— И что же произошло дальше? — поинтересовался я.
— Дальше я точно обозначила свою позицию. Я дала понять, что намерена торговаться, причем торговаться жестко.
— Ты просила продукты? — уточнил я.
— Продукты у меня были, — отмахнулась Клодия. — Я накопила их достаточно еще в самом начале осады, когда все были уверены, что Ар со дня на день прибудет сюда, со своими знаменами, трепещущими на ветру, разгоняя косианцев, как солнце рассеивает туман над рекой!
— Выходит, за золото? — попытался угадать я.
— Да, — подтвердила женщина мою догадку, — за золото, и драгоценности!
— Кажется, теперь у тебя нет ни золота, ни драгоценностей, — усмехнулся я.
С ее стороны послышался шорох соломы и недовольное ворчание.
— Как только Ты объявила о том, что поддерживаешь Кос, я надеюсь тебе хватило ума, не начать торговлю в денежном эквиваленте, — спросил я.
— Почему нет? — удивилась моя сокамерница.
— Хотя бы потому, что Ты объявила о поддержке Коса, — объяснил я. — Косианцы, как и представители Ара, или любого другого места, ожидают от тех, кто изъявил добровольное желание служить им, и без какого-либо принуждения дал слово о своей преданности, что они будут служить не как торговцы или наемники.
— Какое это имеет значение? — удивилась женщина.
— Иногда это означает разницу между богатством и ошейником, — сообщил я.
— Я выторговала для себя защиту от такой возможности, — проворчала она. — Я потребовала, в качестве условия моего сотрудничества, не только богатство, но и мою безопасность и свободу.
— Например, чтобы тебя не сделали рабыней, — уточнил я.
— Да, — кивнула Клодия.
— Однако, предположи, что за это время, возможно, кто-либо другой, все же сделал тебя рабыней, — сказал я.
— Тогда это, было бы концом соглашения, — признала она. — В этом случае, я была бы рабыней. А рабыня — это рабыня.
— Верно, — согласился я.
Косианцы согласились не делать из нее рабыню, но не освобождать ее, если она уже стала рабыней. Как она сама сказала, рабыня — это рабыня.
— Кроме того, я потребовала власть в Форпосте Ара, и чтобы город не был разрушен. Все-таки здесь оставалось немало тех, кто не тормозил мое продвижение по службе, и кому я мстить не собиралась. А вот некоторых из женщин я даже хотела видеть своим рабынями, чтобы я могла лично продать их мужчинам.
— Я смотрю, Ты детально все проработала, — заметил я.
— Да, — довольно ответила Клодия.
— Вот только в твоем плане оставалось одно слабое место, — усмехнулся я, — он основывался только на благородстве Коса.
— Мужчины благородны, — пожала она плечами.
— Так же как и некоторые женщины, — добавил я.
— Моя преданность направлена только на меня, — сердито заявила она.
— Я знаю подходящее занятие для таких женщин, как Ты, — пробормотал я.
— Что Ты сказал? — спросила не расслышавшая Клодия.
— Ничего особенного, Ты продолжай, — отмахнулся я.
— Мои условия были приняты, и я получила чрезвычайно важное задание. Оно касалось сбора информации о различных вопросах, имеющих отношение к запасам продовольствия в городе, состоянию ворот и стен, их слабых и менее защищенных мест, численности и состоянию гарнизона и ополчения, настроений гражданских лиц и воинов, расписания смен часовых и многого другого. Конечно, далеко не все я могла узнать. Например, кто допустит меня к информации о паролях и отзывах? К тому же, я понимаю, что их ежедневно меняют.
— Обычно, да, — согласился я.
— Каждую ночь, по мере получения информации, я передавала ее за стену. Само собой, то, что удавалось добыть. Взамен я получала золото и драгоценности.
— Ты сообщила свое имя доверенному лицу или, что более вероятно, доверенным лицам, принимавшим твои послания? — спросил я, улыбнувшись.
— Я достаточно умна, чтобы не сделать такой глупости, — заявила Клодия. — Однако я потребовала и получила письмо о признании моих заслуг, гарантировавшее безопасность его предъявителя.
— Ты — умная женщина, — признал я.
— Я чрезвычайно умная, — поправила меня она.
— Как же так получилось, что такая чрезвычайно умная женщина сидит голой в одной камере со мной? — полюбопытствовал я.
Клодия сердито фыркнула.
— Продолжай.
— Возможно, я вызвала подозрение, — пожала она плечами. — Возможно, часовые заметили мои слишком частые появления на стене, в то одном и том же месте и в одно и то же время. Как-то мне даже пришлось ударить и прогнать другую девушку, которая попыталась пристроиться недалеко от моего места. Она не понимала моей настойчивости. Возможно, она думала, что я нашла превосходное место для «рыбалки». Но это было мое место! Может быть, мои расспросы в городе, или мои передвижения и осмотры местности были замечены стражей. Возможно, мои враги бросили на меня подозрения, или кто-то рассердился, что я не остригла волосы и не отдала их на троса для катапульт. Быть может, они ревновали к моим красивым волосам! Но я же свободная женщина! Они не могли заставить меня остричься, заставить меня срезать мои красивые волосы!
Конечно, теперь от ее волос остался только короткий неровный ежик.
Снаружи донесся тихий звук, возможно, кто-то прошел мимо двери по коридору. Судя по моим ощущениям, как раз приближался полдень.
— Продолжая, — сказал я.
