— Весла на воду! — крикнул гребной мастер со своего поста на рулевой палубе.
Послышался шорох. Огромные весла прошли через лацпорты и встали на уключины. Сегодня гребцы Порт-Коса вышли на скамьи нарядными как никогда, яркие туники, начищенная кожа, лихо заломленные шляпы на головах. Настроение у всех было приподнятое. Они возвращались домой. Уверен, многие хотели произвести неизгладимое впечатление на девушек Порт-Коса. Несомненно, таковых хватает в толпе, вышедшей на причалы, чтобы приветствовать их.
Наверняка среди них будет немало девушек в коротких туниках и ошейниках, радостно размахивающих руками, причем не только девок ради такого случая отправленных на пристань из таверн и борделей, но также и из магазинов, прачечных, кухонь и домов всего города. Это делает возвращение моряка в родной порт еще радостнее. Думаю, кое-кто из девушек, вышедших на пристань, запросто могут оказаться собственностью того или иного гребца. Эти будут с нетерпением и почти вне себя от радости встречать, не столько возвращая героев, сколько своих владельцев.
Следует заметить, что рабыня в городе обычно получает довольно большую свободу. Зачастую, она может делать многое из того, что ей захочется и ходить туда, куда она пожелает. В некотором смысле ее свобода и мобильность даже намного шире, чем та, что предоставлена свободным женщинам. В конце концов, эта свобода не имеет особого значения, поскольку она помечена клеймом и ошейником. Понятное дело, что ей вряд ли разрешат выйти за стены города, если только она не находится в сопровождении свободного человека. Кроме того, прежде чем покинуть дом, она должна спросить разрешения, у соответствующего свободного человека, если он доступен. Он же назначит ей время, не позднее которого она должна вернуться назад, и ему же рабыня должна сообщить о своем прибытии. Для нее, кстати, лучше доложиться, прежде, или ровно в назначенный ей срок. Иногда забавно видеть, как эти девушки торопятся вернуться домой вовремя. Многие рабовладельцы весьма строги в таких вопросах. Прибытие с опозданием может быть причиной наложения сурового наказания.
— Это — маяк, — сказала мать своему ребенку, приподнимая того над планширем, чтобы он мог посмотреть.
Беженцы, за исключением некоторых мужчин, были очень рады увидеть маяк и знать, что гавань Порт-Коса уже рядом. Порт означал для них приют и убежище. Кошмар осады остался позади.
Глаза свободных женщин сияли от удовольствия. Я видел, что даже собранные в кучу на главной палубе в районе мачты рабыни, одетые с короткие туники и стоящие на коленях, имущество различных владельцев оказавшихся волею судьбы на борту галеры, были возбуждены, счастливы и взволнованы. Среди них, без какого-либо особого знака ее статуса, указывавшего на то, что она является любимой рабыней самого Амилиана, была и Ширли, всего лишь одна из многих рабынь.
Матросы уже выставили оба бруса в лацпорты и закрепили коренные торцы к палубе. Цепи и ремни пока оставались на палубе. Брусья теперь торчали наружу по бортам, по обе стороны от изогнутого форштевня.
Авангард, состоявший из галер меньшего размера, сбросил ход. Вскоре они оказались на траверзе с нами, а потом и отстали. Наш корабль, флагман Каллидора, его «Таис», должен был войти в гавань первым.
Я обменялся взглядами с юным арбалетчиком и его другом. Мы улыбнулись друг другу, и ребята вернулись к созерцанию реки, кораблей на ней и приближающегося маяка. Только на борту галеры я узнал, что его звали Фабий, а его друга — Квинт. Похоже, мальчишкам не терпелось увидеть Порт-Кос. Все же психика молодежи обладает удивительной гибкостью. Глядя на них и видя их нетерпеливое ожидание, трудно было даже предположить о том, какие испытания выпали на их долю, воспоминания о которых еще долго будут терзать многих взрослых закаленных мужчин, выстоявших на стене, на пристани и около пирсов. Я дал каждому из них по пригоршни монеток, из тех, что достались мне с кошельком убитого мною мародера, встреченного в коридоре цитадели, ведшем к пристани, чтобы парни могли развлечься в Порт-Косе.
Корабли, прежде бывшие в авангарде, а теперь оказавшиеся по корме, построились в кильватерную колонну за флагманом.
— И-и-и, раз! — выкрикнул гребной мастер.
Весла одновременно нырнули в воду, пошли назад и появились вновь, сияя на солнце от покрывавших их капель.
Я снова окинул оценивающим взглядом высокий, цилиндрический маяк. Ночью, его свет усиленный системой зеркал, мог быть замечен за многие пасанги вверх и вниз по реке.
До входа в гавань осталось всего три — четыре пасанга.
— Раз! — снова скомандовал гребной мастер.
Я стоял рядом с Каллидором. Здесь же был и Амилиан, которого поддерживал Сурилий. Флагман был украшен флагами и вымпелами. Если посмотреть в корму, то можно было увидеть поднятый над ютом на флагштоке левого борта флаг Форпоста Ара. По правому борту реяло знамя Порт-Коса. Подозреваю, что сам Амилиан, скорее всего, не просил о такой чести. Однако теперь он прибывал в Порт-Кос не как жалкий беженец, а как встречаемый с распростертыми объятиями, уважаемый союзник.
