А «серый кардинал» Михаил Андреевич не прерывал связей со Ставропольем. Даже заговор против Хрущева оформился как раз здесь, в Тебердинском заповеднике, куда под видом охоты съезжались главные участники. Обеспечивал эти тайные совещания Кулаков, покровитель Горбачева. Судя по всему, так или иначе он был связан с Сусловым — у Брежнева или Подгорного никакой опоры на Ставрополье не имелось. И в отпуска на минеральные воды ездил не только Андропов. Суслов тоже. Иногда компанию ему составлял Громыко, которого Михаил Андреевич в значительной мере прибрал под свое влияние.
Факты позволяют уверенно предположить, что на Горбачева «положил глаз» и стал его поддерживать именно Суслов. Вскоре после избрания первым секретарем Ставропольского крайкома, в 1971 г., Михаила Сергеевича направили в Италию, на симпозиум молодых политиков левых партий. Это не могло обойтись без Пономарева и Суслова. А в 1973 г. заговорили о переводе Горбачева в Москву. Секретарь ЦК Демичев предложил ему место Яковлева, отправленного в Канаду, возглавить отдел пропаганды ЦК. Но Михаил Сергеевич отказался. После того, как посоветовался с Сусловым. То есть между ними уже существовали некие отношения, если не доверительные, то по крайней мере «серый кардинал» держал Михаила Сергеевича в поле зрения. Рассудил, что это поле деятельности для него не подходит. Зато в следующем году, сохраняя пост «хозяина» Ставрополья, Горбачев был избран председателем комиссии по делам молодежи Верховного Совета СССР. Должность не обременительная, но представительная — «светиться» на конференциях, конгрессах, в президиумах, да и в столицу наезжать почаще.
Потом председатель Госплана Байбаков звал Горбачева к себе заместителем по сельскому хозяйству, его выдвигали и на пост Генпрокурора вместо состарившегося Руденко. Однако эти должности были «тупиковыми», в стороне от партийной верхушки. А в 1976 г. сняли министра сельского хозяйства Полянского. За это направление в Политбюро отвечал Кулаков, прежний покровитель Михаила Сергеевича. Теперь предложил поставить его министром вместо Полянского. Однако новые покровители сочли ненужным, чтобы Горбачев и Кулаков оказались «в одной связке». У них на ставропольского лидера уже были иные планы.
Один из «аристократов духа» Георгий Арбатов вспоминал, что впервые услышал о Горбачеве весной 1977 г. В разговоре с Андроповым он коснулся болезни Брежнева. Посетовал, что руководство состарилось, а подходящих кадров на замену нет. Андропов отчитал его, что он просто не знает людей. «Слышал ли ты, например, такую фамилию — Горбачев?» Тот признался, что нет. «Ну вот видишь, а подросли ведь люди совершенно новые, с которыми действительно можно связать надежды на будущее». То есть Андропов уже считал его «своим» кадром.
Хотя как раз в это время, в 1977 г., старый друг Горбачева Зденек Млынарж, выпустил в Чехословакии диссидентское воззвание «Хартия 77». Его прижала местная госбезопасность, и он эмигрировал в Австрию. Был принят там в Институт международной политики. Начал заниматься разработками и распространением на Чехословакию «демократических» идей. Естественно, контактируя со спецслужбами Запада. Неужели председатель КГБ не удосужился разузнать о таких связях Михаила Сергеевича? Или… именно это устраивало Андропова? Или он вынужден был принять мнение неких более могущественных лиц?
А Горбачев с супругой тогда же, в 1977 г., решили вдруг провести свой отпуск необычным образом. Проехаться через всю Францию на автомобиле с переводчиком. Впоследствии заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК В. Севрук утверждал, что Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна попали в поле зрения экспертов ЦРУ еще в 1971 г., в Италии. Теперь для этого предоставились куда большие возможности. Можно не сомневаться, по пути им встречались «случайные» люди, говорившие по-русски. С высокопоставленными туристами заводили знакомства французские бизнесмены, политические деятели. Специалисты считают, что в подобных случаях прямая вербовка применяется редко, она не обязательна (и может отпугнуть партнера). Но составляются психологические портреты, определяются слабые места, подходы. А Раиса Максимовна ошалела от Франции, объявляла во всеуслышанье — нам надо жить так, как французы! Да и «единомышленник» Горбачевых Млынарж наверняка многое рассказал о них западным партнерам.
В октябре того же года Ставрополю исполнялось 200 лет, город наградили орденом. Вручать его приехал Суслов. В свою «вотчину» он явился по-семейному, взял с собой дочь Майю. Горбачевы все время проводили возле гостей, Раиса Максимовна буквально приросла к Майе. А когда узнали, что у дочки выпал день рождения, тут уж разошлись в торжествах и поздравлениях, завалили ее дорогими подарками. Вручили «сувениры» и для других членов семьи — шикарное импортное ружье для подводной охоты, моднейшую кожаную курточку для внука и другие «мелочи» [117]. Идеолог партии не отказался, взял. Спрашивается, зачем было Суслову подводное ружье? И неужели он при своем положении не мог достать таких курточек? А самому ему вообще ничего не требовалось. Он был аскетом, ел только гречневую кашу с молоком, ходил в старом пальто и неизменных калошах, ездил со скоростью 40 км в час. Но он оценивал «верность», услужливость. Все говорит о том, что его благоприятное впечатление о Горбачеве подтвердилось.