— Я осмелела. Я была богата. На моих глазах и к моему удовлетворению, Форпост Ара слабел день ото дня. Зато после того как он пал, я была бы в безопасности! А еще у меня появилась бы возможность отомстить моим врагам!
— Вот только город, скорее всего, был бы разрушен, — заметил я.
— Ну и что, в любом случае, моя месть свершилась бы, — зло проговорила она.
— Понятно, — хмыкнул я.
— Кроме того, если Ты помнишь, я оставила за собой право отбора нескольких женщин в качестве моих личных рабынь, — напомнила мне Клодия.
— Соперницы? — уточнил я.
— Конечно, — усмехнулась она.
— Это те, кого Ты хотела бы потом продать мужчинам?
— Именно, — кивнула женщина. — И это удовольствие наверняка осталось бы моим, даже если бы Форпост Ара сожгли дотла, а оставшийся от него пепел засыпали солью!
— Конечно, — вынужден был согласиться с ней я.
— В ту ночь, я снова пришла на стену, как уже делала очень много раз, — продолжила свой рассказ шпионка. — На сей раз бумаги, спрятанные в моей корзине, касались обороны больших ворота, расписания дежурств часовых, расположения их постов и тому подобного. Я выставила корзину за стену, через ту же самую бойницу, что и всегда, и начал опускать ее. Я даже делала вид, что очень ослабла и, идя по стене, немного покачивалась и запиналась, как будто меня шатало от голода. Мне казалось, что у меня получалось неплохо. Все мое внимание было на веревке и корзине, когда я почувствовала, вокруг моей шеи затянулась веревочная петля, и меня отдернуло назад. «Не шуметь», — скомандовал мне голос. Скорее всего, я не смогла бы издать даже тихого писка, настолько туго затянулась петля. Я хотела было выпустить корзину, но я не успела этого сделать. Мужчин было трое. Пока один из них держал меня, второй перехватил веревку из моих рук. В руке у третьего был потайной фонарь. Я даже не слышала, как они подошли ко мне. Им хватило мгновения, чтобы при свете фонаря обыскать корзину и обнаружить под тканью и деньгами, спрятанные там бумаги. Их смысл был понятен, и меня немедленно раздели. Веревка, на моей шее стала поводком. Мою одежду бросили в корзину и спустили со стены. Сомневаюсь, что смысл подобного сообщения был не понят теми, кто стоял внизу. Веревку вытянули наверх, отвязали от корзины и использовали, чтобы связать меня. Они плотно притянули мои руки к бокам и обмотали веревкой, сделав наверное не меньше сотни витков. Думаю, тебе трудно будет понять, насколько беспомощной я себя почувствовала. Меня отвели в мой дом, где перевернув все вверх дном, нашли мои деньги и драгоценности, а так же черновики моих следующих отчетов и письмо о признании моих заслуг. Потом меня поставили на колени, в том же виде, в каком я была, голой, связанной и на поводке, перед Амилианом. Перед ним были выложены доказательства моей вины, и те что взяли из корзины на стене, и те, что нашли в доме. Той самой ночью меня бросили в эту камеру.
— И теперь Ты ожидаешь, что решат те, кого Ты предала? — осведомился я.
— Да, — ответила Клодия, и в голосе ее слышались нотки ужаса.
Из-за двери донесся звонкий металлический звук. Похоже, кто-то поставил кастрюлю на каменный пол.
— Ну а Ты сюда как попал? — поинтересовалась она моей историей.
— Я — курьер Гнея Лелиуса, Регента Ара, — ответил я, — только меня приняли за шпиона.
Теперь я был окончательно уверен, что измена в Аре, гнездилась в самых высших эшелонах власти. Я был убежден, что настоящее сообщение регента было изъято из курьерского тубуса, если оно там вообще лежало. Заменили либо содержимое или сам тубус. Конечно, лично я не видел, как регент поместил в него письмо и опечатал его. В конце концов, в этом не было ничего необычного, ведь курьеры обычно не присутствуют при такой процедуре, особенно в такие времена. Нет никакого смысла посвящать их в государственные секреты. Обычно они просто получают запечатанное письмо или закрытый тубус, от того кто отправляет корреспонденцию, или от его подчиненного, и сразу же отправляются в путь.
— Нет! — воскликнула моя сокамерница. — Ты врешь! Ты пытаешься выгородить себя! Ты, такой же шпион, как и я!
— Возможно, — не стал спорить с ней я.
Заслонка на смотровом окошке двери скользила в сторону. Леди Клодия моментально вскочила на ноги и, подбежав к двери, бухнулась на колени в нескольких футах перед ней, так чтобы ее легко было рассмотреть через окошко.
— Вставай на колени рядом со мной, — напряженно шепнула она. — Нас кормят только один раз в день!
Я не увидел никого в смотровом окошке, и остался сидеть на прежнем месте.
— Вставай же, — взмолилась Леди Клодия.
Как раз в этот момент я услышал, как по ту сторону двери кто-то передвинул табурет или подставку. Мгновением спустя я увидел маленькую голову, появившуюся в отверстии, принадлежавшую ребенку или женщине. Я смог рассмотреть немногое, но этого мне хватило, чтобы сделать вывод, что в окошко заглядывает владелица очень привлекательной головки, плотно обмотанной белым тюрбаном, глубоких глаз, и прекрасного тонкого носика, в данный момент по самую переносицу спрятанного под вуалью.