сколько же ты хочешь, дочка? – спросил полковник.

– Не дочка я вам, – поморщилась Аня. – Мне нужно место в вашем предприятии! Должность зама по розыску в Р-ском округе у меня уже в кармане.

– Молодые нам не уступают, – подмигнул я полковнику.

И тут же похолодел… А что если Анечка и в самом деле приняла все за чистую монету?! Что если она и в самом деле несколько лет ждала этой минуты?! Я смотрел на девушку и не узнавал ее. У подкрашенных губ появились жесткие складки, а в маленьких глазах стальной блеск. Ни кротости, ни задумчивости в них не осталось.

Неужели я сам спровоцировал ее?!

– Аня, но твой отец… – хотел было что-то сказать полковник.

– Отец это отец, а я это я! – покачала головой Аня. – И я еду с вами, а по заключении сделки хотела бы немедленно получить первый гонорар. И не забывайте, полковник, этого ловкача, – девушка кивнула в мою сторону, – сумела сберечь именно я. Интуиция, знаете ли…

При этих словах капитан Зубкова снисходительно сощурила серые глаза, дескать, думали, девочка-дурочка, курносая генеральская дочка с погонами и толстой попкой. Однако же вот как всех сделала! Полковник вытащил платок, промокнул взмокший лоб и, извинившись, двинулся по коридору в сторону туалета. Как только он скрылся за его дверями, Анечка молча показала мне сразу два больших пальца. Дескать, во-о! Только вот непонятно, чего «во-о»?! Но через пару секунд все стало на свои места. Девушка молча протянула мне небольшой плоский предмет, похожий на портсигар, жестом показал, куда нажимать. И без вопросов было ясно, что это диктофон. Себе же она засунула под одежду небольшой приборчик с проводками и незаметным тусклым глазком. Портативная цифровая камера, не иначе. Неужели мы вот так вот, даже не глядя, сумели правильно друг друга понять?! Однако раздумывать было некогда, в туалете послышался шум спускаемой из бачка воды.

Девушка переоделась в обтягивающие кожаные брюки и спортивную куртку-ветровку. И я в очередной раз полюбовался ее плотненькой фигуркой и отметил, что ей идет самая разнообразная одежда.

Глава 10

Не успели мы проехать и пятнадцать минут, как у Анечки зазвонил мобильник.

– Да, папа! – отозвалась девушка. – У меня все в порядке!

Знал бы генерал Зубков, как у доченьки «все в порядке».

– Да, хорошо. Я тебя тоже целую, – проворковала Анечка и убрала мобильник в карман.

Полковник нервно сглотнул, но смолчал. И немного прибавил газу. Дорога оказалась долгой. Мы ехали часа полтора. Выехали на загородное шоссе, свернули на проселочную дорогу. Через пятнадцать минут полковник затормозил у высокого железного забора.

– Из машины ни шагу! – строго предупредил я и тут же уточнил, кивнув на мобильник: – Только по моей команде.

В самом деле, что делать девушке там, где ведут переговоры мужчины? А свой гонорар она получит, как только они договорятся. По правде сказать, я не хотел подвергать девушку лишнему риску. Аня хотела было что-то возразить, но смолчала. Ничего, капитан, твоя камера еще пригодится.

– Познакомьтесь – господин Вечер, – представил меня полковник, – Валентин Денисович.

Передо мною сидел смуглый горбоносый господин, которого несколько часов назад я опознал как Казначея из банды Айдида. Я мало знал о нем. ФСБ, надо сказать, ненамного больше. Знали, что иностранец, что ведает всеми финансовыми делами. Еще знали, что под честное слово Казначея часть банды Айдида перешла на сторону федеральных сил, а те, кто не перешел, были уничтожены вместе с самим Айдидом. Поговаривали, что во всем этом замешаны крупные чины ГРУ и Генштаба. Теперь мне было понятно, что это был за бизнес. Нефть, оружие, наркотики. Первичное накопление, так сказать. И один из его отцов-основателей, генерал Леонтьев, был уже на том свете. Что ж, у меня вроде как тоже сейчас первичное накопление.

– Я вас слушаю, Валентин Денисович, – с заметным акцентом, но четко и грамотно отозвался Казначей.

Я еле сдержал себя и сумел-таки изобразить на лице приветливую улыбку. Надо же, из-за этой гниды погибла юная жена Сергея Млынского. А сам Серега сейчас носится без сна и отдыха по джунглям, ищет упырюгу Кравцова. А того там уже давно и в помине нет.

– Когда наступает кризис, нужно найти наиболее приемлемый и бескровный выход, – начал я, для вступления немного перефразировав Анечку.

Казначей слушал меня внимательно, ни разу не перебил. И смотрел не на меня, а куда-то в пол.

– Считаете, семья Глушковых исчерпала се– бя? – спросил он, дослушав меня до конца.

– Вы считаете по другому? – вопросом на вопрос ответил я.

– Да нет, я согласен, – немного поморщившись, проговорил Казначей. – Господ Глушковых нужно менять. Если статьи о них появятся в иностранной прессе, поднимется Интерпол, ЦРУ, прочие. Глушковых я уберу. Но дело в том, господин Вечер… – Казначей наконец поднял на меня черные без зрачков глаза. – Дело в том, господин Вечер, что вас опередили. Буквально на несколько часов.

Спросить, кто же опередил меня, я не успел. Прямо на плечи откуда-то сверху на меня рухнул кто-то тяжелый и сдавил мою шею. Я потерял равновесие, но заученным движением сумел сбросить с себя нежданного наездника. В то же мгновение меня кто-то пнул в грудь, и я отлетел к противоположной стене. Я ударил в ответ, но бросившийся на меня второй противник сумел блокировать мой боксерский удар. А вот я его не сумел. Первый я пропустил по печени, второй в голову… После таких ударов человек на некоторое время отключается, что со мной и произошло.

– Ну здравствуй, подполковник!

Я разлепил веки, отказываясь верить ушам. Однако придется поверить. А заодно и получить ответ на еще недавно мучавший меня вопрос. Кто кого одолеет в рукопашной: я или Кравцов? Ответ был получен. Мой недавний подчиненный стоял напротив меня, я же лежал у его ног, скрученный по рукам и ногам. Ни пистолета, ни рации, ни диктофона у меня теперь не было.

– Как мы рассчитали? – переглянулся Кравцов со стоявшим чуть поодаль ментовским полканом. – Гора сама пришла к Магомету. И кое-что сама принесла.

Тут я чуть не взвыл от досады. Кравцов сделал меня, сделал по всем пунктам, не только в рукопашной. Он правильно рассчитал, что я теперь так просто не исчезну, и посоветовался с полковником. И вместе они пришли к выводу, что я вполне способен на какую-либо хитрую акцию. Тогда они решили опередить меня, спровоцировать и подставили полкана. А я на это купился… И, самое ужасное, подставил Аню. Кравцов отличный психолог и разработчик спецопераций. Но при этом слишком большая сволочь. Сочетание первого и второго оказалось трагичным не для одного меня.

