Несмотря на свои опасения, Калай слезла с лошади, то же самое сделал и Заратан. Лишь Кир остался сидеть верхом.
— Кир, — обратился к нему Варнава. — Давай пошли с нами.
Лошадь помотала головой. Звякнула упряжь.
— Мне нужно осмотреть местность, — ответил Кир. — Я слезу с лошади сразу же, как удостоверюсь в том, что вы здесь в безопасности.
— Хорошо, хорошо, — согласился Варнава, понимая, что спорить бесполезно. — Как только мы увидимся с Ливни, я пошлю к тебе Калай.
— Хорошо.
Из-за занавеси вышел Тирас. Вместе с ним появился еще один мальчишка лет тринадцати, с кудрявыми рыжими волосами, зелеными глазами и кучей веснушек на лице, явно кельтских кровей.
— Хозяин приглашает вас войти, — сказал Тирас, махнув рукой в сторону входа.
Варнава сдвинул занавесь в сторону и, пригнувшись, вошел в пещеру. Тирас и второй мальчишка последовали за ним.
Внутри оказалось куда просторнее, чем он подумал сначала. Вдалеке горели зажженные свечи, до потолка пещеры было где-то двадцать локтей, и в ее стенах виднелись несколько отверстий, входы в коридоры. Сквозь тонкую ткань одеяния Варнава почувствовал тепло. Его тело облегченно вздрогнуло, отходя от холода.
Следом за ним внутрь вошли Заратан и Калай.
Калай поправила оружие, заткнутое за пояс.
— И где же убийца? Погулять вышел? — спросила она.
Тирас нахмурился, не понимая, о чем она говорит, но догадываясь, что в ее словах скрыто оскорбление.
— Я никого не вижу, — сказал Варнава. — Возможно, он в другой части пещеры.
Он сделал два шага вперед, но Тирас остановил его.
— Нет, не сюда, брат. Следуй за мной, пожалуйста.
Он жестом показал на туннель справа от них.
Варнава и Калай пошли следом за двумя молодыми послушниками.
— Я останусь здесь на страже! — визгливо сказал Заратан.
— Киру будет намного спокойнее, если ты прикроешь его, — едко заметила Калай.
Коридор закончился, приведя их в большую пещеру с закопченными стенами. Стоящие в ряд на длинном столе свечи бросали колеблющийся свет на каменные своды. Округлая пещера около тридцати локтей в поперечнике и около десяти локтей в высоту, все стены покрыты дырами, словно сотами, внутри которых — множество книг, свитков и принадлежностей для письма.
Варнава улыбнулся. Даже посреди пустыни библиотекарь не может прожить без книг. Он поставил на стол свой мешок с книгами.
— Иди сообщи Киру, что все в порядке, — сказал он Калай.
— Святая невинность, — ответила она, приподняв тонкие рыжие брови. — Я не вижу ничего, что бы свидетельствовало о безопасности, кроме…
Занавесь на другом конце пещеры резко откинули, и из-за нее появился Ливни, постаревший, седой, в заплатанных коричневых лохмотьях, развевавшихся вокруг его тела, словно не истлевший до конца саван.
— Тирас! Узия! Принесите нам вина и чего-нибудь поесть! — крикнул Ливни, бросаясь к Варнаве мимо ошарашенных мальчишек.
Он обнял его так, что у старого монаха едва не треснули ребра.
— Варнава, мой дорогой друг! Как здорово, что ты приехал ко мне! Сколько лет прошло, а? Двадцать, двадцать один? Ты хотя бы нашел деревушку Астемо?
Ливни был огромным мужчиной с мощными плечами и руками, наверное, вдвое толще, чем у Варнавы. Седеющая грива каштановых волос ниспадала ему на плечи, обрамляя бородатое лицо.
Варнава с трудом вырвался из хватки его могучих рук и засмеялся.
— Не совсем. Все еще ищу.
— Я всегда думал, что это где-то в районе Элеутерополиса.
— Я тоже. Просто не нашел никаких доказательств, подтверждающих это предположение. Ливни, это Калай, наш друг, — добавил Варнава, показывая жестом на Калай.
Только что, не более двадцати ударов сердца назад, Калай вынула из-за пояса кинжал и припала к земле, как готовая к прыжку волчица.
Обернувшись к ней, Ливни замер, разглядывая ее огромными серыми глазами.
— Сначала я подумал, что ты ангел, — доброжелательно сказал он. — А теперь не без удовольствия понимаю, что ты из плоти и крови. Пожалуйста, садитесь оба. Мои братья скоро придут и принесут питья и еды.
— Я постою, — ответила Калай, небрежно покачивая рукой с кинжалом.
— Но ты, должно быть, устала, садись, пожалуйста.
— Нет.
Ливни нахмурился.
— Ты собираешься стоять всю ночь, после того как несколько дней ехала на лошади?
— Возможно.
Глаза Ливни расширились еще сильнее.
— Ты, похоже, не очень-то словоохотлива?
— Если отбросить весь свиной навоз этой жизни, то и слов потребуется не слишком много, — наклонив голову, ответила Калай.
Губы Ливни медленно растянулись в улыбке, и он утробно расхохотался. Звук эхом отразился от купола пещеры.
— Прекрасная женщина, не лишенная чувства юмора! Благословение Господне.
Калай глянула на него, прищурившись, убрала кинжал в ножны и выпрямилась.
— У тебя необычный взгляд на мир, брат.
