Честно говоря, в течение выходных Костя практически не брал в руки телефон, а когда брал, сразу же его откладывал. И оба вечера — и в субботу, и в воскресенье, — удаляясь в ванную, муж оставлял мобильник на прикроватной тумбочке.
В первый вечер я косилась на телефон Кости, но взять его в руку так и не решилась. Я никогда не читала его переписку и не планировала начинать. Мне казалось, что это полное дно и, если имеются позывы заглянуть в мессенджер второй половины, лучше развестись. Но я и так всерьёз размышляла о возможности развестись… И знала точно, что если получу подтверждение измены, то больше не буду сомневаться.
Однако судьба надо мной будто издевалась, и, когда я в воскресенье всё-таки взяла Костин телефон и облазила все установленные у него мессенджеры, я не нашла там ничего подозрительного.
Переписка с Олей Лиззи была, кстати. Но выглядела примерно так.
«Здравствуйте, напоминаю, что мы ждём вас завтра в нашем офисе в три часа дня».
«А можно приехать на час позже?»
«Конечно».
И так далее и тому подобное. Я помнила, что у Кости есть второй телефон, но проверять ещё и его не захотела — и так было противно от самой себя. В принципе, при желании можно и третий телефон купить и припрятать где-нибудь в туалете. Велик риск попасться, но можно ведь?
Лишь перед сном, прислушиваясь к спокойному дыханию Кости, я неожиданно осознала, что кажется мне странным в его «официальной» переписке с Олей.
На той фотографии из боулинг-клуба он учил её играть… Неужели после такого общения Костя не поздравил бы её с Восьмым марта?
36
Надежда
Понедельник начался с неожиданности. Утром Костя, пока я умывалась, ковырялся, в свою очередь, в моём телефоне и, когда я вышла из ванной, решительно заявил, протягивая мне трубку:
— Установил тебе приложение, благодаря которому ты сможешь отслеживать мои перемещения.
— Как за ребёнком следить? — улыбнулась я, чувствуя растерянность. Но не только — ещё я ощущала себя абсолютно по-дурацки. Чем больше проходило времени и чем больше неоднозначных фактов появлялось у меня вокруг Кости и Оли Лиззи, тем сильнее я сомневалась в собственной адекватности.
— Как за неверным мужем, — хмыкнул Костя. — Ты же сомневаешься. Вот — буду у тебя как на ладони. Увидишь, что я из офиса сразу домой еду, а если где и бываю, то исключительно по делу, и в основном со свидетелями, как было в пятницу.
— Ну-у-у… — протянула я и предположила: — Ты можешь оставить телефон в офисе, а сам взять вторую трубу и умчаться куда душе угодно. Верхов всё равно тебя раньше вечера не хватится, с утра он спит.
Костя побагровел, а потом, нервно почесав красные щёки, предложил:
— Давай я ещё установлю приложение, которое позволит тебе подключаться к моему телефону и слышать, что происходит вокруг, через микрофон?
— Какие-то шпионские игры…
— Не шпионские игры, а обыкновенное желание невиновного человека, чтобы его не подозревали чёрт знает в чём, — вздохнул муж, подняв глаза к потолку. — Ты ведь все выходные ко мне приглядывалась. Ждала, что я буду куда-нибудь звонить или переписываться с кем-то. Я из-за этого даже вкуса маминого торта не чувствовал. Надя, у меня скоро психоз начнётся, клянусь! Хочешь, я на себя камеру повешу, а? Понаблюдаешь за мной недельку, может, успокоишься…
«Ага, ты недельку потерпишь, а потом опять…» — подумала я, но решила это не озвучивать. Вдруг я ошибаюсь?
— Костя, знаешь, что я думаю… — Я на мгновение отвела взгляд, посмотрела на часы над дверью — опаздываю… Если Максим Алексеевич придёт в офис вовремя, он меня на бутерброд намажет. Но лучше всё-таки поговорить с мужем, а потом уж идти готовить завтрак. — Может, нам развестись? Серьёзно, дети выросли, они переживут. А я…
— А ты вбила себе в голову какую-то дурь! — рявкнул Костя, рванул ко мне и обнял изо всех сил. — Наденька, ну пожалуйста, я тебя очень прошу. Ради нас, наших детей, моих родителей — не надо. Давай попробуем пережить это. У тебя просто кризис, спровоцированный тем случаем, когда я спросонья чужое имя шептал. Я не хочу разводиться. Я тебя люблю, мне с тобой хорошо. И тебе со мной — тоже. Не верю я, что ты думаешь — без меня будет лучше.
— Понятия не имею, как будет без тебя, — сказала я, пытаясь отстраниться. — Но я хочу попробовать.
— Надя, давай так, — Костя отстранился и заглянул мне в глаза. Проникновенно так, просяще, как кот, мечтающий о банке со сметаной. — Ты дашь мне три месяца. Всего три месяца! И если за это время не передумаешь, тогда подадим на развод. Согласна?
— Хороший компромисс, — кивнула я, не очень понимая, на что рассчитывает Костя. — Уверен, что я передумаю?
— Я на это надеюсь, — ответил муж и, наклонившись, крепко поцеловал меня в губы.
