— За что? — спросил Теодор, поднимаясь.
— Не догадался? — ухмыльнулся клоун.
— Закон о бродяжничестве?
— За всё приходится платить, а в море было холодно. — Клоун отсалютовал ему пистолетом. — До скорой встречи, фокусник.
Теодор молча смотрел, как он пробирается сквозь толпу клерков, похожий на нелепую длинноногую птицу. Клоун нырнул в проулок, и оттуда донёсся пронзительный смех.
Держась за перила, Теодор спустился. Его мутило. Вокруг пересказывали друг другу шутки клоуна, надрываясь от хохота. Кто-то попытался изобразить умирающего комиссара, — это вызвало такой взрыв смеха, что Теодор не выдержал. Грубо оттолкнув вставшего на пути клерка, он побежал вниз по улице.
Через два квартала Теодор остановился. Прижавшись спиной к стене, он озирался, готовый к тому, что из-за угла в любой момент появятся акробаты или жонглёры, карлики или силачи, а может, и сам таинственный шпрехшталмейстер Элиас Шангале. Значит, «Великолепный» всё-таки не утонул? Наверное, шторм выбросил корабль на пустынное побережье где-нибудь в Африке или Южной Америке. Сколько лет циркачи прожили там, выступая перед мартышками и попугаями?
Мимо, громыхая тележкой с горячей едой, проковылял торговец-китаец в широкой тростниковой шляпе. Из распахнутых лючков валил густой пар, до Теодора долетел резкий запах жареной рыбы и специй. Голод до боли сжал живот. Теодор поспешил за торговцем и догнал его у поворота в узкий проулок. Купил два сэндвича с тунцом и стаканчик растворимого кофе и набросился на еду с таким наслаждением, словно голодал месяц.
— Не хотите сахарной ваты? — предложил китаец.
— Простите? — удивился Теодор.
— Сахарная вата, — повторил торговец. — Помните? Выходишь из шатра на солнце и чувствуешь аромат…
— Из какого шатра? — Теодор попятился.
Китаец мечтательно закатил глаза.
— Нет, вы не можете отказаться! — Он достал из тележки розовое облако на палочке. — Держите!
Китаец вложил вату в руку Теодора и, улыбаясь чему-то своему, поковылял дальше. Теодор с раскрытым ртом смотрел вслед. Цирк пропитывал город — даже уличные торговцы начали сходить с ума. Может, и Агата решила податься в гимнастки? Образ домохозяйки в блестящем трико, раскачивающейся на трапеции под куполом цирка, подействовал, как холодный душ. Теодор чуть не забыл, ради чего вышел из дома!
В утренней газете не нашлось ни строчки об убийстве начальника порта, не говоря уж о списках погибших и пострадавших. Первую полосу занимала статья о слоне в городском парке. Автор совсем не удивлялся появлению животного, зато взахлёб рассказывал, сколько радости слон принёс детворе. Теодор швырнул газету в урну и направился к Морскому Вокзалу.
На площади акробаты строили живую пирамиду. Вокруг стояли служащие порта и грузчики со складов. Теодор подошёл к стеклянным дверям, но они оказались заперты. Внутри виднелись раскуроченные остатки помоста, по полу катались цветные шары, но тел не было. Теодор повернулся к ближайшему клерку.
— Где я могу найти списки?
— Списки? — переспросил служащий. — Какие списки?
— Погибших и пострадавших от взрывов.
— Каких взрывов? — удивился клерк. — Надо же, как ловко! Браво! Бис!
На вершине пирамиды, опираясь на голову усатого крепыша, стояла на одной руке девушка-акробатка. Рыжие волосы развевались на ветру, как знамя. Понуро опустив голову, Теодор пошёл прочь.
До позднего вечера он метался между больницами и клиниками, но не нашёл и следа своей домработницы. Дважды заходил к её племяннику: в первый раз тот сказал, что понятия не имеет, где Агата; во второй — вышел в клоунском колпаке и захохотал. Теодор убежал.
Солнце спряталось за крышами. Теодор сидел за столиком уличного кафе и изо всех сил старался не смотреть на выступление карликов-мимов. В кафе было почти пусто, лишь за дальним столиком высокая блондинка потягивала текилу. На красивом лице нелепо торчал фиолетовый нос на резинке.
Теодор спрятался за газетой; ему удалось найти выпуск двухдневной давности, где не было ни строчки о цирке. Он читал сухие банковские сводки, постановления, отчёты о проделанной работе — скука цифр и эвфемизмов казалась единственной защитой от безумия мира. Карлики и не думали уходить. Теодор дочитал газету до конца; остался только список прибывших в порт кораблей. Раньше он никогда не читал этот раздел, но сейчас… Теодор впился в газету.
Первым номером значился «Великолепный». Теодор моргнул, ещё раз перечитал короткую строчку. Побарабанил пальцами по столу, нервно улыбаясь. Вскочил и направился к порту.
Карлики, перешёптываясь, смотрели ему в спину.
Ночь пахла ржавчиной и нефтью. Над портом катилась луна, похожая на огромный жёлтый глаз. Глаз хищно выглядывал из-за клочковатых облаков, высматривая жертву. Хотелось бегом броситься домой, забиться под одеяло и не высовывать носа, пока не рассветёт.
