чему? Правда. Просто надо было молчать, — припечатал Ромка с жёсткостью. — Ни к чему это всё тебе. И так проблем полно.
— Ну-у-у… — протянула я и призналась: — По правде говоря, ты меня вчера здорово отвлёк от этих самых проблем. Я так загрузилась, что про мужа почти не думала.
Ромка фыркнул, и его взгляд, который до этого был настороженным, заполнился весельем.
— Да ладно, серьёзно? Обалдеть!
— Женская логика, видимо, — я тоже улыбнулась, вновь примеряясь к ватрушке. — Даже если нравится один мальчик, но вдруг появился второй — надо обязательно и про него подумать.
— И что же ты надумала?
Я подняла глаза от ватрушки, и вдруг что-то произошло.
Есть такое слово — крючок. Используется оно по отношению ко многим вещам, не только к одежде. Но независимо от того, где оно используется, значит всегда примерно одно и то же.
Невозможность освободиться.
И я в полной мере прочувствовала эту невозможность, посмотрев на Ромку. Он будто зацепил меня своим взглядом, невероятно тёплым и чуть ироничным, заставил замереть, не в силах отвернуться. И забыть, о чём мы вообще говорили. Я просто смотрела на Рому, ощущая, как меня будто бы втягивает внутрь его тёмных глаз — я словно была не человеком, а туманом, который постепенно рассеивался от солнечного света.
— Надя, — тёплые пальцы коснулись ладони и сжали её. Из глаз ушла ирония, сменившись грустью, и я опомнилась.
— Прости, — пробормотала, зажмуриваясь. Что за наваждение! И что Ромка теперь про меня будет думать?
— Тебе не за что извиняться. Я сам виноват — и вчера, и сегодня. Говорю же, надо было молчать и дальше. А я умудрился открыть ящик Пандоры и теперь стараюсь срочно закрыть его обратно.
Горячие волны проходили по моему телу только от одного голоса Ромки. Хотя нет — он ещё продолжал держать меня за руку. Не гладил, не сжимал — просто держал, и всё.
А я боялась открыть глаза. Вдруг открою — и меня опять унесёт в неведомые дали?
— Давай, доедай свою ватрушку. — Ромка отпустил мою ладонь, и я вновь испытала разочарование. — И будем возвращаться в офис. Ты только… не переживай и не смущайся больше, ладно? Всё по-прежнему. То, о чём я тебе сказал вчера, — оно ведь много лет было, но ты не знала.
— А теперь знаю… — пробормотала я.
— Знаешь, но это единственное отличие от всего, что было и раньше.
«Иногда этого хватает», — подумала я, но больше ничего говорить не стала. Открыла глаза и, не глядя на Ромку, впилась зубами в ватрушку, уже не выбирая бок посимпатичнее.
25
Надежда
Ящик Пандоры…
Рома всё верно сказал.
Вот живёшь ты себе, живёшь, и не задумываясь о чём-либо, потому что нет нужды. А потом слышишь всего пару фраз — и открываешь в себе абсолютно новое знание.
Оказывается, Рома всегда мне нравился. Не только как человек, но и как мужчина. Иначе моя реакция на его своеобразное признание была бы совершенно иной.
Вот как так? Если бы мне о подобном кто-то рассказал или я прочитала что-то такое в книге — не поверила бы. Уж за двадцать-то лет можно сообразить, разве нет? Рома ведь сообразил, и, как я понимаю, давно. А я ничего не понимала, пока он не сказал.
Я тупая?
В чём причина моей слепоты? В том ли, что я вся была в Косте и детях? А может, в том, что Рома никак себя не выдавал? Ни разу я не замечала ни жарких взглядов, намёков тоже не было. Да ничего не было, кроме дружеского общения и полнейшего взаимопонимания по рабочим вопросам! Но у Семёна со мной то же самое. Или… нет?
Задумавшись, я анализировала собственное отношение к обоим коллегам, с которыми много лет сидела в одной комнате и видела их по восемь часов пять раз в неделю, и пришла к выводу, что отличия всё-таки есть. Их сложно сформулировать, но они есть.
С Ромкой у нас было больше точек соприкосновения, и разговаривать с ним мне нравилось сильнее. По правде говоря, я даже любила те дни, когда Семёна не было в офисе… и сама не понимала почему. До недавнего времени — не понимала.
Мне всегда нравилось, как пахнет Ромка, — тогда как туалетная вода Семёна в некоторые чувствительные для женщин дни вызывала у меня раздражение и головную боль.
И, наконец, обнимать и целовать Ромку — не трудовая повинность для меня. Других коллег я чмокала по праздникам, потому что так полагается, и только Ромку — с удовольствием. Без задних мыслей, но тем не менее…
Мелочи, да? Несомненно, мелочи. Но даже такие мелочи о многом говорили, особенно теперь. По сути, они стали первыми признаками приоткрытого ящика Пандоры. Но, что со всем этим делать, я не знала. Да и не только я — Ромка тоже не знал. Поэтому и молчал, что ситуация всё равно безвыходная. Но теперь вдобавок к нему мучусь и я тоже. Всё рассуждаю о том, что было бы, если бы…
Мы ведь познакомились здесь, в «Сове», оба уже будучи в браке. Я вскорости забеременела, у Ромки родился сын спустя пару лет, когда я работала из дома, официально находясь в декрете. Даже тогда уже ничего нельзя было сделать, а сейчас и подавно.