37
Надежда
Есть у меня одна подруга, которая несколько лет назад — раньше, чем я, — тоже столкнулась с изменой мужа и тоже не стала разводиться. Собственно, я думаю, это распространённое явление, если у людей дети и совместная ипотека. Я никогда с ней не обсуждала, почему всё так получилось, и когда вляпалась в то же самое, не рассказала об этом Инне, да и в целом никому не стала говорить. Не представляю, как люди подобным с кем-то делятся, — думать-то противно, не то что обсуждать.
Но, кажется, время пришло. Мне было интересно, как Инна это пережила, научилась ли вновь доверять мужу, вспоминает ли случившееся, не сомневается ли в своём решении. Может, она сможет поведать мне какое-нибудь тайное знание? Психолог не смог, родители мужа тоже, у Кости не получилось, а у Инны получится. Она ведь ходила в моих ботинках.
В результате я написала подруге, пока ехала в метро, и Инна почти сразу ответила, согласившись с моим предложением пойти куда-нибудь в субботу и зависнуть на пару часов. Ну вот и отлично!
Выскочив из метро, я пулей помчалась к офису «Совы» через сквер, который нужно было пройти насквозь, а сразу за ним находилось здание, где наше издательство арендовало половину третьего этажа. Я уже слегка опаздывала и нервничала по этому поводу — в отличие от Верхова, Максим Алексеевич, наоборот, был ранней пташкой и частенько приходил на работу к открытию офиса, проверяя при этом, кто уже пришёл, а кто задержался. И тем, кто опаздывал, доставалось на орехи. Увольнять-то он не уволит, но я всё равно не любила такие дни — потом до самого вечера было гадостное ощущение, будто я получившая двойку школьница, а не взрослая тётка за сорок.
Я уже пробежала половину сквера, как вдруг краем глаза заметила на одной из лавочек мужскую фигуру в куртке, показавшейся мне подозрительно знакомой. Ромка носил эту ужасную куртку цвета хаки, похожую на плащ лейтенанта Коломбо, последние лет пять, и не узнать её я не могла.
Притормозив, я посмотрела на Ромку и удивлённо вытаращила глаза, увидев, что он сидит на лавочке и… курит.
Двинувшись наперерез, через ближайший газон, я помахала Ромке рукой — он помахал в ответ, — а когда я подошла, затушил сигарету о металлическую ножку лавочки и выбросил окурок в урну.
— Не знала, что ты куришь, — пробормотала я, пристально глядя на Ромку. Глаза у него были уставшие, словно он всю ночь не спал, да и в целом вид был не очень. Костю я настолько вымотанным не видела ни разу, да и Семёна, а вот Ромка… да, приходил таким. Особенно в те месяцы, когда умирала его мать. — Что-то случилось, Ром?
— Не бери в голову, Надя, — ответил он, вставая, и демонстративно покосился на наручные часы на своём запястье. Обычные часы, не электронные, на кожаном ремешке. Кажется, Ромка говорил, что они достались ему от отца. — Пойдём, без двух минут десять, а нам ещё надо проходную пройти и подняться в офис. Опаздываем.
— Да переживёт Максим Алексеевич, не развалится, если мы раз в год опоздаем!
— Я в этом году уже опаздывал, — бледновато улыбнулся Ромка, и я фыркнула:
— А я нет. Скажу, что я тебя задержала.
— Это чем же?
— Заставила кормить местную кошку.
Ромка, знающий, как я люблю всю живность, но не завожу из-за мужа, рассмеялся, и из его глаз пропала часть какой-то звериной тоски, с которой он курил полминуты назад.
— Последние лет пять я не видел здесь ни одной кошки, так что Максим Алексеевич тебе не поверит. Да и он больше по собакам.
— Ром, — я свела брови, — почему ты не хочешь говорить? Я же беспокоюсь. Мы двадцать лет вместе работаем, я тебя с сигаретами ни разу не видела! И запаха никакого от тебя не чувствовала никогда…
Почему-то смутившись, я отвела взгляд, а Ромка, осторожно взяв меня за руку, пожал мои пальцы — спокойно, по-дружески, без всяких намёков, и сказал, улыбаясь:
— Спасибо за поддержку, Надя. Но рассказывать не стану, извини. Не по-мужски это.
— А молча курить — по-мужски?
— Именно, — подтвердил Ромка, кивнув, и отпустил мою руку. — Не волнуйся, всё в порядке. Никто не умирает.
— Ты молчун и конспиратор, — покачала головой я, почему-то вспомнив, как Костя врал Кристине, что у меня рак. Уверена, Ромка никогда бы так не сделал. Скорее, даже если бы его жена и вправду заболела, он бы всё равно не стал жаловаться коллегам. А уж тем более — врать…
— Какой уж есть, — хмыкнул он, ласково посмотрев на меня, и мы вместе пошли по направлению к офису.
38
Надежда
Увы, на этот раз нам с Ромкой не повезло, и мы столкнулись с Максимом Алексеевичем сразу, как вышли из лифта на нашем этаже. Шеф стоял возле турникетов и что-то искал в своём дипломате. Видимо, пропуск, ведь даже непростым смертным он порой нужен.
— Опаздываем, граждане, — буркнул Совинский, хмуро глянув на нас.
— Это не мы, а лифт, — ответила я, улыбнувшись. — Он долго ехал.
Максим Алексеевич хмыкнул и наконец с облегчённым вздохом достал из дипломата пропуск. Выпрямился и посмотрел на нас с Ромкой взглядом акулы, которая собирается завтракать.
— Переобуешься — зайди, Надя.