– Я твой план слышал, – продолжил Кравцов. – Ничего, кое в чем одобряю. Кое-что готов позаимствовать даже… Только вот ни на копейку тебе не верю. Вот это что? Он щелкнул по диктофону, и из него выпала маленькая плоская деталь. – Переговорник-прослушка, – ответил самому себе Кравцов. – Выходит, твоя боевая подруга все слышала. Немного лопухнулись, не ошмонали тебя с самого начала… Чего же не спрашиваешь, где она?

– Полковник спокоен, значит, все в порядке, – отозвался я. – Очень уж он боялся огорчить ее папу.

– Огорчить придется, – пожал своими могучими плечищами Кравцов. – Скажу честно: услышав, как я тебя тут мудохаю, она куда-то сбежала.

Не может быть! Но почему тогда Кравцов так спокоен?

– Только недалеко, – дернул узкогубым удавьим ртом спец по убийствам и провокациям. – Вся территория надежно закрыта нашими людьми, мобильная и прочая связь заглушена. Где-нибудь в кустиках укрылась, так что найдем с минуты на минуту.

Неужели полковник отдаст Аню на съедение этому каннибалу?

– Нет, ну как мы тебя, а? – Кравцов не мог скрыть своего торжества над старшим по званию. – Ведь купился, купился, подполковник! Как только испуганную ментовскую рожу увидел, так все свои козыри и выдал. Думал, сломал мента?! А ведь Лукьяныч сам зверюга матерый, в МУРе других нет.

Что есть, то есть. Провел меня Лукьяныч, заставил раскрыться, а затем действовать в соответствии с кравцовским планом.

– План твой мне нравится, и мы его реализуем, – продолжил заливаться песнью победителя Кравцов. – Господ Глушковых сменим на чистых и незасвеченных. А кто их уберет, догадываешься?

– И кто же? – спросил я.

– Ты, Вечер, кто же еще? – развел руками Кравцов.

Полковник Лукьяныч вышел из-за его спины и показал мне прозрачный полиэтиленовый пакет, в котором лежал пистолет системы Стечкина.

– Узнаешь? – спросил Лукьяныч.

Я нервно кивнул.

– Всю стройплощадку мои гаврики перерыли, но нашли-таки! Ты не только генерала, ты еще и Филиппа Семеновича с адвокатом сумел прикончить. Ну а тебя уж потом охранники… Изловчились.

– А что с Димой Глушковым? – поинтересовался я. – Его чьими руками?

– А его убивать мы не будем. Ведь бизнес, связи, все дела после смерти отца окончательно переходят к наследнику. Мы же сможем забрать бизнес, лишь если сам Дмитрий Филиппович нам его… подарит.

– И подарит? – спросил я.

– Подарит и еще благодарить будет, – убежденно кивнул полковник. – И знаешь, кто нам в этом поможет? Опять ты, Вечер Валентин Денисович.

– Я к этому времени холодный буду, – напомнил я.

– Да, холодный. Но вот это я нашел у тебя! – с торжествующим видом Лукьяныч показал мне компьютерный диск.

Я отказывался верить своим глазам. Неужели меня сделали и здесь?!

– Да, Валентин, пока вы с девочкой в дорогу собирались, я диск из компьютера и прихватил. Просто так, знаешь ли, на всякий случай. Интересно было, что вы с Зубковой до моего прихода на экране смотрели. А тут такое оказалось – просто-таки бесценный подарок для всех нас. Полный компромат на всю семейку. Самое интересное, что сегодня пятница и наш драгоценный Дмитрий Филиппович отправляется в клуб растления малолетних.

– Вы об этом впервые слышите? – невольно и искренне удивился я.

– Представь себе, – кивнул полковник. – Нет, я про клуб слышал…

– Даже крышевал его, – вставил свое слово Кравцов.

– Не надо, капитан, – несколько театрально всплеснул ладонями Лукьяныч. – Ну… было дело. Только вот то, что Дима это заведение регулярно посещает, не знал. Я-то имел информацию, что он гей, а он еще и педом оказался. А вообще за хозяевами следить было запрещено. Но я тот клуб для того и держал, чтобы в нужный момент кого-нибудь ценного там накрыть.

В компромате ведь было сказано, что Глушков-младший ходит в клуб под псевдонимом и, как правило, в парике и темных очках. Тут у Лукьяныча просчет, явно осведомители подвели, а у Василия Ивановича явный успех.

– Сегодня, благодаря тебе, Валентин, этот момент настал! – торжественно произнес полковник. – Мышеловка захлопывается. Приказ я уже отдал, через два часа, как только Димочка прибудет и уединится, в клуб нагрянут лучшие муровские опера и следаки. Ну а когда Дима окажется в камере, то через пару дней с превеликой радостью он сам подпишет все бумаги о передаче всех дел в наши руки. В обмен на свободу, разумеется.

– В ваши руки? – переспросил я.

– Да, в наши с Лукьянычем, – кивнул Кравцов. – Кто смел, тот и съел. Слышал такую поговорку?

– Ты, Кравцов, смел. Смотри только, когда есть будешь, не подавись.

– Не подавлюсь, – не обидевшись, произнес в ответ Кравцов. – Я ведь давно в курсе всего их бизнеса. И на господина Казначея я в свое время вышел. А через него и связи с заграницей, с тамошними коммерсантами приобрел. В свое время жизнь ему спас, из плена освободил.

– Господин Кравцов наш давний партнер, – подал голос находившийся тут же, но не видимый ранее мною Казначей. – Работать с ним очень приятно и легко.

Вот ради каких гнид погибла юная прапорщица-военфельдшер, Серегина жена.

– А знаешь, Вечер, как я расправился со своими сокамерниками? Ведь они ребята не хилые! – оскалил мелкие зубы в улыбке Кравцов.

– Ну? – дернул я головой.

– Сначала я предложил сымитировать самоубийство одного из сокамерников. Ну, для того, чтобы охранник вошел внутрь, а мы обезоружили его. Только в момент имитации несчастный оказался повешенным по-настоящему. Другой бросился было вытаскивать его из петли, но я уложил этого сердобольного одним точным ударом в висок. Третий возражать не стал, напротив, был готов безропотно выполнять все мои указания. Но мне он был абсолютно не нужен, и, улучив момент, я свернул ему шею. Уничтожил таким образом троих продажных, трусливых тварей.

В этот момент в помещение без стука вошли трое автоматчиков.

– Где девушка? – спросил у них Кравцов.

– Как сквозь землю провалилась, – пожали плечами те. – Все углы облазили.

– Харями землю ройте! – рявкнул на них Кравцов. – Не могла же она скрыться с объекта?! Не по воздуху же улетела?!

Стало быть, Анечка по-прежнему на свободе! Если бы ей и в самом деле удалось вырваться отсюда… Может быть, и удалось?!

