— Тогда тебе нужно попробовать. Гарантирую, тебе понравится.
Омары пришлись ей по вкусу. Но больше всего Люси понравилось смотреть, как ест Джесси, хотя его манеры оставляли желать лучшего. Он казался неряшливым: ронял масло на белую скатерть, разговаривал с набитым ртом, громко облизывал пальцы. Пока они ели, Джесси рассказал Люси, что ему тридцать четыре года, родом он из маленького городка в Алабаме, и у него единственная страсть — мотоциклы.
— Ты здорово водишь мотоцикл.
— Еще бы, я научился ездить на нем в одиннадцать лет. Когда мне исполнилось тринадцать, я уже мог разобрать и собрать мотор с закрытыми глазами.
Конечно, это было преувеличением, но Люси не обратила внимания.
— Ты именно так зарабатываешь на жизнь? Ремонтируешь двигатели?
— Да, мисс. И я зарабатывал в детстве хорошие деньги. Я имею в виду, для такого юного возраста. Но юг не место для честолюбивого мужчины. Поэтому однажды мы с «харлеем» уехали. — Джесси кивнул официанту, чтобы тот забрал их пустые тарелки, и закурил сигарету «Мальборо», глубоко затянувшись.
— И куда вы отправились? — спросила Люси. Ей никогда не приходило в голову переехать куда-то из Маунт-Холли.
— Я побывал во многих местах: Калифорния, Невада, Средний Запад, Флорида.
— А теперь приехал сюда.
— Ты счастлива, что я здесь? — спросил Джесси, бросив на Люси страстный взгляд.
— Ты останешься здесь? — покраснев, произнесла Люси. Она не привыкла, что мужчины могут быть такими прямолинейными, и решила переменить тему разговора. — Я хочу сказать, ты будешь искать работу в Маунт-Холли?
— Уже нашел одну.
— На самом деле? Где? — Сердце Люси забилось быстрее.
— В магазине мотоциклов. — Не обращая внимания на пепельницу, Джесси стряхнул пепел сигареты на край своей тарелки для хлеба. — Но довольно обо мне. Скажи мне лучше, что такая симпатичная девушка, как ты, делает в таком городе, вместо того чтобы быть моделью в Нью-Йорке? — Для кого-то еще комплимент Джесси прозвучал бы как неприкрытая лесть, но Люси показалось, будто слова исходят из самого сердца ее нового знакомого.
— Моя жизнь совершенно скучная по сравнению с твоей.
— Почему бы тебе не предоставить мне самому судить об этом?
Уставившись на привязанные лодки в заливе, Люси рассказала, что ее отец погиб во Вьетнаме и мать воспитывала ее одна.
— Тебе нравится твоя работа в кондитерской?
— Я очень довольна. С миссис Луджак очень легко работать, она обращается со мной, как с дочерью.
— Я заметил, что ваша кондитерская вдалеке от других магазинов. Ты не боишься работать одна по вечерам, когда стемнеет? Тебе нужна помощь или что-то в этом роде.
— У меня есть защита, — улыбнулась Люси. Не каждый день совершенно посторонний человек беспокоится о ее безопасности.
— Полиция патрулирует улицы?
— Нет, я имею в виду то, что сделает в тебе дырку размером с кулак, — ответила Люси, многозначительно посмотрев на Джесси.
— Мисс Люси! — Джесси Рэй посмотрел на девушку с уважением. — Ты хочешь сказать, что у тебя есть оружие? И ты даже знаешь, как с ним обращаться?
— Сначала я отказывалась учиться стрелять, — кивнула Люси. — Ненавижу оружие. Мысль, что мне придется целиться в живое, дышащее существо и, может, нажать курок, расстраивала меня до боли. — Она поежилась. — Но когда на прошлое Рождество ограбили химчистку и обувную мастерскую, угрожая пистолетом, миссис Луджак настояла, чтобы мы обе получили разрешение и научились стрелять. Вот такие дела.
— И ты хорошо стреляешь?
— Достаточно хорошо, чтобы попасть в «яблочко», — немного самодовольно ответила Люси, сделав глоток вина.
— А ты говоришь, у тебя скучная жизнь, — расхохотался Джесси.
Теперь, когда Люси немного открылась новому приятелю, остальное оказалось легко. Она сама рассказала ему о танцах и о том, как мечтала стать прима-балериной. Она даже поведала ему о Верне.
— Мне жаль, — сказал Джесси Рэй и провел костяшками пальцев по щеке Люси, когда она закончила свой рассказ. — Тебе пришлось нелегко: расстаться со своей мечтой, и все остальное.
Сейчас Люси уже не могла вспомнить, было все это с ней наяву или нет. Теперь уже это не так важно. Под пылким взглядом Джесси Рэя она почувствовала странные ощущения, которые рождались глубоко внутри нее и медленно расползались по всему телу, как лесной пожар.
— Да, — произнесла она, не понимая, на какой вопрос отвечает.
— Ты когда-нибудь станцуешь для меня?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что на какое-то мгновение Люси просто уставилась на Джесси, ничего не говоря. Потом она кивнула, забыв, что поклялась больше никогда не танцевать.
— С удовольствием.
Когда Джесси высадил Люси перед ее домом, была почти полночь.
— Ты работаешь по субботам? — спросил он, когда Люси слезала с мотоцикла.
Она чуть было не ответила «нет». Ей очень хотелось быть свободной, чтобы выполнить любую его просьбу. Но ей нужны деньги. Многие люди пострадали из-за экономического спада, и шитье матери в последний год шло очень плохо. Поэтому они нуждались в дополнительных деньгах, которые платили Люси за работу в выходные.
