Что толкнуло Полякова на сотрудничество с американцами. К моменту завязывания отношения с генералом О’Нейли Поляков был уже далеко не тем офицером-фронтовиком, поднимавшим когда-то именем Сталина солдат в атаку и ни на йоту не сомневавшимся в мудрости «отца народов». Он внутренне был уже не тем ортодоксальным коммунистом-сталинистом, ставившим всегда общественные интересы выше личных. Начиная с 1953 г. он много думал, сравнивал, анализировал. Наблюдая за жизнью в США, знакомясь с жизнью европейских государств по материалам прессы, штудируя директивные материалы представительства СССР в ООН, а также речи представителей различных государств в ООН, находясь под воздействием происходивших в СССР событий политического характера, у него постепенно начали меняться коммунистические убеждения, приведшие к коренному пересмотру его взглядов на жизнь и крушению личных идеалов.
Нужно отметить, что из числа военных деятелей тех лет Поляков высоко чтил талант полководца маршала Г.К. Жукова. В период обучения в академии эти взгляды у него еще больше укрепились. Сохранились они и во время пребывания в первой командировке в США. После смерти И.В. Сталина он не видел более достойного кандидата на высокие партийные и государственные должности, чем Жуков. Очень надеялся, что именно он будет выбран в качестве руководителя партии и главы государства. Однако все произошло иначе. Выдвижение в качестве первого секретаря партии Н.С. Хрущева, а потом и назначение его на должность председателя Совета Министров СССР Поляков воспринял с большим разочарованием и сожалением.
Тут еще последовало развенчание культа личности Сталина. При этом, по мнению Полякова, произошел перебор, когда чрезмерное увлечение критикой привело к незаслуженному охаиванию многого из того, чего удалось достичь при Сталине.
Находясь в первой командировке в США, Поляков был свидетелем того, что враждебные круги Страны Советов, раздув с помощью реакционных средств массовой информации шумную антисоветскую кампанию вокруг вопроса о культе личности, сумели на время скомпрометировать в глазах международного сообщества не только СССР, но и все дело социализма. В ООН, где Советский Союз – страна, первая построившая на земле социализм, страна-победительница, вынесшая на глазах всего мира тяжелейшее бремя войны с фашизмом, пользовалась всеобщим авторитетом. И вдруг такое. Видеть тот ущерб, который понесла советская держава на международной арене, было необыкновенно тяжело.
Переживая, Поляков считал, что произошло все это в силу политической недальновидности Хрущева, его неспособности к государственной деятельности.
Он все больше разочаровывался в партии, считал, что она далеко отошла от того, о чем говорил В.И. Ленин. Его вера в справедливость и демократизм социалистического общества пошатнулась. В партии он стал видеть доведенный до абсурда орган подавления. Он не мог себе представить, как, будучи коммунистами, можно вести военные действия в Венгрии, продвигать силой оружия и угроз коммунистические идеи в других странах. Всегда полагал, что ленинские принципы об открытой и честной дипломатии, о праве нации на самоопределение должны соблюдаться, что идеологическая работа не должна приводить к кровопролитию.
В 1957 г. Поляков был свидетелем снятия Г.К. Жукова с поста министра обороны СССР и С.М. Штеменко с поста начальника ГРУ ГШ Советской армии. Произошло «разоблачение» антипартийной группировки во главе с В.М. Молотовым. Вся процедура их снятия, ее лицемерие и лживость предлогов снятия еще больше подорвали его доверие к партийной системе.
Бестактность Хрущева, его личное поведение, авторитаризм в решении внутриполитических и внешнеполитических вопросов завершили развал его прошлого политического мировоззрения. Толчком к этому послужило следующее.
Осенью 1960 г. Н.С. Хрущев прибыл па очередную сессию ООН. Поляков в числе других сотрудников ГРУ, находившихся в Нью-Йорке, был включен в группу по обеспечению безопасности, поэтому везде следовал за советским лидером, воочию мог видеть и слышать руководителя Советского Союза. Он был свидетелем той выходки в зале заседания ООН, когда Хрущев принялся колотить по столу ботинком, сопровождая этот гвалт бранными словами в адрес представителя Южно-Африканской Республики. Работая много лет в ООН, Поляков видел и общался со многими авторитетными представителями дипломатического корпуса разных стран. Они являли достойный пример для подражания своей выдержкой и умом. Никто из них никогда не опускался до столь позорного поведения.
По убеждению Полякова, подобные выходки главы советской делегации дискредитировали не только его самого, но и то великое государство, которое он представлял.