– Мне пора уезжать, – произнес Казначей, как только автоматчики скрылись, чтобы продолжить поиски. – Надеюсь, не пройдет и недели, как мы встретимся с вами уже в новом качестве.

– Во сколько у вас самолет? – поинтересовался Лукьяныч.

– Через два с половиной часа, – ответил Казначей.

– Дать вам водителя?

– Спасибо, не стоит, доберусь сам. Люблю, знаете ли, проехаться по вашим шоссе. Машину оставлю на стоянке.

Сейчас эта гнида уедет, а потом и вовсе улетит. И я ничего не могу с этим сделать.

– Ты не грусти, Валентин, – проговорил Кравцов, как только Казначей покинул помещение. – Мучить не будем, умрешь легко. Сам понимаешь, с десантниками такое не всегда случается.

Обычно неразговорчивый Кравцов хотел было и далее блеснуть красноречием, но в этот момент со стороны улицы грохнул взрыв. Кравцов моментально выхватил автомат, вжался в стену, пригнулся, изготовившись к бою. Лукьяныч, в свою очередь, вытащил табельный «макаров». Покидать помещение они не торопились. Когда снаружи что-то взрывается, лучше не спешить.

Глава 11

– Кто-то прострелил бензобак машины, в которую сел Казначей! – чуть ли не прокричал вбежавший в помещение автоматчик.

– Не кто-то, а эта чертова девка, которую вы не можете найти! – зарычал на автоматчика Кравцов. – Что с Казначеем?

– Автомобиль тут же загорелся, – залепетал автоматчик. – Но мы успели его вытащить. Наш врач говорит, что сильно обгорел.

– Везите в клинику! В самую дорогую! – распорядился Кравцов, а потом повернулся к полковнику. – Вот что вытворяет твоя сучка!

– Она отличницей по стрельбе в школе милиции была, – отозвался тот. – Слушай, Кравцов, я прошу тебя… Не надо, одним словом, причинять ей физический вред.

Кравцов уже пристегнул запасной боекоплект и поудобней приладил на поясе автомат.

– Пошел ты, – только и произнес в ответ Кравцов, направляясь к выходу.

– Слушай, ее отец не какой-нибудь паркетный генерал, – продолжил срывающимся голосом Лукьяныч. – Ему напрямую подчинен министерский СОБР. Там волкодавы не слабее тебя…

– Плевал я на твой СОБР и твоего генерала! – по-звериному рявкнул на полковника Кравцов. – Ты хочешь, чтобы она нас всех тут перестреляла?! Надо будет – завалю! А ну пошел вперед!

Кравцов в буквальном смысле вытолкал Лукьяныча из помещения. Не прошло и минуты, как передо мною возник автоматчик – здоровенный детина откровенно дебиловатого вида. Видимо, Кравцов приказал ему не спускать с меня, связанного, глаз.

– Чего смотришь, сука?! – как-то визгливо крикнул он мне, заметив, что я рассматриваю его камуфляжную экипировку и оружие.

Я молча закрыл глаза. Смотреть было не на что. Выстрелов со стороны двора не слышалось. Воплей и шума тоже. Значит, еще не обнаружили капитана Анечку. Вообще-то, я более порадовался, если бы она сумела покинуть эту чертову территорию. Но она здесь и даже сумела подстрелить автомобиль Казначея, попав точно в бензобак. Таким образом, погибшая супруга Млынского частично отомщена. Я не открывал глаз и потому лишь услышал сдавленный вскрик моего охранника, больше похожий на громкую икоту. Когда я открыл глаза, то увидел лежащее рядом со мной многокилограммовое тело, а возле него крепенькую, но изящную девичью фигурку Анечки, поглаживающую левой ладонью рукоятку пистолета.

– По снятию часовых ты тоже отличница? – спросил я.

– Я простой оперуполномоченный, – только и произнесла девушка и тут же стала меня развязывать.

Некоторое время у меня ушло на то, чтобы размять-размассировать затекшие руки и ноги.

– Как ты сюда попала? – не мог не полюбопытствовать я.

– Ножками, – ответила Аня. – Как только тебя начали крутить, я тут же покинула машину. Куда деваться? Да туда, где меньше всего будут искать. Рванула прямо в особняк. Если за мной и следили, то недостаточно профессионально. Или я так быстро туда рванула… Одним словом, сумела оторваться, и они меня потеряли. В руках пистолет, в случае чего огонь на поражение. И, надо сказать, повезло. Сумела укрыться в боковой комнатушке. Там кушетка, покрывалом покрытая, я под кушетку и за покрывало. Как в детстве, когда в прятки играли. Сижу, сижу – неудобно как-то. Где-то с тобой что-то делается, а я, вооруженная, под покрывалом отсиживаюсь. Ну, потихонечку выбралась, в вентиляционное окошко выглянула. А оно прямо на гараж выходило. Смотрю, там этот, которого мы на диске видели. Казначей, кажется. Заходит в гараж, а потом выезжает из него. Ну, думаю, пора действовать. Не промахнулась, знаешь ли…

– Знаю, – кивнул я.

– Они забегали, амбалы эти. Думали, что я либо с крыши, либо со стороны леса выстрелила. Там и ищут по сию пору. Вентиляционное окошко-то маленькое, рядом магнитофон на всю мощность у охраны орет. По звуку определить трудно. А я обратно под кушетку, и когда они все на улицу прогрохотали, пошла искать тебя. И нашла.

– И нашла, – повторил за ней я, так как других слов у меня не находилось.

Между тем оглушенный Аней охранник начал приходить в себя. Я хотел было нокаутирующим ударом отослать его на «отдых» еще минут на десять, но тут же сообразил, что этот дебиловатый малый нам пригодится.

– Кто-нибудь должен приехать? В ближайшее время? – Я упер недоумку в переносицу ствол его же автомата.

– Должен… Должны. Через полчаса, командир говорил… – запинаясь, слезливо простонал мой недавний стражник.

– Командир – это Кравцов?

– Ну да, самый накачанный, – шмыгнув носом, чуть не разревелся недоумок.

– Кто должен приехать?

– Трое, нет, четверо, – путался недоумок. – Глушков какой-то, а с ним адвокат и охрана.

– Ясно, – кивнул я. – Решили здесь их завалить. Очень мило. Ты, придурок, если хочешь выжить, строго выполняй все мои команды! В противном случае – первая пуля твоя.

Придурок послушно закивал стриженой шишковатой головой. Я продолжил в том же духе:

– В коридоре есть подпол. Я видел. Что ты о нем знаешь?

Когда разъяренный Кравцов вернулся в помещение, то застал следующую картину. Я в прежней позе лежал у стены. Охранник возвышался надо мною, на его шее по-прежнему болтался автомат. Без боекомплекта, правда, но Кравцов этого заметить не мог. Как не заметил он, что письменный стол из ДСП, стоявший в левом углу, чуть-чуть отодвинут в сторону. За ним укрылась Аня.

