— Простите меня, Леди, — прошептал я, — мне всего лишь надо добраться до своего места.
Вместо того чтобы успокоиться, женщина принялась размахивать оружием.
— Да не собираюсь я вам причинять никакого вреда, — попытался я успокоить незнакомку.
Честно говоря, я не думал, что иметь такое оружие для женщин — хорошая идея. Скорее их претенциозность может вызвать раздражение у мужчин. В действительности, некоторые мужчины могут убить женщину вооруженную таким кинжалом, вместо того, чтобы тратить время на ее обезоруживание.
— Не приближайтесь ко мне! — прошипела она, чем вывела меня из себя. — О! Прекратите! Мне больно!
Моя рука сомкнулась на ее запястье, а кинжал, беспомощно звякнув, упал на пол.
— Я закричу, — прошептала она, и уже напряглась и открыла рот. — М-мм!
— Трудно будет кричать, когда тебя удерживают таким образом, — заметил я.
Теперь я левой рукой держал ее за затылок, а правой, отпустив руку женщины, плотно закрыл ее широко открытый рот. Она пораженно уставилась на меня поверх своей вуали. Потом, несколько опомнившись, женщина задергалась, попыталась закричать, но получилось у нее только тихое мычание. Она еще попыталась оттянуть мою руку от своего рта, но от ее маленьких рук было мало толку в такой ситуации.
— Я не собираюсь причинять тебе какого-либо вреда, — шепотом повторил я. — Я только пытаюсь добраться до моего места.
Женщина кивнула, что было нелегко, учитывая, как я удерживал ее голову.
— Ты закричишь, если я отпущу тебя? — спросил я.
Взгляд ее стал удивленным, а затем быстро и как могла искренне, отрицательно затрясла головой. Врала, конечно. Но это дало мне шанс засунуть ее вуаль ей же в рот. Я убрал правую руку, и пока женщина набирала воздух в грудь, чтобы закричать, быстро скомкал и засунул вуаль ей рот. Она пораженно уставилась на меня. Но я еще не закончил, и, придерживая кляп во рту большим пальцем, остальными быстро запихал туда остальную ткань вуали. Наконец я вытащил булавки крепившие чадру и счел свою работу завершенной. Некоторые вуали, кстати, крепятся на месте не булавками, а с помощью крючков и шнурков на затылке. Другие являются частью капюшона. Я быстро завязал концы вуали на затылке женщины. Теперь она лишилась не только возможности говорить, но и достоинства сокрытия ее лица. Она даже не попыталась вытащить кляп из своего рта. Вместо этого женщина подняла руки, и стыдливо держа их перед лицом, скрывала от меня черты своего лица.
Схватив ее руки, я отвел их от лица, и подержал, давая женщине понять свою полную беспомощность и бесполезность сопротивления, а затем некоторое время, не спеша рассматривал ее губы и рот. Что и говорить, они действительно были превосходны. Чтобы хоть как-то избежать моего пристального изучающего взгляда, женщина вывернула голову на бок.
Перевернув ее на живот, я быстро сдернул с нее чулки. Свои сандалии женщина сняла на ночь, и теперь они стояли сбоку от спального места. Используя один из ее чулок, я связал ей руки за спиной, оставив два свободных конца. Потом скрестил и связал вторым чулком ее щиколотки, а когда она задергалась, подтянул ноги к рукам и пропустил один из свободных концов чулка с запястий между ее ног и связал его с другим концом. То, что у меня получилось, обычно называется рабский лук. Из уважения к ее скромности, я набросил капюшон на лицо женщины. Так что теперь скромности женщины ничего не угрожало. Даже ее соблазнительные губы и рот не были бесстыдно выставлены под пристальные взгляды мужчин, как обычно выставлены таковые у рабынь. В качестве последнего штриха, я нашел ее кинжал и, аккуратно, со всем уважением к скромности женщины, срезал с ее одежды все крючки и завязки, и в нескольких местах разрезал ткань вдоль. Так что она по-прежнему осталась полностью и скромно скрытой, хотя и всего лишь полосами одежды. Я решил, что она тоже сочтет, что ее достоинство ни в коем случае не поставлено под угрозу, если, конечно, по-дурацки, она не захочет пошевелиться. Прихватив ее маленький кинжал, свой рюкзак и одеяла, я продолжил путь к моему месту.
Наконец, добравшись до оплаченного спального места, я расстелил одеяла. Но прежде, чем лечь на них, я счел нужным сделать еще кое-что. Наступив на лезвие маленького кинжала, я резким рывком за рукоять, сломал его, и отбросил оба обломка к стене. Все, больше эта пародия на оружие не сможет подвергать опасности жизнь женщины.
Я осмотрелся. На полу в зале имелось несколько свободных мест, например, «98-е» слева от меня, но, в целом, этот этаж был практически заполнен. Конечно, мне больше пришлось бы по душе место «99» расположенное в самом углу, но как раз оно-то было занято. Подозреваю, что незанятые места, по крайней мере, большинство из них, были освобождены теми, кто съехал раньше других. Есть люди, которые предпочитают выехать посреди ночи, чтобы затем пораньше остановиться на следующем постоялом дворе. Таким способом, они рассчитывают получить удобство движения по пустой дороге. На большинстве постоялых дворов принято рассчитывать постояльцев к десятому ану, то есть к полудню.
