При наличии дурного предчувствия я не ограничивалась бронежилетом: надевала пуленепробиваемый шлем, защиту шеи и просматривала с телефона записи камер видеонаблюдения, чтобы убедиться, что меня не поджидают. Только после этого я входила в дом и взбегала вверх по лестнице к себе.
Иногда мне приходилось бывать в местах, где я не могла сидеть до полуночи, или мне просто неохота было ждать, чтобы запарковаться у своего подъезда. Тогда я возвращалась домой раньше.
Сегодня вечером было именно так. В половине девятого вечера мне нужно было уезжать домой. В машине я надела бронежилет. Внимательно проверила, нет ли слежки, но никто за мной не ехал. Подъехала к дому так, чтобы не сворачивать на свою улицу и не светиться там лишний раз. Я решила запарковаться на первом же свободном месте Черчилллаан — улицы, перпендикулярной моей, чтобы не нарезать круги, рискуя быть замеченной.
Все нужные мне вещи были в салоне, необходимость открывать багажник отсутствовала. Я всегда стараюсь вылезти из машины очень быстро и так же быстро оказаться подальше от нее.
Я запарковалась, пошла по Черчилллаан и примерно через сто метров обратила внимание на запаркованную вторым рядом машину какой-то новой модели. Приближаясь к ней, я через зеркало заднего вида увидела, что в ней нет водителя, только пассажир.
— А где же водитель? — моментально встрепенулась я и внимательно осмотрела улицу. Странно. Его не было видно. Надо иметь в виду, что он может поджидать меня на крыльце одного из домов. Я подошла к машине и заглянула внутрь.
В ней сидел молодой человек антильской наружности. При моем появлении он сразу же уткнулся в свой телефон. Подает сигнал, сразу же решила я. Его внешность доверия не внушала, но, возможно, эти парни просто занимаются своими делами, а он ждет кого-то из местных жителей. Возможно, но опять-таки не факт. Я ускорила шаг. Надо убираться с этой улицы как можно скорее, еще какая-то сотня метров, и я на перекрестке.
Свернув за угол, я увидела на светофоре стайку скейтеров. Уфф, мне полегчало. Никто в своем уме не станет выполнять заказ на убийство в таком оживленном месте. Тем не менее я не стала успокаиваться и быстрым шагом продолжила свой путь.
Миновав обувной магазин, я боковым зрением заметила скутер. Испугавшись, я оглянулась и увидела, что на нем сидит парень в темной одежде и шлеме. Он был похож на латиноамериканца, с темными глазами и маленькими усиками. Мы встретились взглядом, и я почувствовала, что мне конец. Очень ясно почувствовала.
Я мгновенно оценила свои шансы. Он был буквально в каком-то метре от меня и на скутере. Я шла пешком, и деваться мне было некуда. Я увидела, как он наклоняется, чтобы что-то взять, и подумала: может, просто смириться с этим?
Я инстинктивно попятилась от него, и он попробовал остановить меня, крикнув:
— Мадам, можно вас спросить?
Казалось бы, из вежливости надо остановиться — мало ли, может быть, он просто дорогу спрашивает. Но инстинкт самосохранения сразу же одержал верх над рассудительностью.
— Нет, не хрен у меня спрашивать! — выкрикнула я и ринулась бежать. Бежала я со всех ног, но мне казалось, будто я стою как вкопанная. Боясь потерять драгоценные мгновения, я не оглядывалась назад. Расстояние казалось бесконечным, и у меня была единственная мысль — он догоняет, он догоняет, он догоняет. А я не успеваю.
Я взлетела вверх по лестнице и дрожащими руками вставила ключ в замок. У меня получилось! Здесь, за моими стальными дверями, я в безопасности. Сердце бешено билось, я не могла перевести дыхание.
Я подбежала к окну, посмотреть, здесь ли он еще. Нет, он исчез. Я позвонила своим безопасникам и рассказала, что произошло.
— Вам надо немедленно убираться оттуда, — ответили мне.
На следующий день я уехала. Я потеряла и работу, и дом — утратила почти все.
Но осталась жива.
Мы отмечаем день рождения Кора (2016)
Каждый год 18 августа мы собираемся в ресторане «Роял Сэн», чтобы отметить день рождения Кора. В этом ресторане он обедал последний раз в жизни. Два года назад через дорогу открылось новое кафе. Оно называется «Оружие». Кор оценил бы юмор. На месте, где прошли последние секунды его жизни, теперь веранда, битком набитая пьющими пиво посетителями. Лучшего мемориального сооружения для себя он бы и не придумал.
Незадолго до гибели он в одиннадцать утра достал из холодильника бутылку пива. В ответ на замечание Фрэнсис он отшутился — «До меня Фредди Хайнекен добрался».
Это действительно было так. Фредди Хайнекен действительно добрался до него, но не через сваренное им пиво, а через беды, связанные с выкупом, проклятыми пропавшими шестью миллионами, незаметно для него испортившими их отношения с Вимом. Они стали причиной первых двух покушений. И третьего, стоившего ему жизни. Это было проклятие, распространившееся на всех, прямо или косвенно имевших отношение к деньгам, уплаченным в качестве выкупа.