Впрочем, сомневаюсь, что в то время у Ромки имелось ко мне что-то существенное. Скорее, обычная симпатия… которая с годами переросла в нечто большее. Да, наверное, так. Вот только спрашивать у него об этом я не стану.
И без подобных разговоров у меня появилось ощущение, что Ромка своим случайным признанием закрутил воронку, как при рождении тайфуна, — и теперь, что ни предпринимай, пока тайфун не прокрутится, хорошенько переломав при этом всё на своём пути, не иссякнет.
26
Надежда
Чтобы отвлечься, когда возвращалась домой, решила полистать соцсети. И чёрт меня дёрнул зачем-то зайти на страницу Оли Шиззи, то есть Лиззи.
Её страница в запрещённой сети пестрела стандартными фотографиями человека, который зарабатывает блогерством, — всё такое красивое, блестящее, как из журнала, выверенные до миллиметра позы, одинаковая улыбка на всех снимках. Такая загадочная — полуоткрытые пухлые губы, жемчужный блеск зубов. И обязательно, на каждой фотографии, провокационное декольте. Ну, кроме тех снимков, что сделаны на улице, естественно. Если в помещении, то всё полуголое. Особенно меня впечатлила фотография, выложенная утром: Оля Лиззи и её завтрак, овсянка с клубникой. Снято было сверху, и, глядя на снимок, зритель невольно нырял девушке прямо в вырез и только потом, достаточно там погуляв, замечал собственно завтрак.
Вульгарно, пошло, но ярко и отчасти даже талантливо — это было сложно не признать, если вчитываться в посты. Я, как взрослый человек, понимала, что Оля зарабатывает рекламой, что в её ленте нет ничего случайного, и за всё ей платят денежку. Она, естественно, представляла каждый продукт как свою личную покупку или находку, но только дети могут в такое верить. Дети или очень наивные взрослые.
Книги, настольные игры, выставки, спектакли, фильмы, косметика — чего только не было на её странице! А это ведь только соцсеть с фотографиями, ещё же и видео есть…
Размах впечатлял. Я даже поймала себя на мысли, что мне было бы интересно узнать, как Оля Лиззи раскручивалась. Уверена, если Оксана начнёт публиковать нечто подобное у себя на странице, читать её будем мы с Костей и три близких подруги. Но не десять миллионов подписчиков.
Десять миллионов! Даже если активных среди них не более трети, всё равно впечатляет. И неудивительно, что Костя настолько заморочился…
В этот момент я словно споткнулась взглядом об одну из фотографий, сделанных примерно две недели назад. Ничего особенного на снимке не было — Оля Лиззи сняла себя в собственной прихожей. Шикарная квартира, современная дизайнерская мебель, белый пол… В прихожей, да. Непрактично, но красиво, конечно. Зеркало в тяжёлой кованой раме, под ним комод… И на комоде рюкзак.
Увидев его, я сглотнула. У Кости был точно такой же рюкзак, он ходил с ним по выходным. В будни — с дипломатом, в выходные — с этим рюкзаком, чтобы было удобнее все покупки туда засовывать. Обычный чёрный кожаный рюкзак, не большой и не маленький, — если бы не фирменный брелок, который висел у этой модели на молнии переднего кармана, я и не узнала бы его.
Что это значило? Ничего, разумеется. Рюкзак не эксклюзивный, кроме Кости он может быть ещё у тысяч людей. В том числе и у Оли Лиззи. Вещь качественная, недешёвая — она такие наверняка любит. И мне надо выбросить из головы подобную ерунду.
Не знаю, зачем я заглянула в комментарии. Может, интуиция?
«Ой, Оленька! — писала какая-то девушка. — Очень симпатичный рюкзачок! Твой?»
«Нет. МЧ», — был краткий ответ.
Молодого человека, значит. Ну, Костю сложно назвать прям молодым… Но он и не старый. Хотя Оля Лиззи младше его лет на двадцать.
Ещё одно совпадение. Не многовато ли их накопилось за последние дни?
27
Надежда
Косте я ничего говорить не стала. Потому что если имя, произнесённое в полусне, — какое-никакое, но доказательство, то уж похожий рюкзак в чужой прихожей — точно нет. Скорее, это смахивает на паранойю, и Костя наверняка предложит мне вновь отправиться к психологу, раз меня кроет.
Два года назад так и было. После того как я решила, что нам лучше будет не разводиться, а налаживать отношения, Костя заявил, что записался к семейному психологу.
— Точнее, я нас обоих записал, — сказал он мне. — Там парные занятия. Проблемы в паре, значит, ходить надо вместе.
Я была очень удивлена — мне казалось, что для любого мужчины поход к психологу — это практически синоним слову «каторга». И возможен он только если по приговору суда. А Костя сам, без моей просьбы… Мне подобное даже в голову не приходило, а ему вот пришло. Хотя я потом узнала, что всё-таки он не сам догадался, а свекровь подсказала, но Костя же не стал отмахиваться, а внял её аргументам и действительно нашёл психолога. Отзывы читал, знакомых спрашивал…
Для меня это стало ещё одним доказательством того, что муж настроен серьёзно. А вот сейчас я уже думала, что совсем не обязательно. Может, Костя просто разыгрывал передо мной соответствующий спектакль? И не только передо мной, но и перед собственными родителями. Изображал любящего супруга, который просто вошёл не в ту дверь, а на самом деле…