ию не способствует, — Тангара вздохнула, нервно постучала пальцами по подлокотнику кресла и продолжила: — Знаю ли я, кто такой Нэб? Я всего лишь человек, Фарамор, и у меня те же слабости, что и у всех. Я верю в домыслы, дающие надежду. Верю, что Нэб изменит порядок вещей во всех мирах и убережет мою душу от Великой Пустоты, — в глазах колдуньи появился горячечный блеск. — Возможно, то, во что верю я, Блэсс, да и все хранители Темного искусства, это ложь, которую мы сами себе внушили, но нам больше ничего не остается, как в нее верить. Нашим душам так легче. Да, Фарамор, я не знаю, кто такой Нэб… Может, он пронесется по всем мирам, пожирая наши души и уничтожая все на своем пути. Может, Великая Пустота — благо, по сравнению с ним, но я верю, что это не так и потому все еще цепляюсь за жизнь всеми доступными способами. И я, если понадобится, пролью реки крови, чтобы Темная Искра в тебе не погасла, — она замолчала, пристально глядя на юношу и пытаясь понять, какое впечатление произвели на него ее слова.
Фарамор некоторое время сидел с невозмутимым видом, но потом засмеялся и хлопнул ладонью по столу. Тангара и Блэсс озадаченно переглянулись.
— Позволь узнать, что тебя так развеселило? — спросила колдунья.
Фарамор немного успокоился, покачал головой и с улыбкой произнес:
— Я подумал о том, что чувствовал тот чернокнижник Омус, сгорая заживо. Наверное, он даже боли не ощущал от отчаяния, ведь его душа уже была на пути к Великой Пустоте.
— И это смешно? — спросил Блэсс, который выглядел так, будто наглотался острых специй. Его лицо кривилось, расчерчивая резкую паутину морщин.
— Нет, — уже серьезно ответил Фарамор. — Думаю, что нет.
Тангара вздохнула.
— Скоро полночь. Пора мне заняться делом. Не хочешь посмотреть, как я буду обращать людей в ворхов?
— Ни за что не пропущу это зрелище, — ответил Фарамор.
В хлеве на земле сидело не меньше пятидесяти человек. Свет единственной масляной лампы, которая висела на столбе, выхватывал из трепещущего сумрака их испуганные лица. Несколько ворхов медленно расхаживало возле стен, скаля пасти всякий раз, когда какой-нибудь человек делал резкое движение.
Возле ворот хлева, сложа руки на груди, стоял один из некромантов. Как только Фарамор и Тангара вошли, он учтиво поклонился. В воздухе стоял густой запах прелого сена, навоза и пота. Дети плакали, и матери тщетно пытались их успокоить.
— Иди Хегис, помоги Тару и Рогилу поднимать мертвых, — приказала чернокнижнику Тангара.
— Да, госпожа, — Хегис тут же вышел из хлева.
Люди жались друг к другу. Фарамор ощущал их страх. Колдунья глубоко вздохнула и недовольно произнесла:
— Как же здесь воняет!
Она подошла к столбу, на котором висела лампа и пристальным взглядом осмотрела людей. Фарамор подумал, что, несмотря на маленький рост и кажущуюся хрупкость, в колдунье ощущается внутренняя мощь. Мощь настолько же опасная, как сила дремлющего, но готового в любой момент взорваться вулкана.
— Я дам вам шанс, — обратилась Тангара к людям. Ее голос был четким, резким, поглотившим все остальные звуки. — Вы видите их? — она выбросила руку в сторону, указав пальцем на ворхов, которые расхаживали возле стены. — Вы можете стать такими же и, поверьте, это лучший вариант, что я предлагаю. Худший же, сейчас бродит по вашей деревне с гниющей плотью на костях. Думаю, я уже знаю, каков будет ваш выбор, ведь он всегда одинаков.
Одна из женщин всхлипнула, на коленях проползла мимо таких же, как она несчастных и, распластавшись в грязи возле ног Тангары, запричитала:
— Помилуйте, госпожа! Прошу, помилуйте! — несколько человек зарыдало, кто-то жалобно застонал. Ворхи напряглись и оскалили пасти. Фарамор стоял возле ворот с еле заметной улыбкой на губах. Ему нравилось ощущение власти над этими людьми. Власти над нечистью и даже над Тангарой — в конце концов, кто главная фигура в том чудовищном и потрясающем действе, что творится вокруг? Ощущение своей значимости будоражило сознание Фарамора.