– Черт знает что! – выругался Кравцов.

Он вернулся в помещение один. Остальные усиленно искали Анечку в стороне леса, а также на крыше. И руководил ими Лукьяныч.

– Как сквозь землю провалилась, падла, – продолжил Кравцов.

– Командир, тут такое дело, – нервно залепетал охранничек. – Ну, в общем, не знаю, как и сказать…

– Что такое? – вскинулся зверем Кравцов. – Этот, что ли, тебя напугал? – ткнул он носком спецназовского берца в мою сторону.

– Не-а, этот спокойно лежал, даже глаза закрыл, – замотал головой охранник. – А во со стороны подвала… Ну я когда в сортир выходил… Как сказать даже не знаю…

– Что со стороны подвала? – ручища Кравцова обхватила охранника за шею так, что тот громко икнул и дернулся всем телом.

– Там кто-то есть! – пролепетал охранник. – И не мыши… Большой кто-то.

– Что?! – не отпуская своего подчиненного, взорвался Кравцов. – Как она могла туда попасть?! Дебил!!!

– Может, и не она, – чуть не плача, отозвался дебил. – Но кто-то точно есть!

– Идиот, – чуть смягчившись, произнес Кравцов и отпихнул охранника в угол.

В этот момент в помещение вернулись двое автоматчиков.

– Нигде нет, – развел руками один из них. – Ей-богу, в воздухе растворилась. Или под землю ушла.

– Искать!!! – зарычал на них Кравцов. – Без девки или ее трупа не возвращаться!

Оба подчиненных моментально испарились.

– Сквозь землю, сквозь землю… – дважды повторил Кравцов и тут же окликнул «идиота». – Чем в конце концов черт не шутит?! Ну-ка пойдем!

Как только они покинули помещение, я поднялся и бесшумным шагом (не хуже Сереги Млынского) приблизился к двери. Сквозь щель, оставленную охранником (не такой уж он и идиот оказался!), я ясно видел и его, и Кравцова, остановившихся у люка, ведущего в подпол. Кравцов достал маленький армейский инфракрасный фонарь.

– Открывай! – скомандовал он.

Охранник открыл подвал, и Кравцов осветил его насколько мог.

– Пусто, придурок, – произнес он.

– Он… Оно там! – показал охранник в самую глубь подвала, туда, куда не доходили фонарные лучи.

– Тогда держи фонарь и лезь туда сам! Быстро!

Все, как говорится, по плану. Иного я от Кравцова и не ждал. Придурок покорно взял фонарь и спустился вниз. Подпол был глубокий, явно выше человеческого роста, а в охранничке было метр восемьдесят пять, никак не меньше.

– Здесь! – сдавленно произнес из подвальных недр охранник и тут же замолк.

Нет, напрасно его именовали дебилом. Пока что он действовал строго по моей инструкции. А может быть, страх и желание жить пробудили в нем доселе дремавшие интеллектуальные способности?

– Ну что там?! Чего умолк?! – Мощная фигура Кравцова напряглась, и он привел в боевое положение свое оружие, направив его стволом в люк.

Ждать опасности с одной стороны, это одно дело, но вот с двух противоположных – совсем другое. Кравцов на миг утратил бдительность, потерял контроль за тем, что происходило за его спиной. И этого было вполне достаточно, чтобы я распахнул дверь и ударил Кравцова обеими руками в его гладкий, выскобленный бритвой затылок. Не успев ни охнуть, ни выстрелить, Кравцов рухнул в подпол. Не прошло и пары секунд, как из подпола выскочил охранник, причем с такой прытью, точно к его берцам были приделаны пружины. Снизу не раздалось ни звука. С такой высоты (да еще при ускорении, приданном моими кулаками) Кравцов вполне мог свернуть себе шею или раскроить череп. Охранник был столь поспешен, что уронил фонарь, и осветить подпол не было никакой возможности. Со стороны входа послышались шаги, поэтому мы с охранником тут же захлопнули подпол и заперли его на тяжелый железный засов.

– Из подпола точно нет еще одного выхода? – уточнил я у охранника, когда мы вернулись в помещение, где меня допрашивали.

– Точно, – закивал тот.

Впрочем, вряд ли сильно покалеченный (тем более мертвый) Кравцов смог бы воспользоваться потайным выходом, даже если бы он и был. Не сказать, что я одолел Кравцова в честном поединке, но и он сумел захватить меня, напав со спины.

– Дальше не забыл, что говорить? – спросил я.

– Помню-помню, – кивнул охранник.

Теперь я занял место Ани под столиком из ДСП, сама же Аня успела покинуть укрытие и оставила мне свой пистолет. Подумать, какая она хорошая девушка и одновременно хороший капитан милиции, я не успел, так как в помещение вошел вислоусый полковник. Точнее, усы у него уже не висели, а топорщились и дрожали. Увидев топчущегося у дверей охранника, а также заметив отсутствие меня и своего нового компаньона Кравцова, полковник побагровел и буквально прорычал:

– Где?! – Усы его при этом окончательно перестали висеть.

– Командир куда-то увел этого… – пробормотал охранник, указывая в то место, где еще недавно «отдыхал» я.

– Что за?!.. – взвился полковник и тут же схватился за свой мобильник.

Кравцов вряд ли был сейчас в состоянии ответить на вызов, да и сам мобильник, прикрепленный к правой верхней части кравцовского камуфляжа, вряд ли «выжил». Ко всему прочему Лукьяныч забыл, что мобильная связь не могла действовать в пределах данной зоны, так как его собственные спецы по радиоэлектронной защите набросили на дом и близлежащую территорию так называемое «лассо». Чтобы Аня не могла ни с кем связаться по своему аппарату.

– Куда он его увел?! – не получив ответа на свой вызов и убрав мобильник, Лукьяныч продолжил допрашивать охранника.

– Наверное, туда… В расход, – как мог пояснил охранник.

– В расход?! Так рано?! Что ты мелешь?! Хотя надо же когда-то, – переведя дух, пробурчал Лукьяныч. – Тьфу, черт! Сюда с минуты на минуту должен прибыть Филипп!

Охранник лишь вяло дернул толстыми плечами. Далее должна была следовать очередная интересная сцена. Почти немая. И она не заставила себя долго ждать.

– Дяденька полковник, простите дурочку!

В помещении появилась девушка Анечка. Одна и без оружия.

– Ты… Ты откуда взялась?! – совладав с собой, хрипло пробулькал полковник.

– Я в соседней комнате под кушеткой пряталась, – честно ответила девушка.

– Дебилы! – ни на кого не глядя произнес Лукьяныч, но явно в адрес кравцовских автоматчиков.

– Я больше не буду, – очень трепетным голоском продолжила капитан Зубкова.

– Где твое оружие, мобильник и «прослушка»? – перешел к делу полковник.

