Он посмотрел на часы. Спектакль должен был вот-вот закончиться. Лана, вероятно, выйдет вместе с фон Шюсслером, и они сядут в «Даймлер». Меткалфу нужно ухитриться попасться ей на глаза, причем так, чтобы его не заметил фон Шюсслер. Ему необходимо сообщить ей, что им нужно срочно встретиться. Он подумал было дать записку шоферу и попросить передать пассажирке, но тут же отказался от этой идеи, так как шофер работал у фон Шюсслера, вероятно, сохранял лояльность немцу и мог бы любую записку отдать своему хозяину. Нет, единственный способ любого контакта с Ланой состоял в том, чтобы сделать это лично, как только она выйдет из театра.
Если только… Были и другие пути. Можно нанять мальчика-рассыльного, который вручил бы ей букет со спрятанной запиской. Да, это могло получиться. Он осмотрелся и вдруг увидел, что шофер направился к дверям. Зачем? Встретить фон Шюсслера внутри? Меткалф не заметил, чтобы кто-нибудь выходил, хотя водитель вполне мог подметить что-то такое, чего не видел Меткалф. Но в следующую секунду он услышал обрывок фразы, которую шофер произнес, обращаясь к охраннику, караулившему служебный вход: «Die Toilette».
Меткалф посмотрел на оставленный без присмотра «Даймлер» и принял опрометчивое решение.
Это была идея, возможно, безумная идея, но если она сработает, то проблему встречи с Ланой можно считать решенной.
Он обежал «Даймлер», повернул ручку и поднял крышку багажника. Просторный отсек был застелен идеально чистым ковром. Никаких чемоданов там не оказалось, что было естественно, поскольку Лана и фон Шюсслер отослали багаж раньше. Единственной вещью оказалось сложенное одеяло.
Если уж делать, то делать, не теряя ни секунды.
Он залез в багажник и, изловчившись, закрыл крышку. Замок щелкнул, и Меткалф оказался в темноте. Отодвинувшись к стене отсека, он нащупал одеяло, развернул его и укрылся.
Если все пройдет хорошо… если багажник никто не станет открывать, если его не обнаружат… Впрочем, никакого повода поднимать крышку ни у кого не было. Они доедут до замка, фон Шюсслер, Лана и водитель выйдут. Через несколько минут, убедившись, что поблизости никого нет, он откроет багажник и вылезет. Это был смелый и опасный маневр, но все же он представлял собой наилучший способ добраться до Ланы.
Если все пройдет хорошо. Если багажник не откроют.
А если и откроют? Он имел оружие, которым его снабдил Чип, и он воспользуется им, если его к этому вынудят.
Он протянул руку, пошарил в черной как смоль пустоте, переместился еще, пока не дотянулся до нижнего края крышки багажника и принялся искать ручку, отпирающую замок.
Но там ничего не было.
Только гладкое эмалированное железо.
Багажник не имел никакой внутренней ручки. Меткалф почувствовал, как на него нахлынула паника. Как, ради адского пламени, он будет выбираться отсюда? Он заперт!
Меткалф отчетливо чувствовал запах топливного выхлопа от работавшего вхолостую мотора, газы заполняли крошечное помещение, в котором он лежал скрючившись. От выхлопных газов автомобиля можно потерять сознание, даже умереть.
Он отчаянно шарил обеими руками по стенкам багажника, пытаясь отыскать какой-нибудь рычаг, кнопку, что угодно, лишь бы открыть проклятую крышку. Но ничего не находил – лишь гладкое холодное железо.
Христос на плоту!
Он угодил в ловушку!
Скрипач остановил автомобиль на круговой подъездной дорожке и медленно шел к замку, окидывая острым, как бурав, взглядом средневековую архитектуру. Здание было внушительным, что и говорить, но он видал и куда более прекрасные строения.
Новость о том, что его добыча находится в Берлине – явилась в родной город Клейста! – стала приглашением, вернее, провокацией, перед которой нельзя было устоять. Скрипач не любил оставлять дела незаконченными.
Он позвонил, и бледный седовласый слуга приоткрыл дверь.
– Herr Kleist? Darf ich Sie bitten, nuhrer zu treten?[101] – Главный дворецкий, которого уже предупредили о том, что следует ожидать визита человека из СД, пригласил его войти в той покровительственно вежливой манере, которую можно было бы использовать, разговаривая с торговцем. Это был неприкрытый вызов, но Клейст решил проигнорировать его.
– Ваш хозяин дома? – спросил Клейст.
– Нет, main herr, как я уже сказал вашему шефу…
– Он не мой шеф. Когда вы ожидаете фон Шюсслера?
– Граф фон Шюсслер не ожидается в течение самое меньшее двух часов. Он в Берлине, в Доме оперы.
– У вас были какие-нибудь посетители?
– Нет.
– Жена и дети фон Шюсслера дома?
– Нет, – не скрывая раздражения, ответил дворецкий. – Они проводят каникулы в горах.
