Даже у самого нежного и самого доброго из рабовладельцев всегда имеется неограниченная власть над своей рабыней. Она находится в его собственности не менее, чем если бы была самым грубым и грязным животным на Горе. Оказавшись в его цепях, женщина получает дополнительные и неоспоримые доказательства того, что господин страстно желает ее, жаждет ее. Для рабыни это является еще одним подтверждением, его желания оставить ее себе. Она наслаждается тем, что у нее нет ни единого шанса убежать от него, что она действительно принадлежит ему, что она — его собственность по закону, и тем что она должна продолжать жить для служения и любви, как она сама того страстно желает. Владеть рабыней, одевать ее как нравится, если вообще будет желание позволить ей одежду, иметь ее в своем распоряжении по первому зову, делать с ней все, что нравится — это не просто приятно, это приводит в восторг. Мужчина, никогда не имевший рабыню, не имеет никакого понятия о тех максимумах сексуальности, которые может ему предоставить женщина, которая принадлежит.
— Как там поживает мой старый друг Каллимах, командующий силами Лиги Воска? — поинтересовался Амилиан у Каллидора.
Кстати, органом управления в Лиге Воска, по крайней мере, насколько я знаю, является ее Высший Совет, который состоит из представителей городов членов союза. И как я понял, этот Каллидор, кем бы ни он был, является одним из уполномоченных лиц этого совета.
— Полностью поглощен работой за столом. Разбирается с многочисленными административными обязанностями, — усмехнулся Каллидор.
— И, подозреваю, крайне озабочен тем, чтобы его деятельность была заметна в Виктории, — улыбнулся Амилиан.
— Так же, как и Ты, окажись на его месте, — кивнул Каллидор.
— Боюсь, что он будет удивлен, узнав о вчерашнем происшествии в Форпосте Ара, — покачал головой командующий.
— Несомненно, — согласился с ним Каллидор. — Можешь быть уверенным, что он проведет осторожное расследование.
Амилиан рассмеялся. Насколько я понял, результаты этого расследования, могут оказаться крайне неубедительными.
Вначале мы услышали бряканье цепи, а потом и увидели «первую из этих женщин, которую следовало привести». Она по-прежнему была в импровизированном рабском капюшоне. Семенящими шажками она прошла мимо нас направляемая мужчиной, держащим ее за левую руку. Он поставил девушку перед Амилианом, и усадил ее на палубу. Не думаю, что она понимала толком, где находится, ну разве что за исключением того, что ее, возможно, провели дальше на корму.
Девушка замерла, прислушиваясь. Никто из нас не произнес ни слова. Она больше не носила кожаный ошейник с поводком. И руки ее больше не были связаны за спиной. Зато на ней был сирик. Горло девушки охватывал железный ошейник, с которого свисала длинная цепь. К середине этой цепи, в районе талии, крепилась другая, горизонтальная цепь, каждый конец которой заканчивался браслетом, запертым на ее запястье. К нижнему концу цепи свисавшей с ошейника, была пристегнута еще одна горизонтальная цепь, по сути, являвшаяся ножными кандалами, в которые были закованы щиколотки невольницы. Длина вертикальной цепи была такова, что если девушка стояла, то часть звеньев лежала на палубе. Такое устройство можно регулировать как угодно, и количество этих регулировок ограничивается только фантазией и желанием рабовладельца. В данный момент сирик был отрегулирован так, что рабыня могла развести запястья приблизительно на двенадцать дюймов, а кандалы на ногах позволяли ей сделать шаг не более четырнадцати дюймов. Ее семенящие шажки и были результатом текущей установки ножной цепи.
Девушка некоторое время сидела на палубе неподвижно. Потом она осторожно ощупала браслеты на щиколотках, цепь между ними, перебрала руками вертикальную цепь, пробежала пальцами до наручников, украдкой попыталась стянуть кольцо с запястья. Конечно, ничего у нее из этого не вышло, и она продолжила исследовать устройство. Наконец руки девушки, пройдя по цепи, добрались до ее крепления к ошейнику. Для начала ощупав скобу на ошейнике, она немного потянула, потом дернула за цепь и убедилась, что это крепление абсолютно надежно. На этом ее любопытство не иссякло, и пальцы рабыни принялись исследовать сам ошейник, запертый и плотно охвативший ею шею. Она казалась озадаченной и напуганной.
Сирик был надет на нее всего несколько инов назад, и наверняка это был первый случай в ее жизни, когда она носила рабские цепи. Уверен, бывшая Леди Публия понятия не имела, как красиво она в них смотрелась.
Хотя теперь длина цепи позволяла ей дотянуться до мешка, надетого на голову и до кляпа во рту, разумеется, она этого не сделала, как и не посмела даже прикоснуться к ним, не говоря уже о том, чтобы попытаться избавиться от них. Все же она была гореанкой, и ей не было нужды объяснять, что такое гореанская дисциплина.
— На колени, — тихо скомандовал ей Амилиан, и бывшая Леди Публия мгновенно встала на колени.
Она задрожала, и ее дрожь, передавшись цепи, заставила тихонько зазвенеть стальные звенья.
