– Три года прошло, а он все не выносит меня, – мрачно произнесла Эшлин, подъезжая к Киве. – Как будто маму с папой убила лично я.
Киве хотелось поддержать принцессу, но могла посоветовать лишь то же, что советовали ей самой:
– Просто дай ему время.
Шли часы, отряд ехал вперед с неплохой скоростью. После короткого привала на обед Кива обнаружила, что едет рядом с Тореллом, и, хотя понимала, что уединения им не видать, ее так беспокоило молчание брата, ушедшего в себя на весь день, что она спросила:
– Все хорошо?
Он бросил на нее взгляд и тут же отвел глаза, а потом сдержанно кивнул.
Очевидно, он не желал беседовать, но Киву встревожил его серьезный вид и пустые, полные боли изумрудные глаза.
– Я очень рада, что ты здесь, – начала она, не позволяя Зефиру вцепиться зубами в лошадь Тора. – Понимаю, выбора у тебя не было, но…
– Я тоже рад, – ответил Тор и ласково взглянул на нее, но в глазах стояло то же затравленное выражение.
Кива подъехала ближе и сказала, понизив голос:
– Тор, ты можешь со мной поговорить. Я вижу, тебя что-то гнетет. – Она рискнула предположить: – Если это из-за Зулики…
– Я не хочу говорить о Зулике.
Слова были резкие. И горькие.
Кива осторожно произнесла:
– Может быть, стоило бы. Представить не могу, каково тебе, но…
– Верно, не можешь.
Он стиснул поводья.
Кива не собиралась сдаваться. Да, они не виделись десять лет, но до этого Торелл всегда поддерживал ее, был не только братом, но и другом. Да и после воссоединения он много раз ставил ее благополучие выше собственного – вплоть до того, что он едва не погиб, защищая ее.
Но Кива больше не нуждалась в его защите. И не желала оставлять его наедине с эмоциями, которые будут копиться, пока не загноятся, лишь потому, что он не хочет обременять ее собственными переживаниями.
– Она ударила тебя кинжалом, Тор, – тихо произнесла Кива. – И собиралась ударить магией смерти, о которой ты даже понятия не имел. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело.
– Кива, я же сказал, я не хочу…
– Мне плевать, что ты там сказал, – твердо отмахнулась она. – Игнорируй меня сколько влезет, но в обозримом будущем тебе от меня не отделаться, и так или иначе, а нам придется об этом поговорить. Я предпочла бы сейчас, но если хочешь…
– Кива, она меня едва не убила! – выпалил Тор, обернувшись к ней в полном раздрае. – Наша сестра, наша плоть и кровь. Она годами убивала, а я ничего не знал. Она врала мне больше десятка лет – как думаешь, каково мне теперь? Знаешь, как мне стыдно? Как я виноват? Да это все равно будто я сам убивал!
– Тор… – прошептала Кива.
– Не надо, – хрипло велел он. – Не рассказывай, что моей вины нет. Я мог бы догадаться, мог бы остановить ее. Остановил бы – ничего из этого не случилось бы. А может, и мама… – Он умолк, но Кива услышала боль в его голосе.
Она знала, что он хотел сказать. «Может, и мама осталась бы жива».
– Слушай сюда, – сердито сказала она, подъезжая так близко, как только позволял Зефир. – Зулика неспроста скрывала свою силу – она не хотела, чтобы ты знал. Так что я, конечно, понимаю, почему тебе хочется винить себя… – Это еще мягко сказано, учитывая, в каких муках терзалась сама Кива, – но ты не в ответе ни за один из ее поступков. А что до мамы…
Кива убедилась, что Торелл внимательно ее слушает, прежде чем продолжить:
– Тот миг, когда она в первый раз применила магию смерти, стал для нее началом конца. Ты ничего не мог поделать.
– Но я…
– Никаких «но». Ты имеешь право на эти чувства, но это не значит, что ты прав. – И она мягко добавила: – Ты хороший человек, Тор. И если не веришь, ответь-ка: если бы ты смог помешать Зулике причинить кому-нибудь вред, ты бы помешал?
Тор выглядел изумленным.
– Конечно! Я же говорю, я…
– Ну тогда вместо вины и стыда думай об этом! – перебила его Кива. – Потому что именно это показывает, что ты честный и добрый.
Тор открыл рот, но тут же закрыл, с задумчивым видом проигрывая в голове слова Кивы. Наконец он признал:
– Может, ты и права.
– Я часто права. Но ты сейчас о чем именно?
– Мне нужно было поговорить об этом, – ответил Тор. – Даже если и не хотелось.
– Тяжелые разговоры нелегки.
Тор фыркнул:
– Звучит кошмарно.
Кива была рада увидеть, что он смеется, пусть и слабо.
Но тут Тор посерьезнел:
– Мне потребуется время, чтобы разобраться в себе, но я обещаю попробовать. И уж не знаю, как это меня характеризует, но мне легче при мысли о том, что Зулика поплатится за свои грехи. Пусть она наша сестра, но у всего есть последствия, и очень скоро ей предстоит в этом убедиться.
Ближе к концу его голос зазвучал так жестко, что Кива поежилась, вспомнив, что он возглавлял армию повстанцев далеко не с помощью кроткого нрава.
Решив, что лучше сменить тему, Кива спросила:
– Что еще тебя беспокоит? Я так и не узнала, что ты думаешь о том, что Голдрик, ну… жив.