– Мобильник вот, «прослушка» вот, – девушка безропотно протянула полковнику оба требуемых предмета. – А пистолет я где-то потеряла, извините.

– Потеряла?!

Полковник был вне себя, но у него было очень немного времени.

– Значит, так, – скомандовал он охраннику. – Эту женщину запереть там, где она пряталась… А ты, девочка моя, запомни! С твоей прытью и тягой к знаниям долго не живут. И сегодня своей жизнью ты мне обязана.

Сам полковник покинул помещение вместе с Аней и охранником. Я немного нервничал. Наш «придурок» мог вот сейчас запросто выдать нас полковнику. Хотя, похоже, на него весьма подействовало мое внушение, что первая пуля будет его.

– Эй, там! – послышался в коридоре голос полковника. – Дайте команду скинуть «лассо»!

Это означало, что мобильная связь вновь будет действовать. Интересно, затушили ли простреленную Анечкой машину и как себя чувствует господин Казначей?

Не прошло и трех минут, как полковник и «наш» охранник вернулись. Похоже, он держал-таки свой язык за зубами.

– Жди здесь! – скомандовал ему Лукьяныч. – Как только появится Кравцов, пусть немедленно свяжется со мной!

У полковника было очень мало времени. Ведь если следовать его замыслу, минут эдак через двадцать Глушкова-младшего должны были повязать муровцы в момент его интимных услад. Полковник подошел к столу, который стоял с противоположной стороны от того, за которым прятался я, и извлек из его ящика полиэтиленовый пакет. Видно мне было плохо, но я скорее догадался, чем увидел, что в нем лежит мой пистолет Стечкина. Полковник осмотрел пакет, потом бережно уложил его обратно в ящик. Так хирург готовит инструменты перед сложной операцией. Потом Лукьяныч взялся за свой мобильник.

– Филипп Семенович? Уже подъезжаешь?! Через пять-десять минут? Добро, – произнес он, соединившись с Глушковым-старшим.

Затем набрал другой номер.

– Царев? – совсем другим, начальственным голосом заговорил полковник. – Наш клиент прибыл? Подождите еще десять минут и начинайте зачистку клуба.

Стало быть, бойцы МУРа получили приказ. Действие неумолимо движется к финалу.

– Жди, – кивнул полковник «нашему» охраннику и покинул помещение.

Он, видимо, пошел встречать Филиппа Семеновича. Выбравшись из-за стола, я окликнул охранника:

– Давай свой мобильник!

Тот безропотно повиновался. Я по памяти набрал номер офиса Луговицына:

– Сафари-9, немедленно соедините с Василием Ивановичем!

Глава 12

Как только подошел Луговицын, я выдал ему следующее:

– Свяжитесь с генералом МВД Зубковым. Его дочери угрожает опасность, и она находится по следующему адресу. – Я достаточно точно изложил, где мы сейчас находились. – В обязательном порядке пусть задействует СОБР.

– Это все? – спросил Василий Иванович, точно ждал чего-то большего.

– С тем, что я вам сообщил, не стоит очень сильно спешить. Как только положите трубку, подождите ровно десять минут. И еще, приезжайте-ка вместе с СОБРом и вы.

Вернув мобильник охраннику, я нашел пару слов и для него:

– Спасибо, парень. Я вижу, ты сюда случайно попал. Беги отсюда при первой же возможности. Вот только мобильник мне оставь. Будет возможность – потом верну!

Тот, уже в который раз, нервно затряс головой. Трусоватый, хлипкий духом, но при этом могучий телом. Я сумел подчинить себе его слабую волю, сковать страхом и заставить действовать так, как нужно мне. Была мне нужна теперь его жизнь? Пусть смывается и устраивается работать грузчиком в ближайший маркет. Охранничек не заставил меня повторять совет дважды и прытко покинул помещение. «Не выдаст!» – уверенно подумал я. Помимо всего прочего, я только что произнес волшебное слово «СОБР», от которого у многих отморозков средней руки случалась медвежья болезнь.

Итак, что мы имели на текущую минуту? Анечка в безопасности, полкан-лукьян ее не тронет, для него слово «СОБР» также имеет магическое свойство. Оружие убийства, мой «стечкин», полковник оставил здесь. Значит, и валить Филиппа Семеновича будут здесь. Стало быть, мое место снова под столом, перебазироваться никуда не надо. Кто будет убивать Глушкова? Ну уж явно не сам полковник. Он ведь сознался, что является специалистом по розыску, а не по «валу». А вот Кравцов это не только умеет делать, но еще и любит. Полкан будет искать Кравцова, но, дай бог, не найдет! На это уйдет некоторое время, которое я и должен использовать. Не найдя Кравцова, полковнику придется мараться самому. Другим он не доверит. Надо не оставить на рукоятке отпечатков, при этом не стереть мои. Для этого тоже надобно умение. Полковник будет стрелять сам.

Это ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! Кажется, я знаю, как надо действовать.

Ни один бой, ни одна спецоперация не проходят строго по плану, не могут быть сыграны, как фортепианная пьеса по нотам. Всегда, всегда будет что-то непредвиденное, совершенно неожиданное. Поэтому командир боевой группы всегда должен уметь импровизировать, принимать решения по ходу действия. Удастся мне это или нет? Так вопрос ставить нельзя.

Удастся! Обязательно удастся!

Наверное, я ждал более десяти минут. Потом послышались быстрые множественные шаги. А вскоре я увидел тех, кого и желал увидеть: Филиппа Семеновича Глушкова и муровского полковника. Оба были взвинчены. Полкану явно удалось отделить глушковскую охрану и адвоката Шпеллера. Первоначально Лукьяныч хотел завалить законоборца вместе с Филиппом Семеновичем. Выходит, передумал, посчитал, что Шпеллер еще пригодится ему.

– В чем дело? Объясните, наконец? – нетерпеливым, но при этом барственным тоном начал интересоваться Глушков.

– Все в порядке, Филипп Семенович, – поспешно успокоил его полковник. – Сейчас… Сейчас, одну минутку, я вам все объясню!

Видимо, полковник уже в который раз набирал кравцовский номер, но тому не суждено было отозваться. После моих кулаков и падения с двухметровой высоты редко остаются целыми и люди, и мобильники. Полковник чертыхнулся и набрал другой номер.

– Царев? – произнес он уже знакомую мне фамилию, явно принадлежащую старшему муровскому оперу. – Все в порядке, говоришь? Отлично! Можете его мордовать, я разрешаю. Только не дай переусердствовать!

Ясно, что для Глушкова-младшего наступили мрачные часы, а может быть, и дни, и даже месяцы.

– Я сейчас вернусь, – сказал полковник, направляясь к выходу. – Тогда все и объясню. Почитай пока газету, – кивнул он на многостраничный номер «Коммерсанта», лежащий на том самом столе, в ящике которого покоился до поры до времени мой «стечкин».

