— Да скорее же Вы! — нетерпеливо бросила надзирательница.
Не думаю, что этот стражник очень обрадовался тому, что стал объектом распоряжений кого-то, такого как наша надзирательница. Полагаю, что он предпочел бы видеть ее не в качестве облеченного властью лица, какой бы мелкой не была эта власть, а скорее в положении более подходящем для такой как она, а также соответствующем ее полу и природе, скажем, голой на животе у его ног, извивающейся под ударами плети. Тем не менее, мужчина ничего не сказал. Но явно рассердившись, он, собрав в кулак всю свою храбрость, быстро подошел к Леди Клодии, схватил ее за руку и выволок на середину камеры. Там он поставил женщину на колени в ту позу, которую описал незадолго до этого.
Надзирательница довольно расхохоталась.
Похоже, стражник совершенно не учитывал, что Леди Клодия была свободной женщиной. По крайней мере, обращался он с ней с суровостью, которая скорее была свойственна обращению с рабыней.
Веревка, виток за витком, начала укладываться на тело Клодии. Похоже ее решили связать тем же способом, каким она была связана на стене во время ее ареста, и приведена к Амилиану. Возможно, это должно было напомнить ей о событиях той ночи.
— Потуже затягивай! — прикрикнула надзирательница.
Леди Клодия вздрагивала каждый раз когда ее тело окружал очередной моток веревки.
— Теперь поводок и ошейник! — скомандовала надзирательница.
Через мгновение ошейник с поводком были на Клодии. Теперь она стояла на коленях в центре камеры, туго связанная, в ошейнике, плотно облегавшем шею и поводком, свисавшим между ее грудей.
— Превосходно! — похвалила надзирательница.
Слезы сбегали по щекам Клодии, оставляя на щеках мокрые поблескивавшие дорожки. Однако посмотрев на меня, она улыбнулась. Она немного, почти незаметно, сморщила губы, словно целуя меня. Лежа на полу, я внимательно следил за происходящим сквозь щелочки прикрытых глаз. Я не ответил на ее тонкий жалостный жест. Что интересно, она не испытывала ко мне какой-либо неприязни. Странно, а ведь я заставлял ее поверить, что я мог бы помочь ей! Я пытался поддержать ее дух! Но теперь я понял, что она никогда не верила в то, что в момент истины, если можно так выразиться, я буду действовать. Похоже, с ее точки зрения, это было бессмысленно.
— Как трогательно! — усмехнулась надзирательница.
Я пошевелился, как будто попытавшись подняться и встать на колени, но снова упал на пол. Со стороны должно было показаться, что я уже не мог контролировать себя.
— Оставайся там, где лежишь, — предупредил один из арбалетчиков, направляя на меня свое оружие.
— Он слишком слаб, чтобы представлять опасность, — отмахнулась надзирательница. — Он уже не может даже стоять.
Девушка вошла в камеру и встала перед пленницей.
— Кол, на котором тебе вскоре предстоит дергаться, моя дорогая Клодия, — сказала она, — это отполированный металлический штырь. Длинный и толстый, почти хорт в диаметре. А еще он заострен с одного конца и его устанавливают в специальное крепление вертикально.
Леди Клодия стояла на колени с закрытыми глазами.
Я снова сделал вид, что пытаюсь подняться. Один из стражников бросил на меня быстрый взгляд и отвернулся.
— Слава Ару! — рявкнула надзирательница.
— Слава Ару, — всхлипнула Клодия.
— А Ты знаешь, чего мы ждем? — спросил девица у Клодии.
— Нет, — шепотом ответила та.
Внезапно вся камера вздрогнула от удара. Камень врезался в стену не дольше ста футов от того места, где находились мы.
— Близко, — с тревогой заметил один из охранников.
Как я и ожидал, их сейчас больше волновало то, что творилось снаружи, чем то, что происходило в камере.
Я снова сымитировал попытку подняться на колени, на сей раз более удачную. Оставшись в такой позе, а низко опустил голова, как будто это было все, на что я оказался способен.
— Замри, — приказал один из стражников, то которого до меня было футов семь или восемь.
— Мы ждем палача, — с радостью в голосе объявила надзирательница. — Он вот-вот придет за тобой, и отведет на стену, где по тебе уже скучает стальной кол.
Клодия, всхлипнув, опустила голову.
— Слава Ару! — выкрикнула девушка.
— Слава Ару, — эхом повторила Леди Клодия и снова закрыла глаза.
Это удачно, подумал я. Ближайший ко мне стражник посмотрел в мою сторону, и отвернулся, уделив внимание двум женщинам. Мужчины уже пробыли в камере некоторое время, по крайней мере, несколько енов. Как мне казалось, этого было вполне достаточно, чтобы они слегка расслабились. Они уже не ожидали сопротивления с той же настороженностью, как это было раньше. Теперь, если они и должны насторожиться снова, чего я в действительности не ожидал при текущих обстоятельствах, то, по-видимому, это произойдет незадолго до их выхода из камеры. Значит, они ждали прибытия палача, который должен был увести Леди Клодию к месту казни. Пожалуй, именно сейчас они меньше всего ожидают сопротивления. Безусловно, сейчас самое лучшее время для нападения, к которому они уже не готовы. Все-таки невозможно пребывать в состоянии предельной бдительности в течение долгого времени. Это просто невозможно по причинам психологического характера. Значит, инициатива, в данной ситуации была на моей стороне. Если бы они все же ожидали нападения, то они вполне обоснованно должны были бы полагать, что я начну действовать до прибытия палача, поскольку это означало бы дополнительного бойца, с которым мне пришлось бы иметь дело.
