Я устала опасаться за нашу семью.
Устала вспоминать, каким крахом закончились эти отношения два года назад. Да, закончились — потому что потом они начались, но уже не такими, какими были прежде.
Устала рассуждать о том, что было бы, если бы я всё-таки не простила и позволила себе развод. По правде говоря, я ведь на самом деле именно этого и хотела… Просто не нашла в себе сил, да и искренне считала, что люди заслуживают второго шанса. И если уж и второй шанс был похерен, тогда…
А что тогда?
Господи, да была ли я счастлива эти два года? Точно не «да». Я натужно сохраняла семью, задвигала на задворки подсознания свои страхи и сомнения, улыбалась, шутила, изо всех сил строила из себя прежнюю Надю, весёлую и беспечную, не являясь ею уже давно.
И вот — получи, фашист, гранату. Оля.
Не сомневаюсь: если утром я спрошу у Кости, что это за Оля такая, чьё имя он шепчет перед сном на ухо жене, муж отшутится. А потом и вовсе может перейти в нападение, как к лучшему способу защиты, — начнёт говорить, что я ему не доверяю, что мне послышалось и вообще, если всё так плохо, давай опять пойдём к психологу.
А мне, похоже, не психолог уже нужен, а самый натуральный психиатр. Чтобы волшебные таблеточки прописал для счастья и спокойствия, раз иначе не получается.
Нет, не буду я у Кости ничего спрашивать. Сначала нужно убедиться, что всё действительно так, как я думаю, а потом уже предъявлять ему доказательства, безо всяких претензий и обсуждений.
И подавать на развод.
4
Надежда
Понимая, что если я так и не усну, то на работе буду эффективна как варёная курица для производства яиц, я всё-таки отправилась в спальню к мужу. Легла на своё место, постаравшись отодвинуться от Кости как можно дальше, закрыла глаза и принялась уговаривать себя поскорее отключиться, чтобы больше ни о чём не думать и проснуться уже по будильнику. А потом завтрак, общественный транспорт, работа — и станет легче. Я точно знаю, что станет, выяснила это опытным путём. На работе страдать некогда, иначе страданий навалят ещё сверху, и не только тебе, но и коллегам, за которых ты отвечаешь.
Увы, но подумать или сказать бывает легче, чем сделать. И я ворочалась, морщилась, вздыхала, но сна не было ни в одном глазу. И овец считала, и подушку переворачивала, и даже сама переворачивалась, переложив подушку в ноги. Без толку.
Отчаявшись, я отправилась на кухню за пустырником, и только после приличной дозы растительного успокоительного наконец смогла отключиться.
Проснулась я словно через секунду от щекочущих ощущений за ухом, ласковых поглаживаний по животу и вполне однозначной твёрдости, прижимающейся к моим ягодицам.
— С добрым утром, солнечная моя, — прошептал Костя со смешком и чмокнул меня в шею. — Ты с таким упоением дрыхнешь, что не слышала будильник. И судя по тому, в каком положении спишь, ночью страдала бессонницей. Что-то случилось?
Несмотря на то, что я понимала — Костя ничего предпринимать не станет, ибо некогда, — попыталась отодвинуться от мужа. Я не забыла, что случилось вчера вечером, и Костя был мне неприятен.
— Всё в порядке. На работе просто проблемы, — соврала я, садясь на постели. Костя не стал меня удерживать, но тоже приподнялся и, поймав мою руку, коснулся губами ладони.
Он стал так делать два года назад, после того как я узнала правду. До этого сроду рук не целовал.
— Увольняйся. Переходи на работу к нам. Тебя с руками оторвут, ты же знаешь.
Да, это было правдой. Мы с Костей начинали в одной и той же организации — в крупном издательстве, выпускавшем литературу на любой вкус. Позже, выйдя замуж, я ушла в издательство поменьше, не желая, чтобы на меня постоянно смотрели косо и сравнивали мои успехи с головокружительной карьерой мужа. Там с тех пор и трудилась.
— Не хочу, — ответила я, покачав головой. — Максим Алексеевич, конечно, тот ещё самодур, но у тебя не лучше.
— Это точно, — засмеялся Костя. — Верхов вчера дал жару. Думал, скальп с меня снимет.
И тут я не выдержала.
— А Оля кто такая? Ты во сне её имя бормотал.
Я пожалела, что сказала это, почти сразу, поскольку Костя тут же замер, а затем, сжав мою ладонь сильнее, вздохнул.
— Так вот почему ты плохо спала… — Муж выпрямился, продолжая держать меня за руку, и посмотрел в глаза. — Не надо было врать, Надюш.
— Ага, — скептически хмыкнула я. — Надо было тебя сразу разбудить и потребовать отчёт.
— На самом деле именно так и стоило поступить, — серьёзно отозвался Костя. Его голубые глаза были полны укоризны. Когда-то давно они казались мне красивыми, но уже давно не кажутся. Теперь они напоминают мне рыбьи водянистые глазки.
— Глупости. Это не тот вопрос, из-за которого следует будить по ночам. Не потоп и не пожар.
— Это спорный момент, если честно. Мне кажется, что для тебя потоп и пожар предпочтительнее чужого имени, сорвавшегося с моих губ в полусне. Я имею в виду, для твоей психики.