Оставшись один, Филипп Семенович немного потоптался, потом подвинул кресло и углубился в чтение «Коммерсанта». Мы остались с ним наедине, как я и предполагал. Полкан ушел искать Кравцова, и, помоги мне господи, на это у него уйдет как минимум минут восемь. Кравцова он не найдет и вернется сюда. Времени мало, главное, чтобы Филипп Семенович не распсиховался и не потерял самообладания.

– Филипп Семенович, не оборачивайтесь, – негромко, но очень внятно произнес я.

Тот дернулся, но команду мою выполнил. Даже не переспросил, кто говорит.

– Вас минут через десять попытаются убить, – сообщил я.

– Кто и почему? – не оборачиваясь, спросил Глушков.

Надо отдать должное, лидером всей этой мафии он стал не случайно. Выдержка имеется, хотя, конечно же, негодяй Филипп Семенович редкостный.

– Ваш приятель – полковник, – ответил я. – Я же хочу спасти вашу жизнь и жизнь вашего сына.

– Что с моим сыном?

– Его сейчас мордуют, – произнес я, не повышая голоса. – Слышали, что сказал полковник по рации?

– А вы кто? – не удивляясь, поинтересовался Глушков-старший.

– Вы меня не знаете, – слукавил я. – Но я хочу вас спасти. Протяните правую руку к столу, из-за которого я с вами разговариваю.

Я шел на риск. Но ничего другого за истекшее время я придумать не сумел. Пистолет Макарова, некогда принадлежащий Ане, лег в глушковскую ладонь. Предварительно я снял его с предохранителя и в этом тоже был немалый риск.

– Накройте его газетой, – продолжил инструктаж я. – Лишних движений не делайте, на спусковой крючок не давите.

Газета была толстой, оружие вполне можно было укрыть под ней. И стрелять через нее было в общем-то удобно.

– Сидите спокойно, – проговорил я, моля бога, чтобы Филипп Семенович сохранил хладнокровие до конца. – Оружие, из которого вас будут убивать, лежит в верхнем ящике соседнего стола. Стреляйте без промедления в того, кто откроет ящик. Это ваш единственный шанс на жизнь. Вы приговорены, более ни слова!

В самом деле, ни он, ни я не произнесли ни одного слова до возвращения полковника. Он вернулся спустя двенадцать минут и не один. С ним были рослый длиннорукий охранник и Леонид Наумович Шпеллер собственной персоной. Я старался ничем не выдать охватившей меня тревоги. Как-никак я остался абсолютно безоружным. Как сейчас все сложится?!

– Дорогой Филипп Семенович, – начал полковник, приблизившись к заветному ящику со «стечкиным», – произошла небольшая неприятность. Для нашего общего дела и персонально для вас. Ваш сын Дмитрий задержан в притоне, где вступал в связь с несовершеннолетними. Между прочим, тут же сам в этом покаялся и написал чистосердечное признание.

– Это очень неплохо для линии защиты, – вставил свое адвокатское слово Леонид Наумович.

– Что это значит? – с трудом скрывая гнев и отчаяние, произнес Филипп Семенович.

– Видите ли… – тихонько, с паузами подал свой шепеляво-картавый голосок Шпеллер. – В том компромате, что сумел добыть подполковник Вечер, ваша фамилия все-таки фигурирует. Пусть вскользь, но фигурирует. Для линии защиты это очень плохо.

– И что же? – громко и нервно сглотнув, спросил Глушков-старший.

– Как ни крути, но на сегодняшний день вы самое слабое звено, – подвел итог Лукьяныч.

– Единственное, что мы вам можем пообещать, это то, что ваш сын останется жив и на свободе, – проговорил Шпеллер. – После того как передаст весь ваш прежний бизнес нам.

– Твари, холуи безродные, – пробормотал Филипп Семенович. – Вы что, думаете, что справитесь с моим бизнесом, недоумки?!

– Уж как-нибудь справимся, не обессудь, – сказал полковник, протягивая руку к ящику.

И в этот момент на пол свалилась газета и грянул выстрел. Стрелял Филипп Семенович с такого короткого расстояния, с которого не промахнулся бы и слепой. Полковник охнул, схватился за грудь и тяжелым кулем рухнул на пол. Я моментально вскочил во весь рост и опрокинул свой стол-укрытие на длиннорукого охранника, стоявшего сбоку. Затем добавил отключающий удар в голову. А Филипп Семенович уже направил ствол в голову упавшего на колени Леонида Наумовича.

– А вот так для защиты хорошо? – поинтересовался Глушков-старший и тут же выстрелил в Шпеллера. – Вы оказались правы, дорогой незнакомец, – опустив оружие и повернувшись ко мне, произнес Филипп Семенович. К нему вернулась барственно-председательская интонация. – Простите… – вглядываясь в мое лицо, пробормотал он. – Неужели подполковник Вечер?

Вместо ответа я ногой выбил из его руки пистолет и тут же пробил левой в солнечное сплетение.

– Это за Африку, – сообщил я согнувшемуся в три погибели Глушкову. – А это за Чечню!

С этими словами я пробил правой снизу по открытой челюсти. Глушков-старший растянулся на полу рядом с застреленными им же Шпеллером и Лукьянычем.

– Скажи спасибо, что жив остался! Ты и твой сынок-поганец, – сказал я на прощание.

Затем аккуратно, двумя пальцами поднял пистолет, из которого были застрелены полковник и Шпеллер, и столь же бережно и аккуратно положил его в полиэтиленовый пакет, в котором еще недавно покоился мой «стечкин». Свой же пистолет я положил за пояс.

Глава 13

Автоматчик, что охранял комнату, где была заперта Анечка, среагировать не успел. Я буквально снес его с поста. Завладев автоматом, я отпер комнату и тут же скрылся в ней сам.

– Цел? – только и спросила девушка, оглядывая меня с ног до головы.

– Наверное, – ответил я, опускаясь на пол, но не откладывая при этом в сторону автомат.

– Слышишь? – спросила она, указывая на потолок.

И тут я услышал знакомый звук приближающегося вертолета. И тут же подбежал к маленькому вентиляционному отверстию.

– Собровцы, – сообщил я Ане, увидев фигуры в камуфляже, десантирующиеся с малой высоты.

Молодец Василий Иванович! Сработал быстро!

– Милиция! – раздалось сразу с нескольких сторон. Грозный окрик был усилен громкоговорителем. – Всем бросить оружие и поднять руки! При малейшем сопротивлении или попытке скрыться стреляем на поражение!

После таких слов я отложил в сторону автомат. Собровцы шутить не любят, плохо у них с юмором. Поэтому пока разберутся что к чему, могут и дырок наделать, если автомат будет в руках. Через пять минут дверь в нашу комнату была вынесена с петель, и раздался приказ:

– Руки в гору! Выходить по одному!

Нам с Анечкой ничего другого не оставалось, как выполнить эту команду.