— Да, но пусть это тебя не беспокоит. Я безвреден.
— Я слышала иное, — еле слышно сказала Калай. Затем добавила громче: — Прости, но я должна пойти и сказать моим товарищам, что здесь безопасно.
— Конечно, здесь безопасно, — сказал Ливни не без нотки негодования в голосе.
Кинув на него скептический взгляд, Калай вышла.
Ливни проследил, как она скрылась в туннеле, и его лицо смягчилось.
— Ее глаза заставили меня вспомнить Сусанну. Помнишь, какие они у нее были? Голубые, как кусочек неба, упавший на землю.
— Я помню. Думаю, Калай не слишком везет: каждому мужчине она напоминает женщину, которую он потерял.
Ливни горько улыбнулся.
— Да, — тихо сказал он. — И понимаю, что это может смутить ее душу. Как она оказалась вместе с вами?
— Она была прачкой при нашем монастыре.
Ливни приподнял брови.
— Зачем же Господь наш решил столь сурово испытать целомудрие твоих монахов?
— Знать не знаю, — ответил Варнава, с трудом сдержав улыбку.
Ливни задумчиво погладил бороду ладонью.
— А до того, как она стала прачкой? Чем она занималась?
— Я не знаю, чем она зарабатывала на жизнь. Но для меня это не имеет значения.
В глазах Ливни появилось выражение печальной задумчивости.
— Она не покаялась?
— Нет, и, будь я на твоем месте, я не стал бы говорить с ней об этом. Я слышал, как она рассказывала, что ее семья погибла во время гонений. И она винит в этом церковь.
Варнава вспомнил, как случайно услышал разговор Кира и Калай тогда утром, на берегу Нила. Впоследствии он задумывался, не следует ли поговорить с ней по этому поводу, но решил подождать.
— Жаль. Но думаю, когда придет время, ты сможешь обсудить с ней учение Господа нашего.
— Если мы найдем выход из нынешнего затруднительного положения и выживем, то я готов рискнуть получить от нее кинжал между ребер.
Ливни махнул рукой в сторону темных стульев с высокими спинками, стоящих у стола.
— Садись. Рассказывай, что привело тебя ко мне.
Варнава примостился на один из стульев и резко выдохнул.
— Ты выглядишь лучше, чем я ожидал.
Ливни сел во главе стола. Когда он наклонился вперед, облокотившись на темное дерево столешницы, его длинные волосы упали с плеч. Сверкающие, полубезумные глаза были наполнены слезами.
— Мне приснилось, что ты придешь. Бог сказал мне, что надо быть готовым к твоему приезду. Я так рад тебя видеть.
— Господь сказал тебе? — спросил Варнава, испытывая такое же, как в былые годы, благоговение.
— О да, — ответил Ливни, оглядывая пещеру. — Здесь каждый камень дышит словом Божиим. Но он не сказал мне, в чем причина твоего прихода.
Варнава наклонился вперед и коснулся руки Ливни.
— Мне нужна твоя помощь.
— В чем? Это связано с тем, что лежит в этом старом мешке из газельей кожи? — спросил Ливни, показывая на мешок с книгами, лежащий на дальнем конце стола.
— Отчасти. У нас дело великой важности. Ты помнишь папирус? — спросил Варнава, переходя на шепот.
Улыбка исчезла с лица Ливни. Несмотря на то что они за свою жизнь перевели сотни свитков, старинных рукописей и текстов на кусках папируса, был лишь один документ, заслуживающий, чтобы о нем говорили шепотом. Ливни взял пальцы Варнавы в свои и крепко сжал.
— Ты нашел это! Скажи, что нашел!
— Нет, и извини, что заставил тебя надеяться. Именно поэтому я здесь.
Лицо Ливни обмякло, а серые глаза затуманились. Он внезапно понял все.
— Ты в опасности? Из-за папируса?
— В большей опасности, чем можно выразить словами. Несколько дней назад в наш монастырь прибыл епископ из Рима. Он привез нам эдикты, принятые собором в Никее. В ту же ночь монастырь подвергся нападению. Отравили еду на вечерней трапезе. Все погибли. Их убили из-за книг. Двое братьев, я и Калай сбежали, спустившись по Нилу на ее лодке. И я уверен, что нас до сих пор преследуют.
— Кто?
Варнава покачал головой.
— Римского епископа звали Меридий. Ливни, если они настолько напуганы, что готовы убить десятки невинных монахов, они способны на все. Когда мы уедем, тебе следует принять меры предосторожности.
Ливни запрокинул голову и одарил Варнаву самой кроткой улыбкой.
— Я пытался умереть в течение более чем двадцати лет, друг мой, и Бог не допустил этого. Тем не менее я, безусловно, приму меры предосторожности. Не для себя, конечно, но ради тех юношей, которые избрали путь обучения у меня.
— Я удивился, увидев их здесь. Ты больше не отшельничаешь?
— Я был отшельником, а стал учителем, — ответил Ливни, пожимая плечами.
Многие годы Ливни вообще никто не посещал, не говоря уже о том, чтобы остаться жить с ним и учиться у него, и, судя по всему, эта перемена его сильно радовала.
— Совместное чтение Священного Писания прежде всего и наши долгие беседы доставляют мне огромную радость. Я уже забыл о безмятежности…
В пещеру вошли Тирас и Узия. В их руках были две тарелки с хлебом и сыром, два кувшина с вином и керамические чашки с отбитыми краями. Они поставили все это на стол между Варнавой и Ливни.