Маслянистый свет едва проникал в проходы между контейнерами, и Теодор шёл практически на ощупь. Под ногами чавкало. Стены железного лабиринта наваливались, сжимали невидимыми тисками. Теодору казалось, что он топчется на месте, а вокруг всё движется и меняется, словно в центре огромной китайской головоломки, которую как раз начали собирать. Прямо сейчас кто-то огромный и страшный переставляет контейнеры, как игрушечные кубики, выстраивает их рядами, подчиняясь сложным правилам неведомой игры. Теодор боялся обернуться и увидеть за спиной сплошную железную стену.
Он шёл, ориентируясь на бормотание океана. Лабиринт искажал звуки — берег казался то ближе, то дальше, и определить истинное расстояние было невозможно. Теодор даже не был уверен, что выбрал правильное направление, но убеждал себя, что если пойдёт не сворачивая, рано или поздно выберется к пирсам. Всё должно кончиться там, где началось, — где он потерял Алису, там и найдёт.
Расчёт оказался верен. Теодор не заметил, как вышел на причал. Океан встретил порывом ветра и горстью солёных капель в лицо, приведя в чувство. Луна плясала на мелких волнах; от воды поднимался едва заметный пар. Узкий луч маяка пробежал по облакам, расплылся в тумане и погас.
Стоящие на рейде корабли походили на призраков. Ни на одном не горел свет. Теодор пошёл вдоль причалов, всматриваясь в изломанные ночью силуэты. Из-под ног метнулось светлое пятно и скрылось, пахнув псиной. Невдалеке мелькнул огонёк. Теодор прижал очки к переносице, пытаясь разглядеть, что скрывается за густой темнотой. Снова вспышка — холодный флуоресцентный отблеск. По позвоночнику скользнули мурашки, но Теодор всё же шагнул на свет, как рыбка на огонёк удильщика.
Корабль стоял у развалившегося причала, у которого, наверное, лет двадцать не швартовалось ни одно судно. Это был «Великолепный». За годы он ничуть не изменился — пузатый пароходик с низкой осадкой и трубой, похожей на бочонок. Выходить на таком в открытый океан было чистым самоубийством.
Трап оказался спущен. Теодор заколебался: а вдруг, стоит ступить на борт, и корабль погрузится в пучину вод? Может, он и вернулся для того, чтобы забрать его с собой? Теодор потрогал ногой гнилые доски. Сырое дерево отозвалось всхлипом — того и гляди, развалится на части. С фальшборта свисала плеть бурых водорослей. От парохода тянуло сыростью и гниением.
Собрав всё мужество, Теодор шагнул на трап. Доски угрожающе стонали, но вскоре он, опираясь о ржавый леер, выбрался на палубу и нерешительно огляделся. Корабль был пуст, лишь в лужице под ногами копошилась пучеглазая каракатица. Дряблое тельце вспыхнуло голубым и тут же погасло. Всего лишь светящийся глубоководный моллюск.
Хотя… Теодор невольно отпрянул. Как каракатица попала на борт? Ведь они живут в океанических впадинах, в царстве вечного холода и мрака. Теодору стало жутко: из каких глубин вернулся «Великолепный», если привёз такого пассажира? И какие чудища скрываются в тёмных трюмах?
Луна выползла из-за облаков, залив «Великолепный» серым светом. Теодор быстрым шагом направился к корме. Прошёл мимо покосившейся рубки, в которой за задраенными иллюминаторами плескалась вода и шевелились тени. На стене висел разбухший от влаги спасательный круг, обросший гроздьями морских уточек.
Теодор вскарабкался по маленькой лесенке и вышел на бак. Посреди широкой площадки птичьей лапой торчали остатки пляжного зонта, под которыми стоял шезлонг. Сидящая в нём сгорбленная фигура в высоком цилиндре не шевелилась, и Теодор решил, что незнакомец спит.
— Прошу прошения, — окликнул Теодор.
Набежавшая волна качнула корабль. Голова человека дёрнулась, и на Теодора уставились пустые глазницы. Вечная улыбка скелета сверкнула в лунном свете. От неожиданности Теодор взвизгнул.
Человек в кресле был мёртв, и мёртв давно. Плоть истлела, кости покрывала зеленоватая плесень, и они слабо светились. В руке скелет держат бокал с тёмной жидкостью.
— Доброй ночи, господин фокусник! — скелет приветственно взмахнул бокалом. — Пришли обсудить гонорар за завтрашнее представление? Смею заверить: вы останетесь довольны. В моём Цирке всё по высшему разряду.
Теодор попятился, задыхаясь от ужаса. Спустя мгновение он нёсся прочь с проклятого корабля. Он не оборачивался, но был уверен, что слышит за спиной пощёлкивание костей, мерное и сухое, как щелчки вентилятора.
Теодор промчался по пирсу и устремился в спасительную темноту лабиринта контейнеров. Оставалось пробежать совсем чуть-чуть, когда он споткнулся о железную балку, замахал руками и упал в лужу. В ноздри ударил запах гнилой воды и мазута.
— Свет!
Фонарь на маяке вспыхнул с невероятной силой. Луч прожектора осветил Теодора, барахтающегося на земле, как упавший на спинку жук. Он поднялся, щурясь от яркого света. Казалось, из темноты на него глядят сотни жаждущих глаз. Несмотря на дрожь в коленях, Теодор невольно поклонился. Он ждал, что сейчас к нему выйдет скелет, но секунды тянулись, а никто не появлялся. Теодор попятился к контейнерам. Луч прожектора полз следом. Не выдержав, Теодор рванулся и едва успел остановиться, увидев, что ждёт его впереди.