– Ну-ка, стоп! – остановил вдруг меня один из собровцев, когда мы вышли в коридор. – Опять ты, Вечер?

Собровец сорвал маску-ниндзя, и я увидел уже знакомого мне Адмирала.

– И вы здесь, капитан? – узнав Анечку, изумился Ушаков.

– Мы вас и вызвали, – пояснил я. – Пойдемте-ка дальше вместе!

Для начала мы приблизились к подполу. Я прислушался, затем осторожно снял тяжелый засов. Потом Ушаков быстро распахнул люк и в соответствии с инструкцией крикнул в темноту:

– Не двигаться! Работает СОБР! Всем, кто внизу, поднять руки и подать голос!

Снизу что-то зашумело и стихло. Ушаков дал команду одному из бойцов осветить подпол. И тут я увидел габаритное тело капитана Кравцова, своего недавнего подчиненного и одного из лучших офицеров спецназа ВДВ. Да, с такой высоты и при моем ударе целеньким не останешься. Видимо, реагируя на свет, Кравцов глухо застонал.

– Ему врач нужен, – только и произнес Ушаков. – У нас в отряде он есть. Сейчас позовем.

– Пусть врача страхуют трое бойцов, – внес уточнение я.

Когда мы вошли в помещение, где и разыгрались основные события, Филипп Семенович встретил нас сидящим на полу и ощупывающим челюсть. Долго не церемонясь с ним, собровцы заковали его в наручники, так как уже знали с моих слов, что Шпеллера и муровского полковника застрелил именно Глушков.

– Этот мертв, – кивнув на Лукьяныча, произнес собровец, осмотревший тела. – А этот, – ткнул он в Шпеллера, – кажется, пока жив.

Очень даже неплохо. Думаю, в больнице Шпеллер язык развяжет. Он ведь прекрасно знает, что хорошо, а что плохо для его дальнейшей защиты.

Когда мы вышли из здания, в небе появился еще один милицейский вертолет. Собровцы обыскивали и пересаживали в автозак кравцовских боевиков, медицинские братья вынесли на носилках сперва Шпеллера, потом обгоревшего, но подающего признаки жизни Казначея, потом Кравцова.

– Что с ним? – спросил я собровского медика.

– Как минимум сотрясение мозга, переломы ребер, плечевой кости и локтевой, – ответил он.

– Какие люди! – послышался возглас у меня за спиной. – И в каком милом состоянии!

Обернувшись, я увидел Василия Ивановича. Подобраться ко мне незаметно не так уж и просто.

– Молодец, – произнес он, хлопнув по плечу. – Не оплошал.

– Вы тоже не оплошали, – кивнув на собровцев, ответил я.

– Чем могли помогли, не обессудь!

Между тем второй милицейский вертолет снизился до максимально возможного уровня и завис. По веревочной лестнице вниз начал спускаться здоровенный мужчина в форме и с погонами генерал-лейтенанта.

– Вот, капитан, – кивнув в сторону еще ничего не слышащего генерала, подмигивая Анечке, начал Ушаков. – Выпорет вас сейчас разгневанный родитель за ваше озорство.

– Выбирайте слова, Ушаков, – немного зардевшись и чуть обиженным тоном отозвалась Аня.

Спустившийся генерал быстрым шагом направился к нам.

– Анна? Как ты здесь оказалась? Что все это значит? – сурово начал он, оглядывая нас всех маленькими, строгими, такими же, как и у дочери, глазами.

Такой и в самом деле может выпороть. Дай бог, чтобы не публично.

– Работа, папа, – только и ответила девушка.

Генерал Зубков хотел было что-то добавить, но лишь махнул своей тяжелой рукой.

– Товарищ генерал-лейтенант! – начал свой рапорт Ушаков. – Нами обнаружен труп полковника МУРа Лукьянова. По предварительной версии, его убил некто Глушков. Возможно, полковник пытался шантажировать Глушкова, в здании найдены материалы, компрометирующие самого Глушкова и его сына. Застрелен Лукьянов из пистолета, который принадлежал вашей дочери, капитану Зубковой. Незадолго до убийства на вашу дочь напали злоумышленники и отняли у нее пистолет.

– А здесь ты оказалась, чтобы его вернуть? – недобро нахмурился генерал.

Девушка лишь кивнула.

– Дома поговорим, – подвел итог генерал– лейтенант.

– Вы в наручниках. Это уже немало, – сказал я, подойдя к закованному в наручники Филиппу Семеновичу, перед тем как его посадили в автозак.

– Ты скоро узнаешь, кому будет немало, – зло отозвался Глушков-старший, с трудом сдерживая дрожь.

– Вам, Филипп Семенович, вам. Лет пятнадцать-двадцать еще проживете. На острове Огненный.[17]

Спустя месяц после описанных событий.

Аня взъерошила мокрые волосы, затем достала квадратное зеркальце и стала укладывать их расческой в свою привычную, элегантную, дозволенную милицейским уставом прическу. Я любовался только что искупавшейся девушкой, ее небольшой, крепко сбитой, но при этом женственной фигуркой. От розовых, испачканных речным песком пяток до высыхающих, ложащихся прядями русых волос. И уж никак нельзя было не отметить немаленькие, круглые, полуприкрытые трусиками розовые ягодицы. А ведь еще недавно я думал, что у девушек-милиционеров нет ничего, кроме погон.

– Аня, – окликнул я девушку. – Папа на меня еще сердится?

– Ага, – кивнула, не отрываясь от зеркальца, Анечка.

– Хорошо, что я не в его ведомстве, – пожал я плечами.

– Почему ты так мало сегодня купался?

– Вода холодная, – честно ответил я.

С прошлого дня, после такого вот многочасового купания у меня появился уже давно забытый насморк и кашель. А девушке хоть бы что. Дай волю, сутками бы из нашей речки не вылезала. Мы отдыхали в моей родной деревне уже вторую неделю, и Анечка ни разу не заикнулась о том, что пора возвращаться в город.

За прошедшее время произошло немало событий. Вначале Филиппа Семеновича обвиняли в убийстве полковника Лукьянова из-за якобы имевшего место шантажа. Потом разговорился посаженный в «Матросскую Тишину» Дима Глушков. Он покаялся, что был свидетелем убийства генерала Леонтьева, в которого стрелял Кравцов при молчаливом согласии муровского полковника. Следующим раскололся пришедший в себя Кравцов. Этому не впервой спасать свою шкуру, закладывая своих. В Лефортовском изоляторе сумели разговорить и Казначея. Следственная группа была сразу из трех ведомств – Генпрокуратуры, МВД и ФСБ. Через некоторое время дал показания и Филипп Семенович. Весьма признательные. Анечку немного пожурили за утерю табельного оружия, но потом объявили благодарность за содействие в задержании преступников на месте преступления. Меня взял под свое крыло Василий Иванович Луговицын и вновь назначенный начальник специального разведуправления ВДВ, оказавшийся старинным приятелем Луговицына. Две с половиной недели назад в Россию вернулись Никаноров и все остальные офицеры, участвовавшие в африканских событиях. С ними было все нормально, только Серега Млынский попал в госпиталь. То ли подхватил какую-то африканскую заразу, то ли сказались давние ранения. И еще Владик Дятлов попросил командование перевести его в другое подразделение. Влада никто не осудил, после случившегося он имел на это право…

Я уже собирался обнять Аню за плечи, как вдруг у меня на поясе затрезвонил мобильник.

