— Братья, быстрее! — крикнул он.
Заратан подбежал к Киру. Позади слышался топот Варнавы.
— У тебя есть план бегства? — спросила Калай Кира.
— Нет, но я думал…
— Тогда помолчи и иди за мной. У меня позади моей хижины пришвартована лодка.
Калай выскользнула наружу и побежала напрямик через сад. Черный капюшон свалился с головы, и ее рыжие волосы развевались за спиной, как языки адского пламени.
Кир побежал за ней, хотя Заратан не понимал почему. Но выбора у него не было, и он последовал за Киром, а вслед за ними — и Варнава. Они миновали ворота сада. Четыре темные фигуры двигались прямо к прачечной. Юноша тут же начал задыхаться. Его шаги громыхали по каменистой дороге. Тяжелый мешок с книгами казался огромным камнем. Он уже было подумал, не бросить ли его, но брат Варнава держал свой мешок так, будто он был ему дороже жизни. Чтобы не опозориться, Заратан был вынужден последовать его примеру.
На бегу он постоянно оглядывался, уверенный в том, что их преследуют. Воображение рисовало ему зловещие фигуры, готовые вонзить кинжалы ему в спину.
Когда они спустились на берег, приближаясь к темным блестящим водам Нила, Заратан не увидел ничего, кроме толстого камыша, окаймлявшего мелководье. Калай побежала прямо сквозь камыш, и метелки зашуршали по ее плащу.
Заратан пробирался за ними. В нос ударил густой запах грязи, травы и речной воды. Вокруг его головы зажужжала мошкара. Он принялся прямо на бегу хлопать себя по лицу, чтобы его не кусали.
Лодка оказалась не такой, какую Заратан ожидал увидеть в качестве собственности прачки. Дощатая, длиной где-то в пятнадцать локтей, от высокого носа тянулась веревка, которой она была причалена. Внутри было три скамьи и несколько весел.
— Где София? — спросил Кир.
Он знал, что девочка часто допоздна оставалась у прачки, помогая ей.
— В городе. В безопасности, — ответила Калай, развязывая узел на веревке.
Сквозь звуки ее голоса Заратан услышал крики вдали. Он судорожно сглотнул, представив себе убийц с кинжалами в руках, которые могут выскочить из камыша в любой момент.
Кир столкнул лодку с отмели и держат ее, пока остальные забирались внутрь. Заратан, едва отдышавшись, залез в лодку, которая закачалась под ним. Он поспешно сел, прижимая мешок с книгами к своей вздымающейся груди.
Кир оттолкнул лодку от берега и залез внутрь, тут же схватив весло. Калай уже сидела на носу с веслом в руках и гребла. Посередине между ними оказались Заратан и Варнава с тяжелыми мешками в руках.
К тому времени как Кир и Калай вывели лодку на середину реки, небо окрасилось в яркие рассветные цвета. Сквозь деревья, стоящие по берегу, Заратан увидел языки пламени, вырывающиеся из окон базилики. Над рекой разносился грохот ломающегося дерева и камня.
— Боже правый, что мы сделали, чтобы заслужить это? За что наказаны? Где Господь наш? — зашептал Заратан.
— Расщепи кусок дерева, и Он будет там. Подними с земли камень, и найдешь Его,[27] — тихо произнес сидевший позади него Варнава.
— Опасно цитировать Евангелие от Фомы, брат, — со слезами сказал испуганный Заратан. — Оно не вошло в число двадцати семи утвержденных книг. Что, если тебя кто-то услышит? Тебя обвинят в ереси и казнят! Всех нас казнят!
— Я буду продолжать цитировать Фому, брат, так же как и Петра, Филиппа и Марьям. В их словах — свет. Я отказываюсь жить во тьме, даже если мне прикажет сделать это моя собственная церковь, — ответил Варнава.
Тяжело вздохнув, будто приняв нелегкое решение, он обратился к Киру.
— Кир, пожалуйста, держись поближе к берегу. Мне нужно остановиться и сойти на берег рядом с хребтом Гебель эт-Тариф.
— Да, брат, но ненадолго. Пока мы не убрались подальше отсюда, мы в опасности.
— Понимаю.
Заратан лег грудью на мешок, обхватив его руками, и позволил покачивающейся лодке убаюкать его.
— Заратан, дай мне твой мешок, пожалуйста, — сказал Варнава.
Юноша отдал мешок, и старший монах принялся перебирать уложенные в него книги. Некоторые он откладывал в сторону, другие оставлял в мешке. То же самое он проделал и со своим мешком. У него получились две внушительные стопки книг. Затем он по-новому сложил их в мешки.
— А почему брат Варнава так беспокоится насчет этих книг? — спросила Калай, оборачиваясь к Заратану.
— Недавно был созван собор епископов в Никее, городе в Малой Азии. Они объявили многие священные книги, которые мы почитаем, еретическими. Всякий, кто будет уличен в их чтении или переписывании, будет обвинен в измене и приговорен к смерти.
Калай отвернулась и снова принялась грести.
— Что ж, если они убивают лишь тех, кто умеет читать и писать, тогда я в безопасности, поскольку не умею ни того ни другого.
— Ты была в безопасности, — сказал Кир с кормы, — пока не начала помогать нам. А теперь ты в такой же опасности, как и мы.
— Ты думаешь, они станут искать вас? Преследовать?
— О да! — ответил Кир.
