ь в своей комнате, где ее вечером нашла сестра.
Среди бумаг я обнаружила карту с указанием места, где нашли убитых чекистов, оттуда до Верхней Сурьи всего одиннадцать километров. Даже пешком такое расстояние взрослый мужчина преодолеет за два часа. Были здесь фотографии, записанные Львом Кузьмичом рассказы матери и бабки и его собственные соображения на этот счет. Сомнений не оставалось: Лев Кузьмич верил, что его непутевый родственник спрятал награбленное где-то по соседству, возможно даже, в доме. Вот только все это не позволяло ответить на вопрос, который меня очень интересовал: как в доме появился труп, а главное, чей?
Читать я закончила под утро, прикидывая, какое впечатление найденные мною бумаги произведут на Женьку. Скорее всего, она просто спятит от мысли, что в доме хранится клад. Конечно, неплохо было бы его найти, но если Льву Кузьмичу это не удалось, вряд ли повезет нам.
Тут я вспомнила странную фразу, которую обронил Сергей в разговоре с нами, и попыталась восстановить ее дословно. «Лева клад бы точно нашел». Вроде бы ничего особенного, если б не одно «но»: откуда Сергею знать, что Лев Кузьмич интересовался кладом? По его словам, они ведь даже не были знакомы? Возможно, об этом ему рассказал Валера, хотя маловероятно, что и с ним Лев Кузьмич откровенничал. Но Сергей точно знал. Если бы он просто высказал предположение, фраза бы звучала так: «Кто-то из хозяев клад бы точно нашел», а он сказал «Лева». Очень интересно. Примерно в этот момент я и уснула, правда, еще успев подумать о Ромке. Часов до двенадцати ночи они с Женькой попеременно скулили под дверью, на что я, увлеченная чтением, не обращала никакого внимания. Ромке это послужит уроком, а Женька так обрадуется найденным бумагам, точнее, предполагаемому кладу, что меня за несговорчивость сразу простит.
Утром я открыла глаза и поразилась тишине, царившей в доме, пока не догадалась вытащить беруши. Внизу скрипнула дверь, потом с улицы донесся стук молотка. Женька не появлялась, и это показалось мне обидным. Я приняла душ, размышляя о том, как покинуть комнату, не уронив своего человеческого достоинства. Тут заскрипели половицы, в дверь постучали, и я насторожилась.
– Анфиса, открывай, – позвала Женька. – Я тебе завтрак принесла. Ромки в доме нет, так что о прекращении голодовки он не узнает.
– А где он? – распахивая дверь, тревожно спросила я.
– Трудится. На пару с дядей Мишей. С забором уже покончено, занялись крыльцом.
Женька поставила поднос на письменный стол в кабинете дядюшки, сама устроилась на подоконнике, распахнув окно настежь.
– Ромка вчера до часу ночи мне рассказывал, как он тебя любит. Очень интересно, но я бы предпочла приятные сновидения. – Она зевнула и сказала: – А вскочил в семь утра. Ну не чокнутый ли? В выходной нормальные люди спят до обеда, а его на подвиги тянет. Вот уж не думала, что он у нас такой трудолюбивый. Дядя Миша, когда его утром увидел, только что заикаться не начал с перепугу. Конечно, к господину полковнику привыкнуть надо, а по первому разу точно заикаться начнешь. Зато теперь в атмосфере братской дружбы и полного взаимопонимания они чинят крыльцо. Скажи, Анфиса, как люди с утра могут водку пить? Дядя Миша твоего мужа нечеловечески зауважал, когда увидел, как тот махнул стакан и даже не поморщился. Обращается к нему исключительно по имени-отчеству.
– Он еще и водку с утра пьет, – фыркнула я.
– Ромка сказал, это вместо валерьянки. Очень он переживает. Просил на тебя воздействовать добрым словом. Вот я стараюсь. Помирилась бы ты с ним, Анфиса, в самом деле.
– Не лезь в мою семейную жизнь, – посоветовала я, доедая салат.
– До чего у тебя характер скверный.
– Будешь высказываться о моем характере… – Договорить я не успела, Женька поглядывала через плечо в окно и вдруг нахмурилась.
– Кого это принесло с утра?
Я подошла и встала рядом. Возле наших ворот, по соседству с Ромкиной машиной, остановился джип.
– Пойду гостей встречать, – сказала Женька. – Из милиции, что ли?
– Сомневаюсь, – покачала я головой.
Женька поспешно покинула комнату, а я заняла ее место на подоконнике. Выглянула из окна, надеясь увидеть Ромку, но увидела только дядю Мишу, который орудовал молотком, стоя на крыльце на коленях. В этот момент калитка распахнулась от пинка, и в парк один за другим вошли трое мужчин. Взглянув на них, я забеспокоилась. Выглядели они так, что стало ясно: с такими в темное время суток лучше не встречаться, впрочем, днем тоже ни к чему. Впереди шел здоровяк в спортивном костюме, приглядевшись, я узнала приятеля Рудневой, то есть Ирины, с которой видела его в торговом центре. Витя-псих. Я невольно поежилась, хорошо, что муж вчера приехал. Ромке психи по фигу, особенно такие, как этот Витя.
На крыльце как раз появилась Женька, дядя Миша тоже увидел прибывших, выпрямился и теперь ждал, когда те пройдут.
– Ты, что ли, хозяйка? – сурово спросил Витя, обращаясь к Женьке.
– Ага, – кивнула она.
– Значит, так, дом я покупаю. Больше десяти тысяч баксов не дам, он и этого не стоит.