– Здравствуй, Валентин, – услышал я голос Василия Ивановича. – Жду тебя у себя в офисе. За час успеешь?

– За полтора, не меньше, – прикинув расстояние, ответил я. – А что так срочно?

– Приедешь – поймешь!

До офиса я добирался почти три часа. Сказались неизбежные московские пробки. В кабинете Луговицына меня ждали сам Василий Иванович, Никаноров и Григорий Степанович Нефедов.

– Что такое стряслось? – с самого порога поинтересовался я.

– Нужна твоя помощь, – не слишком весело произнес Василий Иванович. – Дали-таки менты маху.

– Капитан Зубкова в отпуске, – ответил я. – Какая ж без нее у ментов работа?

– Где она, кстати? С тобой за городом? – уточнил Степаныч.

– Да, – кивнул я.

– Немедленно вышлем за ней машину. С охраной, – провел ладонью по воздуху черту Луговицын.

– Да что случилось-то? – стал терять я терпение.

Бывшие комитетчики хмуро переглянулись, затем Никаноров произнес всего одну фамилию:

– Кравцов.

– Бежал?! – не веря своим ушам, чуть ли не вскричал я.

– Да, – кивнул Степаныч. – Быстро зверюга оклемался, всего месяц прошел.

– Каким образом?

– Кравцов оклемался, покаялся, раскололся. Повезли его на следственный эксперимент. Только вместо натасканных собровцев взялись его конвоировать простые опера. И один из них, ныне покойный, додумался пристегнуть этого зверя к своей руке наручниками. А у опера в кобуре был «макаров». Кравцов обезоружил опера, открыл огонь по остальным. В итоге трое убиты, четверо ранены. В числе убитых старший следователь прокуратуры. А Кравцов отстегнул наручники (ключи у погибшего опера в куртке лежали) и был таков. Где вот он сейчас? – закончил свой рассказ Никаноров риторическим вопросом.

– Давно это случилось? – уточнил я.

– Пять часов назад, – ответил Луговицын. – Милиция на ушах стоит. Но мы не милиция. Валентин, найди его, это уже дело чести. Ты дважды брал его, возьми в третий раз. Но самое главное, в отличие от милиции, мы не хотим брать это животное живым. Показания он уже дал, чего с него еще возьмешь? Он все равно будет убивать, и остановит его только смерть.

– Я не знаю, – не слишком уверенно начал я. – Столицу он, скорее всего, уже покинул. Возможно, где-то у него есть тайник с поддельными документами и деньгами. Добравшись до них, он, скорее всего, решит уйти за границу.

– Финансово и технически мы тебе поможем, – заверил меня Луговицын. – Постарайся опередить милицию.

Вопрос чести, ничего не попишешь. Хотя нужен мне теперь этот Кравцов, как ежикам прошлогодний снег. Но сумеют ли вычислить его менты! А почему я должен суметь?! Если Кравцова не вычислить, он продолжит убивать. Много, жестоко и умело. Ни на что другое он неспособен, а по части убийств у него и в самом деле особый «талант».

– Дайте подумать, – ответил я. – Совсем немного, часа три-четыре.

– Стыдно, стыдно за родные стены, – только и произнесла Анечка, когда вернулась в родную квартиру и встретилась со мной. – Так облажаться! Придурки!

– Погибших не судят, – проговорил в ответ я. – Помоги сообразить, куда этот зверь мог податься?

– Для начала мне нужна информация, – пожала плечами Аня.

– Тогда немного подожди!

На некоторое время она уединилась в своей комнате, легла на диван, скрестив на груди руки.

– Все кравцовское досье читать? – войдя с бумагами в комнату, поинтересовался я.

– Нет, все не надо. Слушай, он ни разу не обмолвился в разговоре, в каких городах у него могут быть подруги, любовницы?

– Что-то такое припоминаю. По-моему, на юге России!

И я назвал один из этих самых южных городов.

– Будем действовать нестандартно! – Анечка одним быстрым движением поднялась на ноги. – Попробуем идти от противного. Самого противного.

– И что же самое противное?

– Тебе видней, ты ведь был командиром Кравцова. Что он больше всего не любил?

– Кравцов много чего не любил. Вообще-то он всегда скрытным был, но иногда прорывало. Полных женщин он не любил, лиц азиатской национальности. Кавказцев тоже, но азиатов особенно, прямо-таки ненавидел их. Даже японскую кухню терпеть не мог.

– Стоп! – остановила меня Анечка и позволила себе сесть на диван. – У нас в институте МВД читал лекции один специалист по криминальной психологии. Так вот, он говорил интересные вещи, одну из которых мы можем сейчас проверить при поиске Кравцова.

– Ну давай! – не имея других предложений, согласился я.

– Этот специалист говорил, что когда нужно найти преступника, находящегося на нелегальном положении, нужно учесть такой интересный нюанс. Человек (в данном случае преступник), если хочет скрыться, даже на подсознательном уровне выбирает такие места, где его ни в коем случае не будут искать. То есть он меняет свои привычки, начинает бывать в тех местах, которые еще вчера обходил стороной. Надевать одежду, которую еще вчера терпеть не мог. Если недавно предпочитал гладко бриться, то теперь станет отращивать длинные усы и бороду. По-моему, в этом что-то есть.

– А давай рискнем! – хлопнул ладонью о ладонь я.

– У любовницы в квартире может быть оборудован тайник, – продолжила Аня. – Но надолго у нее Кравцов не останется. Он прекрасно понимает, что милиция рано или поздно на эту квартиру выйдет. Некоторое время он пробудет в этом городе, рядом с верной женщиной… А вот где он будет обедать и ужинать?

Я тем временем уже набирал номер Луговицына.

– Срочно соберите данные о ресторанах восточной кухни в южном городе… – И я назвал этот город немного опешившему Луговицыну.

Через час информация была уже у меня. Как всегда, помогли, чем могли. Что ж, Штирлиц тоже врукопашную не ходил, мостов не взрывал, вражеских штабов лично не захватывал. Спасибо и за информацию, Василий Иванович.

– Интересно мыслишь, Вечер, – только и произнес в следующем разговоре Василий Иванович. – Действуй, как считаешь нужным! Если менты нас опередят, тоже не так уж плохо. Главное, чтобы этот зверь слишком долго на воле не задержался. В конце концов, чем черт не шутит?!

– Я на ангела-хранителя привык полагаться.

Эпилог