После 4 октября 1993 года Россия вступила в полосу массовой приватизации национальных богатств страны. Команда президента торопливо делила между собой государственную собственность. Обогащались чиновники. Они брали в аренду — нередко на девяносто девять лет с правом досрочного выкупа — базовые промышленные предприятия, транспорт, разведанные залежи полезных ископаемых, плодородные земли и лесные угодья. Даже в степной зоне, где чуть ли не каждое деревце было на учете, возникали лесопильные заводы. Пилили все, и не в последнюю очередь лесополосы — насаждения тридцатых и сороковых годов (их выращивали под девизом «Украсим Родину садами!»). Тогда почти все создавалось на энтузиазме молодежи. Плодами тружеников воспользовались проходимцы. В считанные месяцы миллионеры становились миллиардерами. Еще полгода назад мало кто знал чиновников президентской команды, а теперь они, их жены оказывались владельцами недвижимости стоимостью в миллиарды долларов.
Российский чиновник, вчера еще партийный работник, стыдивший рядового строителя или шахтера за несвоевременную уплату членских взносов, сегодня с размахом создавал новый класс собственников и свои деньги хранил уже не в сейфе партийной кассы, а в банках Швейцарии и Германии. Чиновник уже давно порвал с партией, которая его вытащила из бедности, сделала его работодателем для того же строителя и шахтера. Попытались было шахтеры протестовать (им задержали зарплату) — активисты забастовки угодили в тюрьму…
Много нового узнала Соломия, оказавшись в России.
На эти темы она говорила с Тамарой, когда та по утрам заходила к ней в палату, смотрела, как недавняя пленница приходит в себя: в глазах появился блеск, на щеках — румянец. Тамара спрашивала:
— Как чувствует себя младенец?
Соломия шепотом отвечала:
— Толкает.
— Он — кто?
— Микола мечтает о дочке. — И объясняла почему: — У его мамы в роду все мужчины.
— А вы кого хотели бы?
— Мальчика.
— Значит, будет мальчик. Я мечтала о дочке и родила дочку. Муж мечтал о защитнике Отечества. Но теперь и женщины защищают наше Отечество не хуже мужчин. Летчицы, например, пересели на сверхзвуковую авиацию…
Разговор прервался с появлением капитана-контрразведчика. В палату он вошел без стука, как в свою собственную квартиру, торопливо поздоровался, попросил врача Калтакову удалиться. Тамара успела заметить, что капитан принес Соломии не радостную весть.
Когда капитан и Соломия остались вдвоем, тот оглушил ее новостью:
— Пытались убить Корниловскую.
— Она же во Львове!
— Во Львове. Еще Галан говорил: проще всего убивать во Львове: узкие улочки — не разминуться.
— Но ее-то зачем?
— С некоторых пор вы обе — носители ценной информации. И пока этой информацией владеете вы одни, за вами будут охотиться ваши бывшие друзья.
— Откуда им знать, где я нахожусь?
— Свет не без добрых людей.
— А кому я нужна?
— По всей вероятности, сепаратистам. Они догадываются, что вам известно о каналах поставки оружия в Ичкерию.
Для Соломии это была подсказка.
— Пусть они поспрашивают пана Шпехту, — сказала Соломия. — Перед моей командировкой — это я вам утверждаю — он нелегально посетил Грузию. Краем уха я слышала: оружие для Ичкерии сначала поступит в Поти, а оттуда — по прямому назначению. Этим же транспортом в Грузию прибывают американские советники. Они, по всей вероятности, будут готовить снайперов, в том числе и для Ичкерии.
— Вам работу предлагали?
— Да.
— Какую?
— Инструктора-методиста.
— Вы согласились?
— Нет.
— Почему?
— Я еще жить хочу.
— Расшифруйте вашу фразу.
— Это излюбленный прием американской секретной службы. После завершения курса инструктора-наемника ликвидируют, чтобы он где-либо не проговорился.
— Так как вы многое из жизни спецслужб знаете, вы уже носительница секретной информации.
Соломия улыбнулась, подумав:
— Да это знают все, даже подростки, читающие авантюрные романы. Меня, товарищ капитан, успели предупредить, что из воюющей Ичкерии мне на Украину уже не выбраться. По истечении срока контракта, который пан Шпехта заключил с Масхадовым, меня или продали бы в Арабские Эмираты, или ликвидировали бы как нежелательную свидетельницу…
Соломия замолчала. Улыбка сошла с ее лица. То, что она сообщила, капитан взял себе на заметку. Предстояло разыскать пана Шпехту, он мог быть в южных районах России. Не случайно Католическая церковь проявляет повышенный интерес к этому региону.
Для обывателя вроде незаметно: в Южной России из года в год католики теснят православных. Если доведется делить Россию на отдельные улусы, Ватикан не прозевает — попытается оторвать себе кусок русской территории пожирнее. Ватикан уже замахнулся на Сибирь — прислал туда своего кардинала для склонения православных аборигенов в католическую веру.
Земля между Доном и Волгой больно хороша для колонизации. Чернозем! Лучшая в мире почва. Здесь влияние Ватикана будет бесспорным.