– Возможно, – согласилась подруга. – Только я его не продаю.
– До тебя что, плохо доходит? Не продашь за десять штук, отдашь даром. Поняла?
– Не-а. Я непонятливая.
– Ты посмотри, – хмыкнул Витя, обращаясь к товарищам, и вдруг заткнулся. Я вытянула шею и увидела Ромку, он появился из-за угла дома, в одной руке доска, в другой топор. На муже были только джинсы, он щеголял голым торсом и наколками на обоих плечах. Выглядел он ничуть не лучше прибывших. Если честно, даже хуже. Женька права, на неподготовленную аудиторию Роман Андреевич всегда производит ошеломляющее впечатление. Именно такое впечатление он и произвел на троицу.
– Чего надо? – спросил муж, отбросив доску и сжав в руках топор. Троица на топор уставилась и замерла. – Чего надо? – повторил Ромка.
– Мы это… насчет дома, – с трудом пришел в себя Витя. – Купить хотим.
– Ты продаешь дом? – повернулся Ромка к Евгении Петровне.
– Нет.
– Слышали? Всего хорошего.
– Так сказали, продают…
– Вас ввели в заблуждение. – Тут Ромка немного помолчал, после чего продолжил: – Вот что, парни, давайте-ка познакомимся. Ты, к примеру, кто? – Ромка ткнул топором в сторону Вити. Вопрос вызвал затруднение.
– Я? Епифанов Виктор, – собравшись с силами, наконец ответил тот. – Из Колыпина. Может, слышал?
– О Колыпине слышал. Евгения Петровна, принеси мои документы, они в прихожей лежат.
Женька бросилась в дом, вернулась через минуту. Все это время парни пребывали в легком обалдении.
Ромка достал из сумки удостоверение и сунул его под нос Вите. Тот на него воззрился и вздохнул с облегчением, должно быть, решил, что служивый не станет ни с того ни с сего махать топором, лишая их конечностей и буйных головушек в порядке живой очереди.
– У тебя есть неприятности? – спросил его Роман Андреевич.
– Какие?.. Нет.
– Это хорошо. Но они непременно будут, если ты еще хоть раз здесь появишься. Все понял?
– Понял, – кивнул Витя и попятился к калитке, увлекая за собой товарищей.
– Андреич, доску-то потолще надо, – засуетился дядя Миша. – Там в сарае были.
Женька стрелой примчалась ко мне в кабинет и заявила с порога:
– Видела? Если бы не твой Ромка… знаешь, есть в нем что-то… убедительное. По-моему, объясняет он на редкость доходчиво. Я правильно поняла, этот тип – дружок Ирины?
– Правильно, – кивнула я. – Вот только что ему здесь понадобилось? Вчера Руднева сказала, что от дома отказывается.
– Ага. А сегодня этот уже здесь. Если дом собирался купить Епифанов, то ее вчерашнее поведение выглядит странным.
– А, по-моему, как раз наоборот, – возразила я. – Если погибший парень дружок Вити, то ее нежелание участвовать в этом деле понятно. Кому хочется быть замешанной в убийстве?
– Тогда какого хрена Витя сюда притащился?
– А Вите труп по барабану.
– Что, если дом она хотела купить вовсе не для Вити, а для кого-то другого? – высказала предположение Женька и нахмурилась. – Вот ты вчера утверждала, что все дело в мертвеце, которого мы в подвале нашли. За ним была охота, а вовсе не за сокровищами. Так зачем тогда Вите дом? Или его обошли и он о находке не знает?
– Насчет сокровищ тоже не вполне понятно, – пожала я плечами. – По крайней мере, твой усопший дядюшка был склонен в них верить. – Женька моргнула, глядя на меня во все глаза, я объяснила: – Я кое-что нашла в его бумагах. Очень полезно провела вечер.
Я сходила за папкой и сунула ее в руки обалдевшей Женьке.
– Читай.
– Анфиса, ты мне лучше своими словами, я от волнения не все буквы помню.
– Хорошо. – Я села на стол и принялась излагать. Женька осела в кресло все еще с папкой в руках и внимала мне, открыв рот и время от времени издавая звуки, похожие на стон. Так ее разбирало. Я закончила рассказ, вздохнула и развела руками: – Вот так.
– Ой, – произнесла Женька. – И где их теперь искать?
– Понятия не имею.
– Нельзя так издеваться над человеком. Сначала ты сказала, что они вроде бы есть, а потом «понятия не имею». Ты о моих нервах подумала?
– Я не говорила, что они есть. Я сказала, что твой дядя такой вероятности не исключал. Почувствуй разницу.
– А сама ты как думаешь? Ты же эти бумаги читала…
Я пожала плечами.
– Я бы с дядей согласилась, но… он клад не нашел, хотя столько сведений собрал об этом Фуксоне. Боюсь, Яшка-Каин унес свою тайну в могилу. – Тут я нахмурилась, вспомнив недавнее посещение кладбища в Колыпине.
– Чего? – насторожилась Женька.
– Помнишь, рядом с могилой твоей тетки крест? На нем еще была закрашенная табличка с буквой «Ф» вначале?
– Помню. И что?
– «Ф» – Фуксон, понимаешь? Скорее всего, там похоронен Яшка-Каин.
– Анфиса, не томи. Похоронен – и что?
– Довольно странно, ты не находишь?
– Чего странного, надо ж было его где-то хоронить.
– Странно, что его похоронили рядом с приемной матерью, то есть, странно, что она захотела оказаться рядом с ним, ведь она умерла гораздо позже.