Вокруг одряхлевшего и впадающего в маразм Брежнева все более напряженно закручивалась борьба за власть. В Политбюро имелись руководители гораздо более молодые, чем Леонид Ильич или Суслов: Кулаков, Романов, Гришин. Дееспособные, энергичные. Но каждый из них был сам по себе. А у Суслова существовала разветвленная теневая группировка. Координировались усилия пропагандистского аппарата, международников, сереньких и незаметных партийных чиновников, мощного ведомства Андропова.
КГБ принялся расследовать преступления в московской торговле, закрутились «рыбное» и прочие подобные дела. Но лица, виновные в крупных махинациях, как правило, опирались на знакомства в окружении Гришина. Таким образом собирался компромат на него — вон каких помощников пригрел, какие безобразия допустил в столице. Про Романова, честнейшего патриота, великолепного организатора (и с диссидентами у себя в Ленинграде боровшегося куда более успешно, чем Андропов), вдруг из неведомых источников была запущена грязная сплетня. Будто он «по-царски» справил свадьбу дочери в Таврическом дворце, и разгулявшиеся гости якобы перебили драгоценный сервиз Екатерины II, взятый ради такого случая из Эрмитажа [117, с. 212–213]. Это было абсолютной ложью. Но она распространилась по всей стране! Подрывался авторитет Романова, внедрялся отталкивающий образ коррупционера и «барина».
А Кулаков был «молодым» для советской верхушки, ему исполнилось 60 лет. Он был в чести у Брежнева, к юбилею получил Героя Социалистического Труда. Но операция против него разыгралась с двух сторон — из-за границы и изнутри. Западные СМИ наперебой стали передавать, что Брежнев тяжело болен, и на его место готовится Кулаков.
А «доброжелатели» подсказывали Леониду Ильичу: появился «соперник», «оппозиционер». Ну а свалить его не составляло труда. Ведь Кулаков отвечал за сельское хозяйство, приведенное в полный развал. Он стал сильно пить. 4 июля 1978 г. на пленуме ЦК Кулакова подвергли разгромной критике.
Ему стало ясно — карьере конец, скоро сместят с руководящих постов. 5 июля он еще справил 40-летие своей свадьбы, но торжество продолжилось тяжелой выпивкой со скандалами. В ночь на 17 июля Кулаков скончался. Официальный диагноз — паралич сердца из-за чрезмерного употребления алкоголя. Управляющий делами Совета Министров Смиртюков сообщал, что возле кровати нашли 2 пустых бутылки от коньяка. Есть и другая версия — застрелился. Горбачев приехал проводить в последний путь бывшего покровителя. На траурном митинге он впервые выступил на Красной площади. Символично. На похоронах.
А Брежневу уже рекомендовали Михаила Сергеевича на замену Кулакову. Он не сразу принял решение. 17 сентября 1978 г. состоялась «встреча четырех генсеков». Брежнев в сопровождении своего помощника Черненко ехал поездом в Баку, остановился на станции Минеральные воды. Здесь его уже ждали Горбачев и находившийся на отдыхе Андропов. Это было подобие смотрин, начальник КГБ как бы показывал своего протеже. Однако Брежнев и теперь не определился. Но сказали свое слово Суслов и Громыко. 27 ноября Горбачев был избран секретарем ЦК КПСС по сельскому хозяйству, вскоре стал кандидатом в члены, а потом и членом Политбюро. Суслов и Андропов ввели в руководство собственного «молодого» — в противовес другим «молодым».
Между тем положение СССР оставалось далеко не лучшим. Война в Афганистане привела к международной изоляции страны, ее отовсюду поливали грязью. А западные державы развернули очередную подрывную операцию против социалистического лагеря, в 1980 г. забурлили беспорядки в Польше, организованные «независимым профсоюзом» «Солидарность». Вот их-то подавлять было бы не в пример сложнее, чем в Венгрии или Чехословакии. Здесь бунтовали не интеллигенция и молодежь, а рабочие. Учитывая традиционный польский гонор, национализм, это было чревато серьезными боями, большой кровью. Правда, поляки и сами справились. Правительство возглавил министр обороны Ярузельский. Ввел военное положение. Митинги и демонстрации разогнали войсками, активистов «Солидарности» и прочих смутьянов пересажали. Ни один советский солдат в этих событиях не участвовал. Но… президент США Рональд Рейган обвинил в подавлении польских «свобод» СССР.
Впрочем, как ни парадоксально, всеобщие осуждения и санкции, введенные западными державами, отнюдь не мешали международной торговле. Из Советского Союза все так же исправно качали нефть и газ, расширяли экспорт. А СССР, разрушивший собственное сельское хозяйство, подрывавший иностранным импортом собственную промышленность, продолжал закупки ширпотреба и продовольствия! Даже США не допустили, чтобы наша страна слезла с американской «зерновой иглы», продавали огромные партии хлеба. Только делали это через третьи страны, в основном через Канаду — где сидел послом Яковлев, прекрасно находивший общий язык с партнера