А если верх возьмут иудеи, тоже неплохо. Многие русские олигархи, по крови иудеи, не обидят адвоката Варнаву Генриховича, он и для них старается, посылая украинских девчат в горячие точки.
И вот этого неуловимого эмиссара российским спецслужбам предстояло найти и обезвредить. Нелегкая задача была поставлена перед капитаном Замойченко. И он знал, что без помощи украинских друзей здесь ему не обойтись.
Пока не пойман пан Шпехта, Соломия Кубиевич, как и Ядвига Корниловская, не будут себя чувствовать в безопасности.
13
По средам у Тамары Калтаковой были операционные дни. И надо же было такому случиться: именно в среду, примерно за час до работы, визит ей нанес майор Никитенко, бывший сослуживец ее мужа по инженерному училищу. После расспросов о здоровье дочери вдруг заговорил на сугубо служебную тему.
— На участке ответственности нашего батальона, — сказал он, — границу перебежал чеченец, выпускник Коломенского сельхозтехникума. У него, оказывается, девушка оттуда. Соскучился по ней так, что и о войне забыл. Он хочет жениться на русской, а старики, прежде всего мулла, заставляют его воевать с русскими. Этот чеченец сообщил, что весной, в первых числах марта прошлого года, у них в отряде появились две молодые женщины, по говору — из Западной Украины. Его, как умеющего хорошо говорить по-русски, прикрепили к ним. У них он работал в качестве вьючного животного — носил их рюкзаки и снайперские винтовки. Эти украинки отстреливали русских офицеров. Сколько на этих наемницах смертей, перебежчик не знает, но по карте он показал точки, откуда они вели огонь. Я проанализировал действия саперов того дня, когда погиб Миша. А погибнуть он мог только от снайперской пули с точки, которую указал на карте перебежчик. Стреляли с расстояния восемьсот метров. Выстрел слышали саперы, работавшие на минном поле. Значит, огонь велся без глушителя. И перебежчик подтвердил, что стрельба на большое расстояние ведется без глушителя, иначе вероятность попадания будет минимальной.
— Ваш чеченец не запомнил, кто в тот день был в засаде? — спросила Тамара. — Были поблизости другие снайперы?
— Других снайперов не было. Так утверждает перебежчик. На соседнем участке федералы делали зачистку.
— Как вели себя наемницы?..
— Их задача — отстреливать офицеров… Вскоре после выстрела снайпера по вероятному месту засады нанесла удар установка «Град», но снайпер успел поменять позицию.
О кочующей установке «Град» Тамара что-то слышала. Ветераны сравнивали ее с катюшей военных лет, когда «эресы», снаряженные напалмом, выжигали все живое.
Майор спросил о главном, ради чего сделал крюк в триста километров — по дороге в Нижний Новгород посетил Воронеж.
— Земля полнится слухами, — сказал он, глядя в глаза собеседнице. — Какие-то снайперы-иностранки находятся на лечении в вашей больнице. Это правда или же это россказни базарных торговок?
Капитан-контрразведчик предупредил Тамару: если кто будет интересоваться перебежчицами, в разговор особо не вступать, ответить: «Впервые слышу» или что-то в этом роде, и немедленно ему доложить.
Тамара была в растерянности. Как поступить в этом случае? Майор Никитенко — товарищ покойного мужа. Спрашивает, потому что в Москве уже знают о перебежчиках. Из Чечни не каждый день перебегают снайперы-наемники. Арабы, воюющие в Чечне за деньги, не перебегают, и в плен они не попадают. При них неотлучно находятся охранники-чеченцы. Если наемникам грозит пленение, охранники убивают их, и федералы уже находят холодные трупы, а лица им так кромсают, что даже добросовестная экспертиза не сможет установить: это араб или европеец? А трупы, как известно, молчат. По татуировке или другим характерным признакам узнаешь не много.
В данном случае спрашивал свой человек — майор Никитенко. И слукавить ему нельзя, и нельзя не поставить в известность капитана Замойченко. Это по его приказу под видом медработников дежурят спецназовцы.
Утром при встрече с доктором Калтаковой капитан ее не спросил, заходила ли она перед отбоем в четвертую палату, и она промолчала о встрече с майором Никитенко.
Дежурный спецназовец кратко доложил капитану: «Чужие не посещали».
ЧП случилось уже через сутки, сразу после обеда. Обед в палату приносила медсестра, и она же уносила посуду.
Соломия возвращалась из туалета, когда в палате застала незнакомую медсестру — высокую, черноволосую, смуглую. Раньше она ее не встречала.
Незнакомая медсестра сделала вид, что вытирает подоконник. Обычно уборку палаты делают утром после завтрака, перед обходом главного врача. И убирает не медсестра, а уборщица. Халат у нее синий, а не белый.
Это Соломию насторожило, но не настолько, чтобы забить тревогу. Ласково спросила:
— Вы новенькая?
— Я практикантка, — бойко ответила незнакомка. — А вы — Соломия Кубиевич? Я угадала?
Колючий взгляд черных глаз заставил Соломию схитрить:
— Соломия подойдет, — и показала на пустующую койку, заправленную розовым байковым одеялом.