Ян Гагин, Маша и я доставляем гуманитарную помощь в Мариуполь
Мария была обескуражена и огорчена этим открытием. Она была воспитана в уверенности, что Киев, столица Украины, является «матерью городов русских». Она хорошо помнила исторический камень в Киеве, на поверхности которого было высечено: «Отсюда пошла земля Русская». Такое вопиющее расхождение между ее образованием и тем, что преподавали украинским детям, пугало. В ее голове роились вопросы: зачем распространять такую ложь? Зачем прививать такую беспочвенную ненависть?
Это неприятное открытие помогло Марии понять, почему некоторые украинцы поддерживают и даже выступают за бомбардировки Донбасса и уничтожение его жителей. При этом она подчеркнула, что это относится не ко всем украинцам, так же, как и россияне имеют разные точки зрения. Тем не менее невозможно отрицать, что эта внушенная враждебность сыграла значительную роль в разжигании конфликта, создав идеологическую почву для него.
Осада Волновахской больницы: тайные ужасы
Наша поездка в Волновахскую больницу, расположенную в самом центре некогда кипевшего жизнью города, теперь превратившегося в поле боя, стала для нас одним из самых тяжелых впечатлений. Каждое пулевое отверстие в стенах полуразрушенного здания напоминало о недавних событиях.
По мере того как мы пробирались по заваленным обломками коридорам, мы знакомились с персоналом больницы. Многие из сотрудников, которых мы встретили, стали непосредственными свидетелями того, что здесь происходило. Врачи, медсестры и санитары, которые посвятили себя спасению жизней, оказались в самом центре военного конфликта. Несколько мучительно долгих месяцев они прожили в подвалах больницы, совмещая свою профессиональную деятельность с заботой о семи сотнях мирных жителей, которые вместе с ними укрывались в холодных стенах этого здания.
Они поведали нам ужасающую своей бесчеловечностью историю. Украинские военные, продемонстрировав полное пренебрежение жизнью людей, которых они должны были защищать, фактически взяли в заложники семьсот гражданских и не позволяли им покинуть подвалы больницы. Это были не солдаты противника, а самые обычные люди, которые волей судьбы оказались посреди поля боя: пациенты, получившие ранения в результате продолжающегося конфликта, мирные жители, случайно попавшие в эту ловушку, и медицинский персонал, который даже в таких тяжелых условиях не нарушил клятву Гиппократа.
Мы осмотрели подземную тюрьму, где они вынуждены были выживать. Все вокруг напоминало о том, как тяжело проходили дни и ночи этих несчастных людей: спальные места на жестком холодном полу, скудный рацион, который они вынуждены были делить и экономить, – это не жизнь, а лишь жестокая пародия на нее. На эти месяцы подвал стал их домом, резко контрастирующим с той Волновахой, которую они знали, – оживленным городом с шумными рынками и парками, наполненными звонким детским смехом.
Врач Волновахской больницы показывает мне подвалы, в которых вынуждены были жить, ходить в туалет и готовить пищу 700 человек. Больше похоже на сцену из фильма ужасов
По злой иронии судьбы украинские военные обнаружили на территории больницы склад медицинских препаратов. Ворвавшись в него, они принялись хлебать сильнодействующий коктейль из адреналина и опиума. Одурманенные и разгоряченные, они впали в безумие, и их действия напоминали скорее дикие выходки зверей, чем дисциплину военных. Территория больницы стала их охотничьим полем, шум безрассудной стрельбы разносился эхом в жуткой тишине опустевшего города.
Когда пришел приказ об отступлении, перед украинскими войсками была поставлена задача уничтожить все следы своего кровавого нашествия. Находясь в состоянии наркотического опьянения, они открыли огонь по самой больнице – танки оставляли в стенах зияющие дыры и сотрясали сам фундамент сооружения. Их намерения были ясны: они хотели, чтобы здание рухнуло, похоронив всех, кто там был, в бетонной могиле. Даже шесть новорожденных младенцев, увидевших свет в подвале под грохот разрывающихся снарядов – настоящее чудо в таких условиях, – их нисколько не смутили.
Врач показывает мне место, куда стреляли танки, пытаясь обрушить больницу на мирных жителей, оказавшихся внутри
Еще одна история наглядно демонстрирует, насколько презрительно украинские военные относятся к человеческой жизни. Среди раненых был человек, который говорил по-английски – американец, британец или канадец. Его ранение затрудняло эвакуацию украинских войск из города, поэтому он стал для них обузой. Вместо того чтобы предоставить необходимую помощь, ему просто выстрелили в затылок, а тело изуродовали до неузнаваемости, чтобы его впоследствии не смогли идентифицировать. Такая же участь постигла и других раненых, кто не мог передвигаться самостоятельно.
Медицинские работники больницы в Волновахе поделились с нами десятками историй об ужасающих зверствах, совершенных украинскими военными. Осквернение больницы, лечебной святыни, которая спасает жизни, не укладывалось в голове. Однако даже воздух вокруг все еще хранит тягостные воспоминания о том, что здесь произошло.
