Как уже было сказано в предыдущих главах, наши разнообразные впечатления от общения с другими людьми в основном являются мимолетными, непроизвольными и интуитивными, при этом выводы часто делаются на основании беглого взгляда.
Такие поспешные суждения принимают форму идеи, которая становится навязчивой и цепкой.
То же самое относится к оценке лжи: если у кого-нибудь прочная репутация искреннего и честного человека, то мы склонны считать его таким в любой ситуации и, наконец, перед лицом испытания, которое может свидетельствовать об обратном; например, если мы встречаем человека с приятной внешностью, холеного и ухоженного, то мы готовы считать его также искренним и честным, в отличие от мало привлекательного или небрежно одетого индивидуума.
Кристиан Мейсснер и Саул Кассин продемонстрировали, что многие полицейские исходят из предположения, что подозреваемый всегда виноват, следовательно, они бывают склонны видеть признаки вранья там, где есть только сигналы стресса, используют принудительные и жестокие методы, чтобы выбить признания у невиновных людей.
Мирон Цукерман и Роберт Драйвер были первыми, кто утверждал, что невозможно судить о том, что человек лжет, основываясь только на наблюдении за его поведением.
Ученые провели развернутое исследование, показавшее, какие типы мыслей, чувств и психологических процессов чаще всего встречаются у лжецов в сравнении с теми, кто говорит правду.
Это позволило им идентифицировать четыре фактора, которые можно использовать как признаки лжи:
– общий рост эмоционального возбуждения;
– эмоциональные особенности, появляющиеся в таком состоянии;
– изменения в стиле мышления;
– попытки держать под контролем собственное поведение таким образом, чтобы избежать непроизвольной утечки информации.
Давайте теперь рассмотрим все эти пункты по отдельности.
Именно потому, что ложь вызывает чувство сильной тревоги и требует когнитивного усилия, это состояние может привести к психическому возбуждению, которое, в свою очередь, может вызвать расширение зрачков, возросшую частоту моргания или нарушения речи, такие как оговорки, колебания, повторения и т. п.
Лжец может испытывать чувство вины, страха быть разоблаченным, тревогу; эти эмоции могут помочь нам косвенным способом распознать ложь, например, когда человек лжет, он с трудом может выдержать прямой взгляд и предпочтет опустить глаза.
Мнительность – это чувство общее у всех лжецов, они стараются замаскировать его с помощью некоторых сигналов, например, говорят резким, сдавленным, еле слышным голосом, делают долгие паузы, торопятся, допускают ошибки в словах.
Чем сильнее страх быть раскрытым, тем очевиднее становятся знаки возбуждения: например, если ставка высока и вероятность сделать ее снижается, то мнительность и ее проявления только возрастают.
Еще одна эмоция, которую часто испытывает лжец, это чувство вины: не существует явных признаков такого поведения, однако Пол Экман заметил, что оно напоминает грусть и, вследствие этого, проявляется посредством более низкого и слабого тона голоса, замедленной речи и стремления отводить глаза и смотреть вниз, себе под ноги.
Также стыд при одной мысли о том, что ложь раскроется, находится среди эмоций, которые переживает лжец; в этом случае нет никакой типичной лицевой мимики, однако лжеца можно узнать по уклончивому взгляду, закрытой позе и сигналам бегства.
Чувства, испытываемые лжецом, не обязательно должны быть негативными: обман, например, может доставлять удовольствие тому, кто находится в состоянии возбуждения, которое сопровождается повышением тона голоса, более быстрой и звучной речью и яркой жестикуляцией.
Разумеется, это отнюдь не все эмоции, которые испытывает человек, говорящий неправду: человек может лгать о том, что он испытывает, пытаясь скрыть собственные эмоции или демонстрировать чувства, которых он, напротив, не испытывает.
Лгать гораздо труднее, чем говорить правду, ложь требует большей сосредоточенности, хорошей памяти и ясности ума. Осуществление такой сложной интеллектуальной задачи может привести к появлению более длительных пауз, нарастанию возбуждения и лаконичной жестикуляции. Это естественно, поскольку, говоря правду, мы не испытываем такого замешательства и напряжения, как лжецы.
Кроме того, считается, что у того, кто лжет, всегда имеется адресат: поэтому ему приходится постоянно контролировать своего собеседника, чтобы успеть вовремя заметить знаки подозрительности, замешательства или желания сбежать или адаптировать собственную стратегию, диалектику и поведение в соответствии с изменившимися условиями. Впрочем, так происходит только вначале; затем, мало-помалу, лжец успокаивается, и дальше он уже продолжает лгать раскованно, непринужденно, вдохновенно.