— Да, по субботам я работаю, но в воскресенье свободна.
— Тогда до воскресенья, — сказал Джесси и завел двигатель «харлея». — Я заеду за тобой в полдень. — Неожиданно он наклонился и прижался губами к ее рту. — Спокойной ночи, сладенькая. — Взглянув в боковое зеркало, он съехал с тротуара и умчался.
Люси стояла на тротуаре и дрожала от холодной декабрьской ночи. Она поднесла свои руки в перчатках к губам. Казалось, кто-то прикоснулся к ним чем-то горячим, как огонь.
Потом, засмеявшись, Люси побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Стараясь сохранять спокойствие, Джейн Джилмор нетерпеливо смотрела на нейрохирурга, к которому ее несколько дней назад направил доктор Лоретто. Она обратилась к врачу по поводу сильных головных болей и некоторой потери чувствительности с обеих сторон лица. Джейн мучилась от сильных мигреней всю свою жизнь, поэтому сначала не очень-то беспокоилась, но когда боли стали усиливаться, она решила провериться у врача.
— Это опухоль? — неуверенно спросила Джейн, когда хирург наконец оторвал взгляд от ее карты. Джейн уже обсуждала свое состояние с хирургом и с доктором Лоретто, семейным терапевтом.
— Боюсь, что именно так, Джейн, — ответил доктор Уилберн, красивый мужчина, которому шел пятый десяток, со светлыми волосами и сострадательными голубыми глазами. — Опухоль находится близко от мозжечка, ее диаметр — около двух дюймов.
Джейн откинулась на спинку стула. Она ожидала такого диагноза и даже старалась подготовить себя к нему, но сознание того, что ее опасения подтвердились, заставило женщину похолодеть от страха.
— Это… рак? — спросила Джейн, сжав руки, чтобы унять их дрожь, и облизала пересохшие губы.
— На первый взгляд, нет. Но мы будем знать наверняка, только когда удалим опухоль и отправим ее на анализ.
— Значит, нужна операция.
— Конечно. Единственная сложность — опухоль находится глубоко, но не настолько, чтобы до нее нельзя было добраться хирургическим путем. — Скрестив руки на груди, хирург наклонился и сказал более мягким тоном: — Я знаю, вы напуганы, Джейн, и я не уверяю вас, что операция нерискованная. Но я за последние десять лет сделал десятки таких операций и могу вас заверить, по своему опыту, что эта больница располагает лучшими нейрохирургами во всем штате.
Прежде чем женщина вышла из кабинета Уилберна, врач коротко рассказал ей о ее состоянии и о том, как будет удалена опухоль. Он также позвонил в больницу и назначил операцию на среду, двадцатое января.
— Ты не думаешь, что слишком спешишь Люси? — спросила Джейн через несколько дней, когда Люси собиралась отмечать вместе с Джесси Рэем встречу Нового года. Джейн сидела за своей швейной машинкой «зингер» и сметывала юбку-шотландку. Голова женщины гудела от боли, но она старалась не подавать вида. Ей не хотелось, чтобы Люси узнала о ее болезни перед праздником. — В конце концов, — продолжала Джейн, — ты почти ничего не знаешь о нем. У него нет ни семьи, ни друзей, ни родственников. Ты не находишь это немного странным?
— Нет, — ответила Люси. Она открыла свою компакт-пудру и посмотрелась в зеркало, поправляя волосы. — Большинство молодых людей очень самостоятельны в наши дни.
— А в мое время мы называли их бродягами.
— Почему он тебе так не нравится, мама? — спросила Люси, размазывая средним пальцем зеленые тени на веках.
— Можешь считать это материнским инстинктом.
— Как я выгляжу? — спросила Люси, сделав вид, что не расслышала слов матери. Она захлопнула пудру и покрутилась перед Джейн.
Джейн прервала шитье и взглянула на дочь. Ее сердце наполнилось гордостью. Несмотря на свою неприязнь к Джесси Рэю, Джейн день и ночь шила для дочери этот черный вельветовый костюм, чтобы Люси смогла пойти в нем на новогоднюю вечеринку. Красивые рыжие волосы Люси рассыпались по плечам, на ее щеках от волнения горел розовый румянец, а глаза блестели. Никогда еще Люси не выглядела такой сияющей.
— Восхитительно, — сказала Джейн. Ей хотелось добавить «слишком восхитительно для таких, как Джесси Рэй», но она промолчала.
Когда Люси сняла с гвоздя в коридоре свое черное пальто, Джейн услышала громкий рев мотоцикла и затем — гудок клаксона.
— Он приехал, — выдохнула Люси.
Отбросив свои тревоги, Джейн крепко обняла дочку. Она хорошо помнила, что значит быть влюбленной. Уоррен тоже оказался не тем мужчиной, однако никто не смог бы убедить Джейн бросить его.
— Иди, любимая. Желаю тебе хорошо провести время.
— Спасибо, мама. — Люси чмокнула Джейн в щеку. — С Новым годом тебя.
— С Новым годом, дорогая.
Когда Люси ушла, Джейн подошла к плите и поставила чайник, как она делала каждый вечер в это время. Ей очень хотелось довериться выбору дочери и рассеять свои сомнения в отношении Джесси Рэя. Но с тех пор, как Люси привела своего приятеля домой на чашку кофе с пирожным, Джейн никак не могла избавиться от недоверия к этому очаровательному южанину. Ей не нравилось, как молодой человек смотрел на нее высокомерным, таинственным взглядом, будто знал что-то, чего не знала она сама. Ей не нравилось, какое влияние он оказывает на Люси — ее дочь совсем потеряла голову от любви к этому парню, совсем как когда-то сама Джейн от Уоррена.