Мы беседовали с находившимися в больнице сотрудниками, и в какой-то момент мое внимание привлек один из врачей. Он выглядел спокойным и твердым взглядом смотрел прямо на меня. Несмотря на все, что ему пришлось пережить, он был полон решимости рассказать, как все было на самом деле.
Я подошел к нему ближе, чтобы задать несколько вопросов.
– Почему украинцы заняли больницу? – спросил я, не сводя с него взгляда. – Здесь были российские военные?
Ответ последовал незамедлительно:
– На тот момент русские еще не пришли в город, – уверенно заявил он.
Я на мгновение задумался. Чтобы немного прояснить картину, я задал следующий вопрос:
– Когда украинцы пытались снести здание больницы танками, были ли здесь русские военные или, возможно, бойцы ДНР?
Его следующий ответ мало отличался от предыдущего:
– Нет, российские войска никогда не заходили в это здание, – твердо ответил он, давая мне возможность осознать, что он имел в виду на самом деле.
Его слова подтверждали тревожную картину безнаказанного нарушения прав мирного населения. Украинцы не были загнаны в угол противостоящими военными силами. Не существовало непосредственной угрозы, которая оправдывала бы столь радикальные и жестокие действия. Больница, ее персонал и ни в чем не повинные люди стали объектом бессмысленного, неоправданного насилия, трагической жертвой войны
Чудовищность того, что произошло в Волновахе, не давала мне покоя, пока мы ехали дальше. Разрушенные остатки больницы были суровым свидетельством человеческой жестокости, а истории ее жертв навсегда высечены в памяти тех, кто сумел выжить в подвалах Волновахи.
Бабушкина сказка о смерти и разрухе
Прохладный октябрьский ветер пронизывал темноту, обдувая руины некогда оживленного района Мариуполя. Я стоял и смотрел на это мрачное зрелище, и пронизывающий холод, проникающий сквозь теплую куртку, не мог заглушить во мне чувство ужаса.
Я был не один на этом поле недавних сражений. Майк Джонс, мой опытный коллега, и Мария Лелянова, наша отважная переводчица, сопровождали меня, и мерцающий свет «буханки» Майка был единственным спасением от надвигающейся темноты.
Свет фар вырвал из густого тумана, окутавшего окружающий ландшафт, размытый силуэт – это была хрупкая пожилая женщина, для которой эти развалины совсем еще недавно являлись домом. Но в ней ощущалась крепость духа, а в глазах отчетливо читалась решимость во что бы то ни стало выжить и рассказать свою историю.
На фоне обломков разрушенного дома старушка начала свой страшный рассказ.
– Они стреляли, потом останавливались, потом снова стреляли, – вспоминала она, и в ее голосе звучали тревожные нотки отчаяния и злости. – Я больше не могла идти, поэтому просто ползла, прижимаясь к земле, как раненый зверь. Может быть, вы подумаете, что это неправда… ну, я старый человек, во мне уже не так много сил…
Жестокая реальность, с которой столкнулась несчастная женщина в этом охваченном войной аду, была ошеломляющей. Я только и смог прошептать:
– Боже мой!
Казалось, что никакие слова не смогут выразить то, что я испытал, когда услышал о подобной бесчеловечности.
Ее прерывистые всхлипы подчеркивали ужас воспоминаний, которые она вновь переживала, рассказывая о них нам.
– Я вернулась домой к мужу, который прикован к постели. Весь день я не могла с ним говорить, боль была невыносимой. Там еще была женщина, снайпер, она стреляла в меня. Даже не пыталась спрятаться. Не так, как по телевизору. Она… она хотела, чтобы я ее увидела. Она целилась прямо в меня, и она хотела, чтобы я это поняла.
По ее словам, именно украинский полк «Азов» устроил этот ад, превратив дома в бетонные могилы, полные обугленных тел тех, кто не сумел вовремя выбраться. Она оплакивала потерю своего любимого города и своего дома: квартира, в которой она жила целых пятьдесят шесть лет, теперь превратилась в пепел и руины. Все то скромное имущество, которое она смогла нажить, сгорело дотла, а крышу над головой заменило пасмурное небо.
– Мне семьдесят один год. Я проработала сорок шесть лет, и теперь у меня ничего не осталось. Почему? Я тоже родилась на Украине. Почему украинцы так поступают с нами? Почему они убивают нас и уничтожают наш город?
Голос старушки эхом отдавался в прохладной ночи, она говорила не только о себе, а обо всех, кто пострадал от рук украинских националистов.
– Сволочи! – выкрикнула она. Горе сливалось с разгорающейся яростью против творцов ее несчастья. – Не хочу говорить плохих слов, но они просто пытаются нас истребить… Я больше не могла находиться в своем доме, когда погиб мой сын. Я никому об этом не рассказывала. Я просто не могла…
Ее слова тяжело повисли в воздухе, а я в очередной раз задумался о том, как от войны страдают невинные, чьи голоса теряются на перепутьях геополитических сражений.