Присмотревшись к месту, занятому свободной женщиной, поведение которой я счел неудовлетворительным, я отметил, что она была неподвижна. Честно говоря, я сомневался, что она спала. Скорее уж ей не хотелось привлекать внимание к своему текущему бедственному положению. Утром, когда вокруг будут суетиться люди, она, вероятно, будет в безопасности. Однако в данный момент, она могла быть унесена так легко, как ларма висящая на ветке в общественной аллее. Едва я устроился на своих одеялах и подсунул мешок под голову вместо подушки, как увидел, что в зале появился дежурный, тащивший на плече раздетую и связанную по рукам и ногам женщину. Он нес свою ношу головой назад, как обычно переносят только рабынь. Я махнул рукой вошедшему, привлекая его внимание. Парень, вызвав мою зависть, ловко проложил путь среди развалившихся спящих тел к моему месту.
— Я вернусь через ан, — предупредил он, сваливая около меня свою ношу.
— Вы! — выдохнула Леди Темиона.
— Шшш! — прошипел я, поднеся палец ко рту, предостерегая ее от громких звуков. — Люди спят.
Она заерзала, попытавшись подняться на ноги, но я аккуратно пресек ее попытку и уложил женщину на бок, на одеяло рядом с собой.
— Это ужасная ошибка, — зашептала Леди Темиона. — Вы же знаете, что я — свободная женщина.
— Знаю, — отмахнулся я.
Кандалы с нее сняли, зато ее запястья связали за спиной тонким шнуром. А еще на шее женщины теперь красовались три витка тяжелой цепи. Два звена этой цепи, причем не крайние, были скреплены между собой дужкой замка, висевшего спереди. Два конца цепи, оставшиеся ниже звеньев, послуживших проушинами для замка, свисали вниз подобно концам своеобразного шейного платка. В подобном способе крепления цепи, конечно, имелся и практический аспект. Такую цепь, замкнув подходящие звенья, можно было надеть на любую женщину. Кроме того, к цепи, рядом с замком, была подвешена металлическая бирка, но из-за темноты, а не мог разобрать, что именно она означала.
— Тогда освободите меня! — прошептала Леди Темиона.
— Не понял, — опешил я.
— Но Вы же согласились, что это ужасная ошибка, — шепотом объяснила она.
— Э нет, — сказал я. — Я согласился лишь с тем, что Ты свободная женщина.
— Я не понимаю, что я здесь делаю, — заявила женщина, — голая и связанный около вас.
— Да неужели? — усмехнувшись, спросил я.
— Этого не может быть! — отпрянула она.
— Почему это? — осведомился я.
— Я свободна! — объяснила она.
— Но твои счета не оплачены, — напомнил я.
Она что-то сердито буркнула в ответ.
— Кажется, на сей раз тебе не удалось заманить какого-нибудь простака оплатить их за тебя, — усмехнулся я.
— Что Вы собираетесь со мной делать? — насторожилась она.
— А как Ты думаешь? — поинтересовался я.
— Только не это, — простонала Леди Темиона.
— Именно это, — заверил я ее.
— Но я же не гостиничная девка, — попыталась возмутиться она. — Я — свободная женщина! Меня не должны отдавать в пользование гостям!
— А тебе кто-то сказал, что Ты не будешь отдана в использование гостей? — уточнил я.
— Нет, — нерешительно ответила Леди Темиона.
— Тогда в чем проблемы? — спросил я.
— Но я полагала, что это само собой разумеется, — пробормотала она, — ведь я же свободна.
— Ты — девственница? — полюбопытствовал я.
— Это очень личный вопрос, — запнулась Леди Темиона. — В конце концов, это — мое собственное дело.
— Не хочешь говорить — не надо, — пожал я плечами, — мне потребуется небольше ина, чтобы определить это.
— Нет, — вздрогнула женщина, попытавшись отползти. — Я не девственница.
— Я так и думал, — кивнул я, — по крайней мере, несколько раз тебе пришлось бы заплатить мужчинам за их помощь.
— Они оказались не джентльменами, — вздохнула Леди Темиона.
— Думаю, что тебе предстоит открыть, что с этого времени Ты больше не обладаешь правом диктовать условия в таких вопросах, — усмехнулся я.
— Я не понимаю, — растерялась она.
— Думаю, что в будущем Ты обнаружишь, что больше не можешь управлять удовольствием, которое будет сопутствовать твоему использованию, ни по количеству, ни по времени, ни по его характеру.
— Я не понимаю, — испуганно пробормотала женщина.
— Но я рад тому, что Ты не девственница, — признался я. — Значит наши отношения будут намного проще.
— Неужели я действительно доступна для вас? — спросила она.
— Да, я заплатил за ан с тобой, — объяснил я.
— Заплатил? — пораженно переспросила Леди Темиона.
— Да, — кивнул я.
— Должно быть, это ужасно дорого, — заметила она.
— Цена гостиничной девки здесь — три медных тарска за четверть анна, — сообщил я ей.
— Наверное, это чрезвычайно дорого, не так ли? — поинтересовалась она.
— Ужасно дорого, — согласился я.
Признаться, я был не слишком доволен здешним хозяином. Он был просто отвратительно мерзким негодяем. Впрочем, вне вопросов ценообразования, он оказался скорее добрым малым. Например, место номер-97 действительно оказалось у стены.