Не сдерживаюсь и, подняв руку, врезаю ему пощечину. Краем глаза замечаю, что к нам кто-то подходит, но мужчина останавливает их жестом руки.
— Следите за своими словами, — тычу пальцем ему в грудь. — И оставьте меня в покое. Ни видеть, ни слышать вас не хочу. Что непонятного? Или вы хотите, чтобы я пошла в ментовку? Поверьте, я найду на что нажаловаться!
— Понятно… Он вас всё-таки бросил, — оставив мои слова без комментариев, говорит этот ублюдок. — И причина вашей агрессии понятна. Мария, я к вам с благими намерениями. Предлагаю вам сотрудничество. Заплачу втрое больше той суммы, что вы получали у Амирова.
— Да вы… Вы… — возмущается Олеся и снова хочет наорать, но я ее останавливаю:
— Тише, — шепчу ей, а потом обращаюсь к Полянскому. — Засуньте ту сумму себе в задницу и отстаньте от меня, ясно? Ни ваша работа, ни те грязные деньги мне не нужны. Я в них не нуждаюсь! А теперь валите на все четыре стороны. Чтобы вы сдохли!
Делаю шаг назад, но потом, резко остановившись, поворачиваюсь к нему и плюю в лицо. Полянский морщится, вытирает ладонью лицо, а Олеся хохочет.
— Ты ещё пожалеешь, девочка, — прилетает мне в спину. — Убедилась ведь, на что я способен. А это всего лишь цветочки.
Олеся тянет меня к такси. Я вижу, как на нас смотрят со всех сторон и очень стараюсь не обращать внимания. Моя злость никуда не делась. Боль тоже… Чувствую себя ужасно, хоть и должно было хоть чуточку стать легче. Однако ничего подобного. Будто с каждой предыдущей минутой мне становится всё хуже и тяжелее.
Уже в салоне автомобиля я достаю из сумки снимок УЗИ и рассматриваю картинку, в которой ничего не понимаю. Улыбаюсь, прижимая к груди. Мои малыши…
«Пусть ваш отец не верит мне, но все же я должна попробовать до него достучаться. Хотя бы ради вас. Он должен знать… Ведь имеет право, хоть и он его почти потерял», шепчу, свободной рукой гладя живот.
— Ты уверена, Маш?
— Это будет последняя попытка, Олесь. И скорее всего последняя наша встреча. Я хочу избежать всяких проблем в будущем. Чтобы спустя время он не стучал в мою дверь и не обвинял меня в том, что я скрыла от него детей.
— Хорошо, — тяжело вздыхает подруга. — Я очень надеюсь, что за эту ночь он взялся за ум.
До самого вечера мы гуляем в парке, потом обедаем в ресторане, проводим время вместе, пытаясь не затрагивать больную для меня тему. Однако мои мысли каждый раз возвращаются именно туда. К Амирову.
— Я поеду с тобой. Внизу буду ждать. Если все хорошо пройдет, ты мне маякни и я уеду. Окей?
— Даже если все пройдет хорошо, нам не быть вместе, — говорю решительно. — Холодно, Олесь. Я сама доеду.
— Нет, я не уйду, — резко отвечает она, поднимая указательный палец вверх. — Я буду ждать. Давай, беги.
Уже десятый час. Нажимаю на дверной звонок и жду. Открывать мне Виктор не спешит. Жду минуты три, во второй раз нажимаю на кнопку и когда думаю, что его, возможно, нет дома, слышу звуки, доносящиеся из квартиры. Сердце в груди начинает барабанить от напряжения и волнения. В горле снова встаёт ком.
— Неожиданно, — слышу, едва дверь открывается. — Что-то забыла?
Он смотрит мне в глаза с такой злостью, что мне раствориться хочется. Исчезнуть. Зря… Зря я приехала.
— Не впустишь?
Лениво отходит в сторону и впускает меня в квартиру.
— Забыла, значит.
— Не забыла я ничего, — иду на кухню прямо в обуви. На полу осколки и… Моя кровь. Но Виктор ее, кажется, и не заметил. — Пришла кое-что показать, — достав снимок УЗИ, передаю Амирову. — Я действительно беременна, если ты ещё сомневаешься. И сейчас понимаю, что зря пришла к твоим ногам. Твое решение так и не изменилось… Верно? Все ещё считаешь меня посланным козачком?
Глава 47
Виктор
Голова трещит от напряжения, а сердце колотится как бешеное. Мне чертовски неприятно и больно, в висках долбит от осознания, что я что-то делаю не так.
Достав из кармана пачку сигарет, вынимаю одну и зажимаю между губ. Чиркнув зажигалкой, затягиваюсь. Давно не курил. А на рабочем месте так впервые. Встаю, иду к окну и разглядываю здания.
Что-то не так… Не складывается в голове все то, что происходит. Хреново на душе, хотя должно быть наоборот… Ведь она предала, верно? Ведь она не моя и не была ей… Вела свою игру вместе с Полянским. Но опять в голове сигналит одно и то же:
Что-то не так.
Не совпадает. Есть внутри сомнение, хоть и все… Абсолютно все против нас.
— Выруби мозги, Виктор, и думай сердцем, — раздается позади голос Михи.
— Сердце подвело, — возвращаюсь на свое место и потушив окурок, откидываюсь на спинку кресла, скрестив руки на замок за головой.
— Ты не тем местом думаешь, — настаивает друг. — Маша… Ну нет, увольте, не верю я, что она такая.