Похоже, ей не был знаком голос командующего, так что она пока не смогла понять перед кем она стояла на коленях. Кроме того, что интересно и довольно нелепо, мне показалось, что девушка в целом все еще не была уверена в своем положении и статусе, хотя это уже было очевидно было для любого, кто ее видел.
Амилиан жестом передал инициативу в руки Каллидора.
— Ты можешь прижать голову к палубе, — намекнул тот.
Девушка немедленно сделала, как ей было приказано, поставив ладони на палубу по бокам головы.
— Можно поднимать, — разрешил Каллидор, и она подняла голову, замерев на коленях как прежде посреди нас, хотя этого она не знала.
— Освободите ей рот, — приказал Каллидор.
Присев подле девушки, я развязал узел, но приподняв мешок чуть выше рта, затянул завязки снова. Таким образом, эффективность этого мешка в качестве средства ослепления ни на мгновение не была поставлена под угрозу. Затем я развязал завязки кляпа и осторожно вытащил мокрый комок ткани из ее рта, положив его на палубу около ноги рабыни так, чтобы эти вещи оставались под рукой, и ее рот мог бы быть снова заткнут, если мы того пожелаем, мгновенно вернувшись к его прежнему беспомощному состоянию.
— Ты не заклеймена, — заметил Каллидор.
— Нет! Нет! — нетерпеливо закричала бывшая Леди Публия.
— А жить хочешь? — осведомился он.
— Да! — со всем возможным жаром заверила его девушка.
— Ты женщина Форпоста Ара или, точнее, когда-то ей была, не так ли? — уточнил капитан.
— Да! — признала она.
— Тогда, как вышло, что тебя нашли на пирсах связанной, взятой на поводок и с кляпом во рту? — поинтересовался Каллидор.
— Сбежавший заключенный сделал это со мной, — ответила она. — Он заткнул мне рот, чтобы я не могла рассказать о том кто я на самом деле, и надел мне на голову мешок, чтобы меня не узнали.
— Тебе известно, что вчера случилось на пирсах? — спросил мужчина.
— Признаться, я плохо понимаю, что произошло, — призналась она. — Вчера я дважды падала в обморок, и большую часть времени пролежала без сознания. В чувство меня привели удары тех двух свободных женщин, что привели меня, беспомощную, на борт этого судна.
— Что, по-твоему, произошло на пирсах? — осведомился Каллидор.
— По-видимому, к причалам пришвартовались какие-то суда, — пожала плечами девушка, — и, как мне кажется, многие находившиеся в тот момент на пирсах люди, включая меня саму, были взяты на борт.
— Косианские суда? — уточнил капитан.
— Я не знаю, — несчастно ответила она. — Знаю только, что на рейде действительно были косианские суда.
— Но Ты могла много узнать, за то время что пробыла на борту, — заметил он.
— Я оставалась среди женщин, которым было приказано молчать, — пояснила девушка.
— И как Ты думаешь, что стало с теми женщинами, которые привели тебя на борт судна? — спросил Каллидор.
— Я не знаю, — пожала она плечами.
— А Ты не думаешь, что им вчера тоже приказали молчать?
— Я не знаю, — повторила бывшая Леди Публия.
— Что Ты слышала на судне? — спросил капитан.
— Немногое, — ответила девушка. — Только слова мужчин, занимающихся управлением судном.
— Возможно, у тебя появились некоторые догадки относительно происхождения этих мужчин, — предположил Каллидор.
— Да, — кивнула невольница.
— На основании чего? — спросил мужчина.
— На их речи, — ответила она.
— Их речи? — переспросил капитан.
— Их акцент, — пояснила Публия.
— Я тоже говорю с акцентом? — заинтересованно спросил Каллидор.
— Да, — кивнула девушка.
— Хм, — несколько удивленно хмыкнул он, как и большинство людей, неприученный задумываться о том, что его собственная речь имеет какой-либо акцент. — И каков же мой акцент?
— Если не ошибаюсь — косианский, — прошептала бывшая Леди Публия.
— И что у остальных моих людей такой же? — полюбопытствовал капитан.
— Тот же самый, — заверила его девушка.
— В чьих же руках Ты тогда оказалась? — спросил Каллидор.
— В руках косианцев! — воскликнула она, по-видимому, теперь окончательно уверившись в этом.
— Ты можешь говорить, — разрешил он ей.
— Пожалейте меня! — внезапно взмолилась бывшая Леди Публия, сжав руки вместе и жалобно протягивая их к Каллидору и Амилиану. — Сжальтесь надо мной, благородные косианцы! Оставьте мне жизнь! Сжальтесь над женщиной!
Мужчины, молча стоявшие вокруг, с интересом наблюдали за представлением. Должно быть, их молчание подействовало на девушку угнетающе. Она, как могла, учитывая ее закованные в цепи руки, попыталась продемонстрировать свою красоту.
— Мне кажется, что я весьма привлекательна, — жалобно проговорила она. — Посмотрите! Вы видите? И я смею надеяться, что мое лицо также, если Вы соблаговолите осмотреть его, может быть сочтено довольно привлекательным!
— Ты стремишься заинтересовать своих похитителей? — осведомился Каллидор.
— Да! — воскликнула она.