Тот, кто лжет, должен сохранять повышенный уровень самоконтроля, чтобы не дать просочиться непроизвольным невербальным сигналам, чтобы приводить собственное вербальное и невербальное поведение в соответствие со своей ложью.
Парадоксально, но именно необходимость во всем этом как раз может подвести лжеца; кроме того, столь высокий уровень концентрации может привести к несовпадению вербального и невербального уровней.
В этом месте мы приведем перечень самых распространенных признаков лжи, отделив невербальный уровень от вербального и подчеркнув, какие сигналы являются более, а какие менее заметными.
Для классификации подозрительных сигналов мы воспользуемся моделью, созданной психологами Дэвидом Буллером и Джуди Бургун и названной ими EVT[15]: эта теория отталкивается от предположения, что некоторые типы поведения являются предсказуемыми и нормальными в определенной ситуации, в то время как другие считаются неожиданными и аномальными.
При столкновении с ложью данная модель может помочь выявить несовпадение того, что мы ожидаем увидеть с сигналами, которые реально поступают, свидетельствуя о необычном или аномальном поведении собеседника. Например, у нас вполне законно могут возникнуть подозрения, если подозреваемый, остававшийся спокойным на всем протяжении допроса или беседы, внезапно напрягся, когда речь зашла о деталях преступления или об определенном событии.
Перейдем теперь к рассмотрению того, что мы можем наблюдать, когда наш собеседник лжет.
Именно из-за необходимости постоянно поддерживать высокий уровень самоконтроля, лжецу трудно бывает уследить за мельчайшими деталями своей лицевой мимики.
Тем не менее, принимая во внимание, что он перманентно находится в состоянии тревоги, то оно может выражаться двумя способами: посредством микровыражения (что означает мгновенную полную смену выражения лица) или при помощи подавленного (то есть, частичного) выражения лица.
Микровыражения относятся не только к лицевой мимике, они могут внезапно и почти неощутимо отразиться на положении головы и неожиданных изменениях тона голоса.
М. Дж. Франк и Пол Экман обнаружили, что микровыражения отмечаются у 90 % лжецов против 30 % у индивидуумов, говорящих правду.
Кроме того, у лжецов было замечено необычное выражение лица, заключавшееся в стремлении постоянно держать подбородок приподнятым.
Такое поведение можно считать рудиментом инфантильного протовыражения, названного психологом Гейл Цивин plus face[16], и отличающегося от собственно поднимания подбородка прямым взглядом и едва заметно приподнятыми бровями. Психолог отмечает, что такая мимика характерна для ситуации спора (например, когда двое детей ссорятся из-за игрушки, посылая друг другу сигналы вызова).
Одним из несомненных признаков лжи (а также наименее заслуживающий доверия) является бегающий взгляд.
Когда кто-либо ощущает чувство вины, или боится разоблачения, то ему бывает трудно одновременно смотреть на собеседника и вокруг себя.
Подозрительная беременность
Сара Пэйлин, о которой мы уже говорили во второй главе, занимающая консервативную позицию, разумеется, не могла выступать за легализацию абортов: в ходе своей президентской кампании 2008 г. она делала многочисленные заявления по этому поводу и давала различные интервью, среди них было одно, которое мы собираемся проанализировать, взятое у нее в июле того же года корреспонденткой Кэти Курик из CBS.
Мы приводим фрагмент из программы, в которой экс-губернатор Аляски подавала невербальные сигналы, указывавшие на то, что ей было что скрывать.
Кэти Курик спросила ее: «Если 15-летняя девочка была изнасилована собственным отцом, то будет ли с ее стороны незаконным сделать аборт?»
Пэйлин ответила: «Я за сохранение жизни; и я за внутриутробную жизнь (опускает глаза). Я понимаю, что в дискуссии об абортах с обеих сторон выступают хорошие люди […]. Я бы посоветовала выбрать жизнь. Я делаю шаг вперед (снова опускает глаза), но я хочу, чтобы в этой стране было меньше абортов […]». Интервью продолжалось, но для нас представляет интерес именно этот фрагмент.
Два раза подряд Сара Пэйлин опустила взгляд, утверждая, что она «за жизнь»; таким образом, это действие не кажется случайным и выглядит как сигнал стыда или вины. В чем дело? Вот возможное объяснение. За несколько месяцев до того у Пэйлин родился сын с синдромом Дауна, во всяком случае, так она утверждала. Тем не менее на фотографиях того периода, когда она должна была быть беременной (на седьмом месяце), не заметно ни малейших признаков. Напротив, ее дочь Бристоль на снимке того же самого периода демонстрирует милый животик.