— Я документы нашел среди ее вещей, Миша, — отзываюсь глухо. — Она говорит, что это моя мать подкинула. Моя, черт побери, мать! Зачем ей подставлять собственного сына? Вот зачем?
— Знаешь, дружище, ситуация не из лёгких. Но все же я почему-то на стороне Маши и, скорее всего, всегда буду там. Вечером мой друг прилетит. Тот самый, который личными делами занимается и сохраняет конфиденциальность как надо. В ментовские у него много нужных людей. Поэтому ему можешь доверять. А мне работать надо. И так все коту под хвост идёт.
— Что с Антоном?
— Не выходит на контакт. Я понимаю, конечно, что он тоже по работе уехал, но блядь… Мог бы немного притормозить. Тот проект не горел. Хотя… Может и правильно поступил. Чтобы мы тут не разругались из-за баб. Знаешь, — усмехается. — Я даже рад, что у меня нет никого. Смотрю на вас и все желание создавать отношения отпадает. Спасибо, я воздержусь.
— Если бы перед тем, как начать отношения, знать, чем они закончатся… — качаю головой. — Когда твой человек появится?
— Завтра, наверное… Он в Турции был, — Миша пристально смотрит на меня, склонив голову набок. — Выглядишь хреново. Всё-таки Маша на тебя иначе действовала… Послушай меня, Виктор, — полным именем он меня редко зовёт, значит, что-то серьезное хочет сказать. — Если даже поругаетесь… Если даже ты ей не веришь, брат, всё-таки не руби окончательно с корнями. Пусть все показывает против Маши, но… Ты же сам чуешь какой-то подвох. Я прав?
Чую, блядь, и от этого чувства все хуже становится. Между ребер ноет, как и в груди. А как вспоминаю Машу, ее те невинные заплаканные глаза, ее губы, которыми она шевелит, говорит тихо, что она не при делах… Так у меня сразу в горле пересыхает.
— Пиздецкое ощущение, брат… Будто меня вокруг пальца кто-то обводит. То ли Маша, то ли ещё кто… Может, действительно мать? Если она на такое пошла, то должна знать, что это все. Больше у меня матери не будет, если она решила так поступить со мной при том, что я ей четко сказал о своих отношениях с Машей. Расставил приоритеты.
— Не знаю, Вик, — друг поднимается с места и подправив воротник рубашки, снова впивается пристальным взглядом в мое лицо. — Сил тебе… И терпения. Скоро во всем разберемся. Пару дней не делай лишних шагов. Оставь Машу в покое, Окей?
— Давай, — киваю.
Пытаюсь работать. До самого вечера занимаюсь чем попало. Получается немного отвлечься и не думать о Маше и… О ее глазах, которыми она так невинно хлопала.
Я же убивать за нее готов был. Пойти против всех… Да только факты, доказательства, которые мне преподнесли, все против нее. Она, черт возьми, неправа во всем, о чем я думаю. Беременность, связь с Полянским… Документы, которые она якобы не брала.
Да, со стороны и на чью-то игру тоже похоже. Будто специально подставляют. Но не так же идеально… Такого не бывает. Ну невозможно все заранее спланировать настолько безупречно.
Работаю, курю. Заполняю лёгкие никотином. Ядом. Буквально через пару часов обнаруживаю, что сигарет не осталось. Волком выть от безысходности хочется. Никогда… Никогда не чувствовал себя настолько выжатым и обессиленным перед какой-либо ситуацией. А сейчас ощущение, будто я настоящий лох, который ни на что не способен. И который просто проебывает то, чего добивался много лет.
Телефон где-то звонит, а у меня нет желания принимать вызов. Но спустя минуту он снова начинает вибрировать. На экране имя матери.
Только тебя для полного счастья не хватало, мама…
— Да, — отвечаю, впихивая свое раздражение куда-то вглубь себя.
— Здравствуй, сынок. Как ты? — вопрос звучит издевательски.
— Прекрасно, мама. Как я должен быть?
Она выдыхает, явно поняв, что я не в настроении.
— Надеюсь, ты задумался над моими словами и не стал сомневаться в них.
— Да, мам, задумался, а ещё такое пришло в голову… В нашей спальне я обнаружил документы, которые Маша не брала. И кроме тебя в нашу квартиру никто не приходил. И тут во мне проснулось осознание того, что ты играешь против родного сына. Подставляешь меня…
— Что за бред, Витя? — возмущается мать. — Она тебе мозги вымыла, что ли? Я? Против собственного сына, которому желаю всего самого наилучшего? Я всегда знала, что та девица умеет капать на мозги!
— Прекрати, мама. Я не ребенок. И имей в виду… Запомни, дорогая, что если я узнаю… Если ты причастна ко всей этой истории… Клянусь, я тебя собственноручно выкину из своей жизни и никогда близко не подпущу. Не прощу тебя. Никогда. Ты поняла меня?
— Витя, послушай… — начинает мать, но я вырубаю звонок, не желая ее слышать.
Бросаю телефон на стол, матерюсь крепко. Зарываюсь пальцами в волосы, не зная, как быть…
Сука.
Втягиваю носом воздух, в себя пытаюсь прийти.
Зачем-то рука тянется к мышке ноутбука. Захожу на почту, чтобы посмотреть все те снимки, которые мне выслали. Внимательно все изучить и, сука, хоть что-то найти, что могло бы доказать, что Маша на самом деле ни к чему не причастна. Может, будут намеки…
Но блядь, просто застываю, когда вижу новое письмо от того самого мэйла. Рука дрожит как у алкаша, когда я открываю его и натыкаюсь на новые фотки.
И опять Маша с Полянским.