Долгое время никто не говорил ни слова. Все просто смотрели на блестящие волны, прокатывающиеся вдоль борта лодки.
— Да они просто обязаны нас преследовать, — слабым голосом проговорил брат Варнава. — У них нет выхода. Они боятся, что мы знаем, где она.
Где-то к югу от них заревел верблюд.
— Где что? — спросил Кир.
Варнава не ответил. Он сложил ладони над мешком с книгами, закрыл глаза и начал молиться.
Солнечный и теплый летний день. Справа от тебя блестит на солнце озеро Киннереф, словно его поверхность вымощена плитами из нефрита. В воздухе повис аромат жареной ягнятины, дети на берегу играют вокруг костра, в пламя которого стекают капли жира с жарящегося мяса.
— Но это бессмысленно, Иешу, — возражаешь ты. — Почему мы должны прощать злых людей, таких, как римляне? Если Господь и вправду существует, Он должен был бы сорвать их с лица земли и низвергнуть в бездну, чтобы освободить нас от этой кары.
Загорелое лицо Иешу, мокрое от пота. Усталые темные глаза. Он поправляет свой белый гиматий, чтобы прикрыть лоб от палящего солнца.
— Я тоже долго не мог понять, почему злые люди тоже заслуживают прощения… или почему вообще кто-либо заслуживает прощения. Все мы бездумные и жестокие, озабоченные только собой и своими потребностями. Вот в чем дело, как я думаю.
Ты потрясаешь кулаком в воздухе.
— Дело? Какое? Дело в том, что прощение не имеет причины? И является лишь проявлением милости Божией?
Он сжимает губы.
— Нет. Я думаю, что в конечном счете прощение — тяжкая и неустанная битва за освобождение от себя, пока не останется ничего, и все это — во имя другого.
Злоба сжимает тебе грудь.
— Не подразумеваешь ли ты, что мы должны простить римлян за все то, что они сделали с нами? Они убивают наш народ тысячами. Не хочешь ли ты сказать, что мне следует отдать себя целиком ради того, чтобы Бог освободил их от наказания, которого они заслуживают?
Он с тоской смотрит на тебя, а потом отвечает, тихо, но звучно и мелодично.
— Да, именно так. Потому что истинное прощение — это ощущение присутствия Синая в каждом биении твоего сердца. Ты чувствуешь это, брат?
В ответ ты молча смотришь на него, сжав побелевшие губы.
— Ты слышишь эхо Гласа Божия в твоем дыхании? Оно здесь. Оно всегда было, есть и пребудет здесь, но пока ты не услышишь и не почувствуешь присутствие божественного во всем, ты не сможешь простить ни римлян, ни себя самого.
Ты надменно складываешь руки на груди.
— Думаю, Иешу, ища корни древа познания, ты потерялся среди его листьев.
— Возможно, — отвечает он, улыбаясь и наклоняя голову. — Если и так, то я должен работать еще упорнее и надеяться, что Бог найдет меня.
Глава 6
Они гребли уже около часа, когда Варнава внезапно заговорил.
— Здесь, Кир. Причаль к берегу вот в этой прогалине в камышах, — сказал он.
Стебли камыша зашуршали по борту лодки. Заратан, перегнувшийся через борт, поскольку его тошнило, поднял голову и увидел, что Кир и Калай ведут лодку к берегу. Свет звезд отражался от блестящего песка, делая его похожим на усыпанное бриллиантами одеяло.
— Зачем нам останавливаться? — спросил Заратан, вытирая рот рукавом.
От ужасного вкуса желчи во рту ему хотелось снова согнуться пополам.
— Это недолго, — ответил Варнава.
— Нам нельзя останавливаться! — крикнул Заратан.
Но похоже, никто не обращал внимания на его слова. Что с ними? Образы погибших братьев, казалось, были навсегда вырезаны на внутренней стороне его век, он не мог даже моргнуть, чтобы тут же не увидеть их перед собой. А Варнава хочет, чтобы они остановились!
— Нам надо двигаться дальше! — крикнул он. — Нам нельзя останавливаться! Если мы остановимся, они догонят нас и убьют!
— Заратан, успокойся, пожалуйста. Все в порядке, — сказал Варнава, слегка похлопав его по плечу.
Казалось, этот жест лишь усугубил состояние Заратана. Резкий запах мочи и крови снова ударил ему в нос. Он упал на борт лодки, и его опять стошнило. Когда спазмы в желудке прекратились, он устало оперся подбородком о борт лодки и невидяще уставился на отражение звезд на гладкой поверхности речной воды. Его трясло и знобило, как в лихорадке.
Мощный край хребта Гебель эт-Тариф возвышался на полсотни человеческих ростов, нависая над берегом. Заратан вдохнул прохладный воздух, который остудил его горящие легкие, и посмотрел на скалу. Каменная стена была испещрена дырами и выступами породы, освещенными сиянием звезд. На них сидели совы, сверкая глазами.
Кир прыгнул за борт и вытащил нос лодки на берег. По колено в воде он пошел обратно, чтобы помочь выбраться остальным.
Заратан выскочил первым. Обернувшись, он увидел, что Варнава взял его мешок с книгами и неуверенно пошел вперед, шлепая ступнями по воде. Сейчас он был похож на растолстевшего пьяного ибиса. И что он будет делать с этим мешком здесь, в темноте? Он же не собирается разжечь костер, чтобы почитать? Старый дурак. На этом их бегству пришел бы конец, скорый и кровавый.