Скрипач умолк, принюхиваясь к сырым плесневым запахам старого замка, едва уловимому зловонию древнего камня, смешанному с вонью разлагающихся органических веществ. Все это перебивали запахи моющих средств, политуры для серебра и для мебели и слабый след женских духов. О присутствии мужчин говорил лишь запах der hausdiener, с которым он сейчас разговаривал, и острый аммиачный дух от недавно прошедшего чернорабочего. Запах фон Шюсслера не ощущался. Женские запахи были слабыми, указывая на то, что женщины отсутствовали самое меньшее неделю.
Скрипач возвратился к автомобилю через несколько минут, заметно упав духом. Похоже, что он оказался в тупике. Может быть, американец попытается войти в контакт с фон Шюсслером позже, сегодня ночью или завтра. Это, конечно, было теоретически возможно.
И потом, когда он уже открыл автомобильную дверь, порыв ветра принес след запаха, который привлек его внимание.
Очень слабый след.
Его ноздри раздулись и затрепетали. Кто-то побывал здесь в течение последних нескольких часов. Кто-то, носящий совершенно новую – только что из магазина – шерстяную одежду и совершенно новую кожаную обувь. Не слишком много жителей Берлина имели новую одежду. Каждый носил то, что имел. Он покрутил головой, чтобы поймать еще одно дуновение запаха. Мужчина – в этом он был точно уверен. И не немец: нет запаха пива, ячменя, картофеля, который источали большинство немецких мужчин. Он уловил также присутствие запаха мыла – не душистого мыла, не простого мыла, а чего-то более тонкого, иностранного.
Дорогого пальмового мыла. Да, он был уверен. Это американец. Одетый в совершенно новый шерстяной – из вываренной шерсти – костюм и обутый в совершенно новые кожаные ботинки. Запах альпийской, возможно, тирольской одежды. Которую носит американец.
Он осторожно прикрыл дверь автомобиля и возвратился в замок.
Слуга нисколько не был рад второй встрече с офицером СД.
– У вас не было никаких посетителей? – веско проговорил Клейст.
– Вы уже спрашивали меня об этом, и я ответил вам: никого.
Клейст кивнул.
– Я вижу, что вы имеете сторожевых собак для охраны владений. Не было ли сегодня вечером среди них какого-то волнения?
– Нет… вообще-то да, пожалуй, что было, но это не обязательно означает…
– У вас был посетитель. Кто-то, посетивший, по крайней мере, ограду замка. Совсем недавно. И он еще вернется.
Оберфюрер СС Вальтер Рапп, начальник отдела VI Reichssicherheitskauptamf, уставился на Германа Эхлерса.
– Клейст действительно уверен, что Меткалф там побывал? – требовательно спросил он у своего подчиненного.
– Так он сказал.
– Слуги это подтверждают?
– Очевидно, нет.
– В таком случае почему он так считает?
– Говорит, что нашел улики, но ничего не разъясняет. Но абсолютно уверен.
– Улики… – вполголоса повторил Рапп, поднимая трубку телефона. – Что ж, чего у нас в достатке, так это агентов гестапо, – заявил он. – Я хочу, чтобы в замок немедленно отправили команду.
«Даймлер» тронулся с места.
Две минуты назад Меткалф услышал рядом голоса, один из них принадлежал Лане. От звука этого голоса на сердце у него сразу стало легче, и даже поутихла паника, которую он испытывал, будучи запертым в багажнике.
Затем послышался звук открываемой автомобильной двери, потом она закрылась. Он приготовился к тому, что в следующую секунду могла подняться крышка багажника. Он мрачно оценил черный юмор ситуации, когда было непонятно, что хуже: оставаться запертым в багажнике на обозримое будущее или оказаться обнаруженным шофером. Если произойдет последнее, то у него не останется иного выхода, кроме как наброситься на шофера и вырубить его, но это означало бы поднять тревогу и погубить весь свой план.
Автомобиль разгонялся, мягко урча мотором. Лана и фон Шюсслер сидели всего лишь в нескольких футах от него, в пассажирском салоне. Они о чем-то разговаривали, но он не мог разобрать слов за шумом мотора. Он думал о том, что сам скажет ей, о чем он собирался спросить ее, и попытался представить себе ее возможную реакцию. Она была храброй женщиной и практичной, но она могла повести себя непредсказуемо. Схема, которую он собирался ей предложить, была дерзкой до наглости, если не до смешного.
И еще она была опасной.
Но это был единственный способ спасти и операцию «Die Wolfsfalle», и Лану.
Мотор «Даймлера» заревел громче, перейдя на пониженную передачу; Меткалф почувствовал, что машина взбирается на холм. Они приближались к замку и, вероятно, достигли крутого участка дороги, заканчивавшегося как раз перед воротами замка. Потом автомобиль замедлил ход и приостановился; наверно, шофер ожидал, пока откроют ворота. Затем послышались другие голоса, громкие выкрики раздавались где-то поблизости. Можно было подумать, что в воротах столпилось множество народу; Меткалф попытался сообразить, что здесь происходит. Но уже через несколько секунд автомобиль снова двинулся с места, на сей раз гораздо медленнее. Вот он остановился, и дверь открылась. Он услышал неприятный скрипучий голос фон Шюсслера, ему ответил мелодичный чувственный голос Ланы. Он слышал, как их шаги прошелестели по гравию, затем хлопнула дверь.