Тор бросил взгляд на предмет обсуждения – тот ехал достаточно далеко, чтобы ничего не услышать.
– Честно? Сам не знаю, что думать.
– Вы раньше были близки, да?
– Я так считал. Но, учитывая, что все это время он мне врал, теперь я к нему особой любви не питаю. Расскажи он мне о силах Зулики много лет назад… – Тор оборвал себя, покачал головой: – Прошлого не изменить. Но это все равно бесит.
– Прямо-таки новый девиз, – съязвила Кива.
Уголки губ Тора приподнялись. Но тут он спросил:
– Ну а ты что думаешь обо всем этом? О Залиндове? Навоке? Зулике? – И добавил с опаской: – Джарене?
Кива замерла – она не ожидала, что начнут расспрашивать ее саму.
– Я…
От необходимости отвечать – и врать – ее спасло возвращение Кэлдона и Кресты, которые предупредили о разъезде неподалеку и предложили устроить привал и подождать, пока Серая Гвардия не уберется подальше.
Когда они смогли продолжить путь, Кива быстренько пристроила Зефира рядом с Эйдраном, надеясь, что брат забудет, что она так и не ответила на его вопросы. Тут с Тореллом заговорила Эшлин, они уехали вперед, и Кива облегченно вздохнула. Эйдран сдержанно покосился на нее, но ничего не сказал – и продолжал молчать следующие нескольких часов. Рядом с ним было спокойно и надежно, и в этом дружелюбном молчании Кива чувствовала себя так уверенно, как давно уже с ней не случалось. И пусть спина разболелась, а мышцы затекли, но рядом с ним она начала практически наслаждаться пейзажем.
Но тут окрестности начали меняться – отряд углублялся в скалистые серые пустоши южного Мирравена, и Кива поежилась, вспоминая свое недавнее путешествие на север. На этот раз к Задрии они и близко не подъедут, но все равно, закрывая глаза, она видела красивое лицо Навока… и чувствовала, как он дает ей пощечину. Щека больше не болела: Змеиный Поцелуй еще не вывелся из организма и продолжал ускорять исцеление. Даже плечо лишь заныло немного к концу дня. Кива опасалась, что будет хуже.
Первая ночевка на открытом воздухе оказалась неприятной: земля слишком твердая, мирравенская ночь слишком холодная, не спасал даже костер, который поддерживал магией Кэлдон. Палатки остались в тюках, поскольку Эшлин решила, что не стоит терять время и разбивать полноценный лагерь, пока погода того не потребует. В итоге всем пришлось устраиваться вокруг костра, разыскивая местечко, где в уставшие тела не впивались бы камни.
За целый день в седле Кива выбилась из сил, но, быстро перекусив хлебом, сыром и вяленым мясом, не смогла заснуть сразу же, как все остальные. И дело было не только в том, что каждый камешек под боком ощущался как целый валун, и не в том, что храп Голдрика мог поднять мертвых. Спать ей не давало то, что всего в паре метров от нее лежал Джарен. В последний раз они спали так близко – даже ближе – в ту ночь, когда она заснула в его объятиях после магического нападения королевы Арианы. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.
Так и не сумев успокоиться, Кива наконец задремала, и ее мучили кошмары. Она снова оказалась в Залиндове. Навок приказывал Ксуру ее атаковать. Ее душили тени Зулики. Кошмары донимали всю ночь, не давая отдохнуть, и когда ее потрясли за плечо, она подскочила и проснулась.
– Рассвет, – сказал Кэлдон, стягивая с нее одеяло.
– Уже пора ехать? – пробормотала она, щурясь со сна.
– Еще нет, – ответил Кэлдон под всеобщий храп вокруг. – Пора тренироваться, солнышко.
Кива застонала и попыталась вернуть себе одеяло, но Кэлдон убрал его подальше.
– Подъем! – скомандовал он и швырнул ей чистую одежду. – У тебя пять минут.
Киве не хотелось ненавидеть одного из тех немногих людей, которые не шарахались от нее, но Кэлдон как будто специально старался, чтобы ему желали всяческих бед. Костеря его на все лады, Кива скатилась к ручью, у которого они разбили лагерь, и, только ополоснув ледяной водой лицо и переодевшись в свежую кожаную одежду Эшлин, наконец ощутила себя человеком и вспомнила, зачем ей вообще тренироваться.
Она вернулась в лагерь и поискала глазами Кэлдона: тот стоял у импровизированного загона, который они соорудили на ночь для лошадей. Обойдя загон и дремлющих в нем животных, она обнаружила, что Кэлдон не один: Джарен, Наари и Эйдран уже тренировались; к изумлению Кивы, Торелл тоже был здесь – он сражался с Эшлин.
Было так просто забыть, что она путешествует с отрядом опытных воинов. Аристократы, стражи, генералы, шпионы – ее спутники годами обращали собственное тело в оружие. Наблюдать за их рукопашной схваткой было так же поразительно, как и за фехтованием. Даже брату вручили меч, и клинок поблескивал в слабом свете утра, пока они с Эшлин пугающе быстро обменивались ударами.
Кэлдон перевел взгляд с бойцов на Киву.
– Полагаю, не стоит ожидать, что ты тренировалась и в Залиндове? – поинтересовался он, складывая руки на груди.
– Она тренировалась, – зевая, заявила Креста, подходя к ним. – И я с ней. Так что сегодня я тоже с вами.