На Томаса ван дер Бийла, который признался, что раскопал тайник с выкупом, и поплатился жизнью отчасти и за это. На Виллема Эндстра, который договорился с Вимом, что запишет его чертовы казино на себя, и попавший в этой связи в сети, из которых не смог выпутаться живым. И на самого Вима — проклятие заставило его совершать дичайшие преступления.
Проклятие хайнекеновского выкупа легло на каждого из них.
Мы наблюдаем, как шумно веселятся два мужичка с пивными животами.
— С толстыми не соскучишься, говорил папа, — улыбнулась Фрэнсис.
— Да, а сам он все время пытался сбросить вес, — ответила Соня. — Помнишь, как он принимал эти таблетки для похудения? Считалось, что они жир сжигают, поэтому он позволял себе съесть пару лишних гамбургеров, а потом увеличивал дозу таблеток. Или начинал спортом заниматься как угорелый. В теннис играл со своим дружком Каем.
Каждый год мы вспоминаем одно и то же — ничего нового уже не появится.
— А помните, как в Зандворте? Они в теннис играли, а какая-то ревнивая баба нацарапала на машине Кая «это — ***», — говорю я.
— Ага, — подхватывает Соня. — Кай засмущался и не хотел на ней ехать, а Кор взял у него ключи, доцарапал после *** буквы Н и Я, и говорит: теперь — нет проблем!
— Ну за тебя, Кор! С днем рождения! — говорит Соня.
Мы поднимаем бокалы.
Вечная память!
Эпилог. Это же господин Хайнекен (1985/1973)
Однажды мы с Соней гуляли по улице П. К. Хоофстраат, и на другой стороне остановился черный лимузин. Из него вышли два качка, один из которых открыл дверь сидевшему на заднем сиденье пассажиру. Это был мужчина в темном пальто, и я узнала его.
— Сонь, это же Хайнекен! Вон там, только что из машины вышел. Смотри, вон он! — возбужденно затараторила я. — В ресторан «Сама Себо» заходит. Давай, пошли. Попросим прощения за то, что ребята с ним натворили. Он так близко, другой такой возможности не будет!
Я схватила ее за руку и потащила, но она не двинулась с места.
— Нет! — сказала она. — С ума сошла, мы же его напугаем. Телохранителей видела? Здоровые ребята, да они нас к нему и не подпустят, по стенке размажут. Нет, реально не стоит.
Я стояла рядом с ней, пытаясь издалека заглянуть внутрь старейшего индонезийского ресторана Амстердама. В свое время Вим и Кор бывали в нем регулярно. Пыталась разглядеть Хайнекена, но не могла.
— Но, Сонь, он же точно там, внутри. Мы обязаны сказать ему, как нам стыдно за то, что они сделали. Просто обязаны!
— Ас, я хочу. Но боюсь. Может, ему это и не надо. Не захочет он слушать наши извинения, — упиралась она.
Однажды я его уже видела. У нас дома, на улице Ээрсте Эгелантиерсдварстраат. В дверь позвонили, и я вышла в коридор верхнего этажа полюбопытствовать, кому это мама открывает дверь.
— Здравствуйте, господин Хайнекен, — поздоровалась мама.
Господин Хайнекен? Я задумалась. Это сам господин Хайнекен? На пороге стоял крупный мужчина в длинном пальто. Он остановился в прихожей и пожал маме руку. Так это он! Вот этот человек, истории о котором рассказывает отец. Этот человек был с нами всегда, поскольку отец говорил о нем постоянно. Этот человек играл в нашей семье очень важную роль, при том, что мы его в глаза не видели.
Видели мы только его фамилию. Выведенная угловатыми зелеными буквами, она была повсюду. Она украшала борта отцовского пикапа, подставки под бокалы и блокноты, которые он таскал домой, вход на пивоварню, которую мы еженедельно посещали, и бутылки, тысячами поглощаемые моим отцом. Где я только не встречала его фамилию, но никогда не видела его самого. И вот он, стоит внизу у нас в прихожей.
Я разглядывала приветливое лицо под шапкой каштановых волос. Выглядел он обычным человеком, но поверить в это было невозможно. Послушать отца — это был не представитель рода человеческого, а бог.
Десятью годами позже, в 1983 году, я убедилась, что господин Хайнекен все же обычный человек, способный страдать и пострадавший — из-за моего брата. Из-за члена моей семьи. Семьи, частью которой являюсь и я. И именно поэтому я должна была попросить у господина Хайнекена прощения.
— Ас, пожалуйста, не надо, — умоляла Соня. — Ты нам проблем создашь, поверь. — И она потащила меня прочь от ресторана, в котором обедал господин Хайнекен.
— Больше такой возможности у нас не будет, — смиренно сказал я, позволив себя утащить.
Действительно, такой возможности у меня не было больше никогда.
Послесловие
Брат,
У меня сердце кровью обливается из-за того, что я тебя посадила, но верь мне, когда я говорю, что я сижу вместе с тобой. Это правда. Я обеспечу тебе пожизненное, но получу пожизненное и сама. Я буду жить жизнью, полной ужаса, до самого последней ее секунды. Или, как ты говоришь: «Когда ты видишь, что он подбегает к тебе с этой штукой, у тебя еще есть секунда. Секунда подумать: зачем я только это сделал». Но я это сделала. Сложись все иначе, я была бы рада, но ты не оставил мне выбора.