Само собой, я понятия не имел, что палач приедет в камеру. С моей точки зрения, для него было бы разумнее ожидать свою жертву на стене. Но, в конце концов, традиции казни отличаются от города к городу. Конечно, я не обрадовался, услышав о приближающемся появлении палача, а вместе с ним и дополнительной проблемы. Я этого не ожидал и не приветствовал.
То место, где я лежал, было выбрано отнюдь не случайно. Несколькими днями ранее, я нашел здесь выступающий камень, который давал мне упор для толчка. Кроме того я был бос, и не боялся поскользнуться. Я поднял голову и тупо, заторможено уставился на охранников. Они, как и я были полуголодные. Уверен, их реакции будут замедленными. Да и силы у них уже не те, что прежде. Ближайший ко мне стражник снова окинул меня подозрительными глазами, и я возвратил ему совершенно тупой затуманенный взгляд. Не проявив ко мне интереса, он повернулся к женщинам.
— Наш палач очень квалифицирован в своей работе, — продолжала издеваться надзирательница над Леди Клодией. — Он посадит тебя на кол настолько аккуратно, что Ты проживешь еще долго.
Леди Клодия не открывала своих заплаканных глаз. Ее колотила крупная дрожь.
— Однако, если Ты несколько торопишься, — усмехнулась надзирательница, — он может привязать к твоим ногам какой-нибудь груз.
Леди Клодия затряслась от рыданий.
— Как соблазнительно Ты смотришься, стоя на коленях, моя дорогая, вся такая связанная и в ошейнике, — засмеялась она. — Не волнуйся. Палач уже скоро будет здесь! А Ты скоро пойдешь к месту казни! Ждать уже не долго! Представляю, как забавно Ты будешь выглядеть, извиваясь на колу! Слава Ару! Слава Ару!
— Слава к Ару! — сквозь рыдания повторила за ней Клодия.
В этот момент я рванулся вперед. Ближайшему ко мне стражнику времени хватило только на то чтобы повернуть голову в мою сторону. Больше он ничего сделать не успел снесенный моей массой, и врезавшийся в своего товарища. Мы все втроем повалились на пол. Один из болтов сорвавшись с тетивы, рикошетил от стен метаясь по камере, словно напуганное животное, другой болт ударил в кучу солому у стены. Я рычал словно дикий зверь, и в этот момент не было в моем рыке ничего человеческого, лишь внушающее ужас знающему человеку возбуждение воина, рвавшееся наружу из сердца, ноздрей и рта. Схватив по стражнику в каждую руку, я что было сил, впечатал их головы в каменный пол. Не будь на них в тот момент шлемов, и их мозги разлетелись бы по камере. Уже вскакивая на ноги, я выхватил меч из ножен у одного из оглушенных вояк. Зарычав, расставив ноги и слегка пригнувшись, я встал перед стражником, замершим как столб подле Леди Клодии. Его лицо моментально стало белым. Возможно, в этот момент я показался ему скорее диким животным, чем человеком. Зло прищурившись, я не сводил взгляда с него, при этом краем глаза контролируя дверь. Надзирательница, также отрезанная от двери, спряталась за спиной мужчины. Тот растерянно потянул меч из ножен, но остановился на половине пути, испуганно глядя на кончик моего меча, резко приблизившегося к его горлу. Мужчина намек понял, и разжал руку. Клинок упал обратно в ножны. Я, слегка довернувшись, кинул свой кулак в его солнечное сплетение, снося охранника с ног. Надзирательница, воспользовавшись заминкой, рванулась к двери. Я перехватил девушку уже на пороге, поймав ее за шею, и отшвырнув к дальней стене. Закончив с ней, я вернулся к упавшему воину и наклонился над ним. Он задыхался, и словно рыба, выброшенная на берег разевал рот, пытаясь пропихнуть в себя хоть глоток воздуха, и дикими глазами смотрел на меня. Не отрывая взгляда от надзирательницы, которая теперь присев у дальней стены, широко открытыми от ужаса глазами следила за моими действиями, я схватил мужчину, даже не помышлявшего о сопротивлении, за шею чуть ниже шлема и, немного, на несколько дюймов приподнял его голову над полом и резко опустил ей на камни.
— Вы убили его! Вы убили их всех! — крикнула надзирательница.
— Нет, не убил, — отмахнулся я.
Первые двое, пожалуй, были в большей опасности, но их спасли их шлемы. Можно сказать, что им очень повезло, что в порыве того первого момента я плохо контролируя себя, не убил их. В данной ситуации это было скорее результатом случайности, а не моего намерения не убивать их. Этих стражников спасли только шлемы.
— Лечь на живот, — скомандовал я надзирательнице, — головой к стене. Ноги так широко, как только сможешь. Руки на затылок.
Она зарыдала, но сделала, как было приказано. Теперь она не могла видеть того, что могло бы происходит позади нее, не могла быстро встать на ноги, и у нее будет некоторая защита от каменной крошки, если снаружи в стену врежется камень.