— Не надо обсуждать мою психику, — поморщилась я. — Посмотрела бы я на тебя, если бы это ты нашёл у меня пачку презервативов в сумке, а потом ещё и получил возможность познакомиться с моим любовником.
Костя дёрнулся и закатил глаза.
— Видимо, ты до самой смерти будешь мне это вспоминать.
И тут я искренне обиделась. Потому что за два года, с момента, как мы решили сохранить семью, я ни разу не упрекала Костю в его предательстве. Не делала намёков, не шутила со злостью — ни-че-го! И сейчас говорить такое было абсолютно несправедливо.
— Иди ты в жопу, Костя, — огрызнулась я, выдёргивая свою ладонь из его руки и вскакивая с кровати. — Я пойду умываться и готовить завтрак. Разбуди Оксану, раз уж мы задержались.
— Надя, — крикнул мне вслед муж, — послушай, Оля — это…
— Ничего не хочу знать, — махнула я рукой в его сторону. — Плевать. Хоть Оля, хоть Кристина.
Схватила с кресла свой халат и вышла в коридор.
5
Надежда
Язык мой — враг мой. Вот эта фраза — точно правдивая на все сто процентов.
Решила же ночью, что не стану ничего обсуждать с Костей, сначала присмотрюсь, а потом уж буду вываливать информацию. Если муж реально завёл себе новую любовницу взамен старой, то сейчас, после сегодняшнего нашего диалога, лишь затаится. И будет усиленно убеждать меня, что ничего нет и быть не может, он же обещал.
Да, надо было молчать. Но что сделано, то сделано, работаем с тем, что есть.
Дальнейшее утро прошло как всегда — я сварила кашу, мы позавтракали, потом в школу и институт ушли дети. И вот тут я сообразила, что вообще-то обычно Костя уходит первым. То ли я не слышала, как хлопнула дверь за ним, то ли он задержался.
Оказалось — второе. И как только я отправилась в спальню, чтобы быстренько переодеться и убежать на работу, обнаружила там Костю. Мрачный и решительный, он сидел на кровати, застеленной моим любимым шерстяным итальянским пледом, в костюме с галстуком, и выжидательно смотрел на меня.
— Надя, нам надо поговорить. Я решил, что не стоит откладывать это до вечера.
— Ну говори, — я пожала плечами, двигаясь к шкафу. — Мне-то сказать больше нечего.
— Может, ты в таком случае хотя бы повернёшься ко мне лицом, а не… спиной? — слегка раздражённо поинтересовался Костя, когда я начала рыться в шкафу.
— Мне выходить через десять минут, — парировала я, вытаскивая вешалку, на которой висели мои брюки, пиджак и блузка. — Ты же знаешь, как Максим Алексеевич не любит, когда опаздывают. Пять минут для него как нож в сердце.
— Надя, тебе не кажется, что наши отношения важнее, чем спокойствие твоего начальника?!
Это было справедливо, но я всё ещё слишком злилась, чтобы признать очевидное.
— Да говори уже! — почти рявкнула я, сбросила вещи на кровать рядом с Костей и сделала шаг назад, уперев руки в боки и глядя на мужа сверху вниз. — Вот я, лицом к тебе. Говори, и идём на работу. Оля тебя заждалась.
— Да нет никакой Оли! — Костя от злости аж побагровел. — Ни Оли, ни Наташи, ни…
— Ни Кристины.
— Именно! — кивнул он, глядя на меня со свирепостью. — Единственная Оля, которая могла просочиться в мои мысли, — это Оля Лиззи. Есть такая блогерша и автор по совместительству, её истории у подростков очень популярны. Мы сотрудничество с ней всё совещание с Верховым обсуждали, он мне мозг затрахал этой Олей! Она столько денег хочет, будто минимум Джоан Роулинг. Как-то надо её уговаривать на снижение гонорара, либо оптимизировать остальные расходы. Вот и думали как. Ну если ты мне не веришь, спроси у Верхова, что ли! Я же весь вечер с ним сидел вместе с руководителями редакций, у меня куча свидетелей! И среди них нет ни одной Оли, Надя!
Я чувствовала растерянность.
Потому что, по правде говоря, ночью я уже вынесла Косте вердикт, и он был однозначным: виновен.
А теперь что же получается? Нет никакой Оли-любовницы, а то, что бормотал муж, — не более чем последствия давления Верхова? Он человек специфический, повлиять может на кого угодно.
— Ладно, — вздохнула я, не зная, как реагировать. — Извини.
— Ты тоже меня извини, — неожиданно мягким тоном произнёс Костя, взял меня за руку и мягко привлёк к себе, приобняв. — Я вспылил. Зря сказал, что ты мне будешь до смерти что-то там припоминать. Ты ни разу ничего подобного не говорила, а сейчас и вправду… повод есть. И если бы на твоём месте был я, отреагировал бы даже резче.
— Да вот хорошо бы ты побывал на моём месте, — пробормотала я, всё-таки погладив мужа по волосам. Они у него тёмно-русые и густые, никакого намёка на лысину нет. — Надо тебе такой же экстрим устроить.
— Не надо. Я не такой добрый и благородный, как ты. Я и убить могу, — хмыкнул Костя, целуя меня куда-то в живот. — Ну, раз мы разобрались, я пойду. Меня за опоздание никто ругать не станет, но всё-таки лучше не развивать эту порочную практику. Достаточно Верхова, который на работу приходит к концу рабочего дня.