— Назад! — закричал я на визжащих женщин и детей, — Держитесь как можно ближе к стене! Прижмитесь к ней! Назад! Назад!
Но многие, не слушая, ни меня, ни голоса разума, все равно бежали к нам. Я увидел, как со стены слетело тело, с торчащим из его груди болтом, у которого не было даже оперения. Практически это был всего лишь заостренный железный прут. Я видел молодого парня, который изо всех сил старался удержать людей ниже на площади между водой и стеной, сбивая их в кучу, как верров перед забоем.
— Берите командующего, прикрывайте его щитами, — приказал я, присев позади стены щитов. — Несите его к пирсам.
— Я останусь здесь, — прохрипел Амилиан.
— Вы будете командовать, — сказал я, — из-за тыловых линий.
— Я останусь здесь! — повторил он.
Я махнул рукой носильщикам, и те подняли два копья, просунутые сквозь сеть. Амилиан с трудом протянул мне свою руку, и я пожал ее. Мужчины с носилками, пригибаясь и стараясь не высовываться из-под щитов, которые держали четверо их товарищей, поспешили к мосткам.
Женщинам и детям, находившимся вплотную к стене, болты, летевшие оттуда, непосредственной опасности не представляли. Чтобы попасть в них, стрелкам надо было бы свешиваться со стены и бить вниз. Я быстро окинул взглядом гребень стены. Командующего там больше не было видно. Тогда, несколько сократив стену щитов, я послал часть людей, отдельно и группами, переправлять женщин и детей, под прикрытием щитов, к мосткам. Как только щитоносцы выводили своих подопечных из зоны обстрела, они сразу же торопились назад, за следующей партией, чтобы вывести их во временно безопасное место. Наши действия были встречены гневными криками со стены.
Я заметил своего знакомого юного арбалетчика, который под покрытием щита, удерживаемого его другом, таким же юнцом уже прошедшим огонь и воду, собиравшего болты. Это были прекрасные снаряды, отлично выделанные опытными кузнецами, а не заостренные пруты, или тупые палки. Набрав пучок, паренек распределял их среди стрелков, собравшихся позади стены щитов, не забывая, кстати, оставить несколько для себя. Он был юн, но его выстрелу были ужасающе точны. Его научила этому стена, на которой он отбивал не одну сотню штурмов.
Я с опаской посмотрел на ворота. Те самые, которыми заканчивался коридор, по которому мы вышли на пристань. Сейчас их охраняли несколько человек. Естественно, они открылись вовнутрь, в сторону цитадели. В нашем распоряжении не было ни времени, ни материалов, чтобы каким-либо способом заблокировать их с нашей стороны.
Теперь некоторые из стоявших на стене, начали сбрасывать камни и кирпичи на тех, кто стоял ниже. Но вот один из тех, кто делал это, внезапно, дернулся, вцепившись руками болт, выросший из его глаза. Снаряд вошел снизу вверх, проткнул голову, и был остановлен его шлемом. А юный арбалетчик уже установил в свое оружие следующий болт.
Пришлось послать еще нескольких мужчин вперед, с приказом попытаться прикрыть столпившихся гражданских, прежде чем они могут запаниковать и броситься прочь от стены. Это принесло мало пользы. Многие женщины и дети не выдержали и побежали.
Часть из них, даже не добежав до нашей стены щитов, так и оставшись лежать на портовой площади с болтами в спинах.
— Прижимайтесь к стене! — кричал я, насколько хватало голоса. — Прижимайтесь к стене!
Еще один косианец поднявший большой камень, вдруг схватился за голову, крутнулся на месте, и упал на спину. Я успел заметить торчащий из его глаза оперенный болт. А мой юный друг уже снова натягивал тетиву своего грозного оружия.
— Похоже, им это будет стоить дороже, чем они рассчитывали, — усмехнулся мужчина в строю.
— Если только они не выйдут через ворота! — осадил его сосед.
— Или не спустятся по стене, — мрачно добавил другой.
Едва он это договорил, когда ворота качнулись внутрь, и волна косианцев, ждавших в коридоре своего часа, хлынула наружу. Мгновением спустя, этот поток шлемом, щитов, копий и мечей, навалилась на заслон стоявший перед воротами. Одновременно с этим не меньше сотни веревок повисло вдоль стены, и косианцы, один за другим, начали спускаться на площадь.
Охваченная паникой, неуправляемая толпа женщин и детей, с дикими криками, бросилась прочь от стены. Наш, до того крепкий строй, был просто сметен. Испуганные гражданские промчались сквозь нас, прорываясь к проходу за нашими спинами. Воспользовавшись поднятыми щитами, арбалетчики обрушили на нас ливень болтов. Мужчины кричали, дергались, подали.
— Вперед! — крикнул, вырывая щит у упавшего человека. — К стене!