Вслед за этим Хрущев «выступил» перед журналистами и фотокорреспондентами. В один из дней во время его пребывания в Нью-Йорке перед особняком, где он разместился, собралась огромная толпа местных и иностранных представителей СМИ. Без учета этой ситуации небрежно одетый Хрущев без подготовки обратился к ним с балкона 2-го этажа и с присущими ему мимикой и жестикуляцией, под улюлюканье и свист американцев произнес что-то несуразное, на следующий день все газеты поместили его карикатурные портреты, сопроводив их ядовитыми комментариями. Видеть и читать это было очень тяжело советским гражданам, работавшим в США. Поляков, наблюдавший обе эти сцепы, был потрясен, долго не находил себе места. Ведь при И.В. Сталине уважение к вождю Страны Советов и ее представителям было безоговорочным, а тут с подачи Хрущева дождались откровенного посмешища.
В такие моменты Поляков не раз задавал себе вопросы: «Как могло стать возможным, что при советской демократии, в условиях самого справедливого социалистического общества на руководящие должности в партии и государстве выдвигаются такие авантюристы, как Хрущев?.. Что же это за строй?..» – и не находил ответа.
Все чаще и чаще Поляков приходил к выводу, что социалистические демократы без революций, насилия, излишних человеческих жертв обеспечивают более высокий жизненный уровень жизни населения в своих странах и демократический образ жизни – свободу личности. Ценность любой человеческой жизни для него стала представляться выше любой идеологической ценности. Он полагал, что соревнование с капитализмом СССР должен вести и выиграть не в области идеологической борьбы, а в области экономики.
В 1961 г., находясь в отпуске в Москве, он наблюдал резкое снижение уровня жизни советского населения и сделал вывод, что все обещания, данные Хрущевым от имени партии, чистейший блеф, СССР живет не по законам общественного развития, а по партийным установкам. В душе он уже не раз восставал против принципов тогдашнего партийного руководства, против партийной диктатуры в жизни Советского государства. У него сложилось твердое мнение, что Хрущев, чтобы как-то оправдать провал своих политических амбиций, может так обострить международную обстановку, что доведет ее до глобального конфликта.
Находясь в США, Поляков занимался разведкой ядерного потенциала американцев, описанием проводимых ядерных испытаний, просматривал специально все доступные ему об этих испытаниях фильмы. Мощь и бесчеловечность ядерного оружия настолько потрясли его, что ему, как он показывал на допросах, даже во сне снились кошмары ядерной войны.
Поляков полагал, что для обеспечения стабильного мира нет необходимости в достижении ядерного превосходства над противником, что для этого достаточно накопленных ядерных средств, способных нанести ответный удар, а для этого, на его взгляд, вполне достаточно было и половины имевшихся в СССР средств.
Советская внешняя политика представлялась ему самой агрессивной, самой циничной и самой обманчивой.
С приходом к руководству партией и страной Л.И. Брежнева Поляков первоначально надеялся на поворот к реалистической внешней и внутренней политике Советского государства, но вскоре убедился, что Брежнев задался единственной целью – обеспечением военного превосходства СССР над силами НАТО и превосходства в стратегическом ядерном вооружении над силами США.
Полякову представлялось, что «доктрина Брежнева» – оказание помощи, в том числе и военной, всем странам и группировкам, имеющим антиимпериалистическую направленность, представляет еще большую угрозу стабильности в мире, чем авантюризм Хрущева. В то же время он был свидетелем того, что внутриполитическая деятельность Брежнева не дает нужных результатов. Его экономическая политика и личное поведение ведут к моральному разложению советского общества. Про себя он называл Брежнева самым результативным растлителем народа за всю историю России. По мнению Полякова, бороться со всем этим открытыми способами он не мог, поэтому избрал измену Родине, так как знал, что иные формы борьбы привели бы его к неминуемой и скорой гибели.
Конечно, о крушении своих идеологических устоев, о своем задуманном преступном замысле Поляков ни с кем не делился. Ни жена, ни дети, ни близкие друзья об этом ничего не знали, для них он продолжал оставаться таким же ортодоксальным коммунистом-сталинистом, каким был до ноября 1961 г. На работе как в центре, так и за рубежом он старался добросовестно выполнять все возложенные на него служебные задачи и партийные поручения.
17 июля 1986 г. Поляков на допросе в Следотделе КГБ СССР показывал, что его внутреннее возмущение достигло такой степени, что он решил принять личное участие в противодействии предпринимаемым советскими руководителями акциям на международной арене. И как следствие, решил обратиться к американцам с предложением своих услуг.
При этом он отчетливо понимал, что его сотрудничество с американцами нанесет соответствующий ущерб государственной безопасности и обороноспособности страны в целом и даже желал этого. Сознавал, что своими действиями он практически разрывал все объединявшее его до сих пор с народом, семьей, родными.
На допросах в Следственном отделе КГБ СССР и в судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР Поляков неоднократно подчеркивал, что изме