Я же мысленно возвратился к произошедшим за последние время событиям. Перед мысленным взором промелькнули «Кривой тарн», лагерь косианцев, укрепление на подходе к стене, мое пленение и побег, оборона цитадели Форпоста Ара, отступление с пристани, и эвакуация с пирсов. Каким вдруг сложным и отчаянным стал мир. Внезапно я почувствовал себя просто крохотным, щепкой попавшей в водоворот посреди огромного моря, влекомой бурным потоком и не понимающей сути происходящего. Нет, я не был щепкой! У меня были компасы и маяки, столь же осязаемые для меня как звезды, по которым я мог бы провести свой корабль по Тассе, столь же твердые и бесспорные как кирпичная кладка маяка Порт-Коса. Это были кодексы воина, честь и сталь.
Двух рабынь привели и поставили на палубе бака. Я осмотрел ту, чьим именем теперь было — Клодия. Под моим пристальным взглядом женщина робко опустила глаза. На ее запястьях и щиколотках одно за другим смыкались стальные браслеты, цепи от которых шли к торчащему за бортом брусу. На тела обеих невольниц надели сбруи, состоящие из цепей и кожаных ремней, также прикрепленные цепям к брусьям. Ремни были затянуты, застегнуты пряжками и зафиксированы маленькими замками. Обеих женщин поставили на колени у фальшбортов, по одной у каждого бруса. Руки, с закованными в наручники запястьями рабыни вынуждены были держать поднятыми над головами. Клодия повернула голову влево, Публия вправо.
Послышалась барабанная дробь. Барабанщик проверил свой инструмент. Следом за ним это сделали и трубачи.
Предательство ужасающего, гигантского масштаба, раскинуло над Гором свою паутину. Благодаря захваченным в Брундизиуме кодам, я был уверен, что знал, по крайней мере, одного из участников этого заговора, ту, кто, возможно, была главарем заговорщиков, ту, кто, возможно, была даже главным архитектором этих тайных и коварных проектов. И я, как последний дурак, однажды держа ее в своих руках в Порт-Каре, освободил ее, даже несмотря на то, что она, не скрывая своего презрения, издевалась надо мной, считая меня немощным калекой. В тот раз она вернулась в Ар, правда, она полагала, что ее там ждет честь и безопасность, а все оказалось немного не так! Я хорошо запомнил ее! Какой высокомерной она была со мной! Как высоко она взлетела. Интересно, не отпусти я Талену тогда, какова была бы ее судьба сейчас?
Мы теперь приближались к гавани.
Я взглянул на молодого воина, Марка, стоявшего неподалеку от меня. Его лицо казалось сосредоточенным и мрачным.
— Мне пора занять свое место на юте, — сообщил Каллидор, развернулся и покинул носовую надстройку.
Специально для Амилиана на бак принесли высокий стул. Его высшие офицеры собрались вокруг своего командующего.
В моей голове как-то некстати мелькали мысли о последних событиях. Вспомнилась красотка Феба их Тельнуса, стройная, белокожая, с волосами черными как смоль. Какой одинокий и несчастной она чувствовала себя будучи свободной женщиной! Как подходяще смотрелись на нее предметы одежды, свойственные рабыне. И все же я не поработил ее, так и оставив, к ее расстройству, простой, хотя и полной служанкой. Утром, уходя к передовым укреплениям косианцев, сначала я отвел женщину, одетую только в рабскую полосу, к фургону моего друга, Эфиальта, маркитанта, встреченного в «Кривом тарне». Вспомнилась фигура и темно-рыжие волосы Темионы с Коса, работавшей в зале паги, а также женщины, встреченные снаружи, прикованные цепями под навесом левого корпуса постоялого двора, Амину из Венны, Елену с Тироса и косианок Клио, Ремис и Лиомач. Немного жадный хозяин «Кривого тарна» прежде чем отпустить, получив выкуп, обрил им всем головы, чтобы заработать еще на их волосах, продав их в качестве сырья для тросов катапульт. Не забыл я и Лиадну, ту рабыню, что я использовал под фургоном ее владельца во время грозы. Мне показалась забавной идея поставить ее первой девкой над свободными женщинами, для чего я и попросил Эфиальта, купить для меня эту рабыню. Само собой, я дал Эфиальту свое разрешение, делать с этими женщинами все, что тот считал разумным, например, сдавать в аренду, обменивать, продавать, порабощать, и так далее, в соответствии с условиями на рынке. Конечно же, я понятия не имел, увижу ли я его когда-либо снова. Елену и Клио я продал сам на косианских редутах, с их помощью проложив себе дорогу к подножию стены Форпоста Ара.
Вспомнил я и того парня в последнем укреплении перед стеной, которого надула некая Лиомач. Понятно, что я не знал, была ли это та же самая Лиомач, что оказалась на моей цепи. Пожалуй, для нее, было бы лучше, чтобы она оказалась всего лишь тезкой той мошенницы. После падения Форпоста Ара у косианцев, их союзников и наемников появится намного больше свободы. Кроме того может оказаться так, что в окрестностях останется не так много женщин доступных мужчинам, учитывая какое их количество было отправлено на запад в Брундизиум, и другие места, в том числе и на рынки самих Коса и Тироса. Бедняжка Лиомач, сидящая на цепи и беспомощная, будет выставлена для осмотра любого, кто проходит мимо, а в сложившихся условиях, можно не сомневаться, что мимо пройдут многие. Если эта женщина попадется на глаза тому парню с редута, то мне останется только пожалеть ее. Ее статус пленницы, формально остающейся свободной женщиной почти наверняка будет мгновенно заменен неволей, и владельцем Лиомач окажется человек, в руках которого она, скорее всего, панически боялась оказаться.