Позади нас слышались крики женщин и детей, столпившихся в проходе. Но еще громче кричали те, кого эта охваченная паникой толпа, сбросила с мостков в воду. Большинство женщин и детей сбежали из-под стены. Выставив себя под летящую сверху смерть, но при этом освободив для нас просто убийственное место. Косианец спустившийся по веревке прямо передо мной, умер еще до того как его ноги коснулись земли. Другой, визжа как тарск, свалился на землю рядом со своими отрубленными ногами. Еще один спрыгнув с веревки, сам насадился на копье мужчины справа от меня. Тот, уперевшись в труп ногой, вырвал свое оружие, и тут же поймал на него следующего. То что происходило у подножия стены нельзя даже было назвать боем. Это была бойня, резня, избиение. Это была месть! Некоторые попытались спускаясь на одной руке, отбиваться другой. Косианцы уже поняли, что именно их ждет внизу. Они остановились, боясь спускаться на клинки, и острые стальные клыки копий. Тогда двое мужчин схватили конец веревки и, оттянув ее подальше, бросились с ней к стене, стряхивая нерешительно замерших вверху врагов. Некоторые, до кого еще не дошло происходящее пытались поощрить тех, кто был ниже, и уже понявших, что им грозит, отчаянно цеплялись за веревку. Те, кого удалось стряхнуть падали к основанию стены, разбиваясь в лепешку. Кое-кто пытался подняться по веревкам вверх, но упирался головой в тех, кто был выше них. Некоторые, добравшись до гребня стены, сталь жертвой копий своих же ничего не понимающих товарищей. Падая, они зачастую прихватывали с собой многих из тех, кот был ниже. Думаю не надо объяснять, чем обычно заканчивается падение с высоты семидесяти футов.
Другие в ужасе цеплялись за веревки, уже неспособные двигаться. За этих взялись арбалетчики, спокойно расстреливая их, как неподвижные мишени и собирая свою кровавую жатву. Некоторые, кто еще могли двигаться, начали карабкаться вверх прямо по телам тех, кто намертво вцепился в веревки. Оставшиеся на стене, пытаясь прикрыть свои незадачливых товарищей, обрушили на нас град камней. Я видел мужчину, пораженного в колено камнем, срикошетившим от чьего-то щита. На мгновение он оказался в шоке, но, несмотря на боль, неустойчиво покачиваясь, продолжил держать свой ярд стены. Потом к камням добавился дождь из арбалетных болтов.
— Назад к стене! — приказал я.
Похоже, что арбалетчики на стене, находясь в безопасности за зубцами, решили вернуться к выполнению первоначального приказа, и запечатать проход к причалам, держа, если можно так выразиться, загон закрытым. Ребенок с диким криком проскочил мимо меня, прижался к стене и съежился. Через мгновение к нему подскочила женщина, присела и накрыла его плащом. Опять мы попали под удар наших же женщин.
— Уйдите с дороги! — заревел на женщин один из наших бойцов.
Косианец скатился с веревки, оказавшись в толпе женщин. Он оттолкнул одну из них, и вонзил меч в защитника. Однако его радость была не долгой, он поймал клинок в бок с другой стороны, и, завалившись на стену, царапая ее и поливая кровью, сполз на землю. Ребенок, завернутый в плащ и успокаиваемый женщиной, с круглыми от ужаса глазами наблюдал за тем, как он дернулся и замер у подножия стены. Женщина плакала.
Быстро осмотревшись, а пришел к выводу, что основная опасность теперь грозила со стороны ворот, где косианцы, уже не меньше сотни, отжимали обороняющихся и разливались все дальше на площадь. Поняв, чем это нам грозит, я рванулся вдоль стены, в сторону ворот.
— К воротам! — кричал я, каждому встреченному мною мужчине. — К воротам!
Их окровавленные мечи, поворачивались и устремлялись к воротам, нанося удар во фланг косианского отряда. В слоеной коже моего щита уже сидело несколько болтов.
Убедившись, что сражение у ворот разгорелось с новой силой, я поспешил вернуться к стене. Теперь немногие пытались спускаться по веревкам. Думаю, что со стены еще яснее, чем отсюда было видно настойчивое, клинок за клинком, удар за ударом, расширение косианской территории у ворот. Когда захваченная ими область достигнет прохода, ловушка захлопнется. Именно этого я хотел избежать более всего на свете. Меня не интересовало удержание пристани кроме как, с точки зрения защиты прохода. Главная цель состояла в том, чтобы эвакуировать людей, скопившихся здесь и отвести их на пирсы. Скорее уж я сам хотел бы закрыть проход, но не раньше, чем закончу с отводом людей. Схватив двух первых попавшихся мужчин, я прокричал им свои приказы. Я сдавал стену. Один из них умчался к стене налево, другой направо. Тут же были сформированы две линии щитоносцев, одна слева, вторая справа. Обе линии начинались у стены, по обе стороны от ворот, огибали место боя в центре и сходились, приводя к проходу, а затем продолжались в проходе еще не меньше чем на сорок ярдов.
Мужчины в этих линиях присели, держа щиты между собой и стеной, создавая редкий забор щитов, очень редкий, с довольно большими промежутками, но на большее у меня людей не было. Как говорится, лучше чем ничего. Некоторые из защитников метались у стены, убеждая женщин и детей бежать позади этого забора и попытаться достичь пирсов. Многие послушались, насколько я заметил, все они были с детьми, и пригибаясь, покидали укрытие у стены. Я заметил одну, запомнившуюся мне женщину, по-прежнему кутавшую ребенка в своем плаще, перебегавшую от щита к щиту. Другие женщины, то ли от страха, то ли от благоразумия, предпочли не рисковать этой опасной пробежкой. Я видел, что некоторые, уже сдернув вуали и откинув капюшоны, в стра