— Успокойтесь, дети мои, — почти ласково произнесла Тангара, но глаза ее оставались холодными. — Вам нечего бояться. Ворхи кажутся отвратительными созданиями, но они счастливы, — колдунья улыбнулась и развела руками. — Да-да, счастливы! Ворхи были такими же, как и вы, напуганными, потерявшими надежду людьми, а теперь все их горести в прошлом. Так что же вы выберете — стать мертвой гнилой тварью или ворхом — живым сильным созданием?
Люди встревожено зашептались. Фарамор был немного удивлен. К чему Тангара разыгрывает это представление? Неужели нельзя без этого глупого якобы выбора взять и оборотить людей в ворхов? Создавалось впечатление, что колдунья затеяла какую-то игру для собственного развлечения.
Из толпы, опираясь на кривую клюку, с трудом поднялся старик. У него была жидкая седая борода, а на одном глазу бельмо. Второй же прищуренный глаз с вызовом смотрел на Тангару.
— Ты удивишься, лживая змея, но я лучше стану мертвой тварью, — голос старика был на удивление спокойным. — Ты даешь нам выбор между смертью и проклятием наших душ. Я выбираю первое! Те мертвые, что сейчас бродят по деревне, всего лишь куски гнилой плоти и костей. Их души в чертогах богов, они свободны от твоей темной воли! — его голос перешел на крик. Он указал рукой сжимающей клюку на ворхов и продолжил: — А душам этих тварей одна дорога — в Великую Пустоту!
Тангара посмотрела на Фарамора и вздохнула. На ее лице читалась наигранная обида. Она всплеснула руками и произнесла:
— Всегда находится дурак, который пытается все испортить, — колдунья повернула лицо к старику и с ненавистью проговорила:
— Ты считаешь себя самым умным, старик? Что тебе известно о силе, которой я обладаю? В моей власти привязать твою жалкую душонку к любому мертвецу, а когда тот сгниет настолько, что превратится в скелет, переместить душу в другого мертвеца и я могу делать это целую вечность!
В лице старика появился страх, губы задрожали.
— Ты лжешь, — тихо произнес он, но в голосе не было уверенности.
— Неужели? — Тангара метнула злобный взгляд на ворхов и приказала: — Убейте старика! Разорвите эту падаль на части! — последние слова она прошипела.
Какая-то женщина завыла в голос. У старика подкосились ноги, и он осел на землю. Люди начали быстро от него отползать. Один из ворхов яростно вспорол когтистой лапой грязь, бледные твари задрожали в предвкушении расправы и двинулись к старику.
— Убейте его! — шипела Тангара.
Фарамор подумал, что колдунья, как и он сам полностью лишена жалости. Старик выронил клюку, склонился к земле, прикрыв голову руками, и заорал. Ворхи набросились на него, как свора бешеных псов. Люди жались друг к другу и кричали. В свете лампы их глаза блестели.
Носитель Искры почувствовал, как за поясом зашевелился Хет. Впервые за вечер кукла подала признаки жизни. Впрочем, Фарамор не сомневался, несмотря на кажущееся отсутствие демона в кукле, тот был свидетелем всего, что происходит вокруг.
Челюсти ворхов вырывали куски плоти, когти разрывали одежду вместе с мясом. Вопли старика быстро прекратились.
— Достаточно! — скомандовала Тангара. Ворхи моментально, будто опасаясь неповиновением разгневать свою госпожу, с рычащим урчанием попятились от уже мертвого тела.
Колдунья вынула из кожаного чехла короткий нож с резной костяной рукояткой и небрежно швырнула его в грязь возле трупа.
— Каждый из вас, — Тангара обвела взглядом людей, — должен вкусить человеческой плоти! Или вы это делаете, или будете подыхать медленно, мучительно и смерть этого старика вам покажется благом!
Ждать долго не пришлось. Молодой мужчина, не отрывая полного ужаса взгляда от Тангары, быстро нащупал дрожащей рукой в грязи нож, после чего повернулся к трупу и суетливо срезал с края рваной раны на животе старика кусок мяса. В хлеве воцарилась тишина, даже ворхи перестали урчать, а дети плакать. Мужчина бросил нож возле руки старика, запихал мясо в рот, сморщился и начал усердно жевать. Когда проглотил, на губах появилось некое подобие подобострастной улыбки.
— Встань, дитя, и подойди ко мне, — велела ему Тангара. Ее голос сейчас не был злобным. Теперь колдунья походила на госпожу, с сочувствием раздающую милостыню.
С глупой улыбкой мужчина, подполз к Тангаре. Колдунья схватила его за волосы и вперила взгляд ему в глаза.
— Ты готов стать иным? — зрачки Тангары сузились до крохотных точек.
— Да, госпожа! — выдохнул мужчина.
Его глаза начала затягивать мутная пелена, под кожей лица проступили сосуды. Рот приоткрылся, обнажив ровные белые зубы. Тангара отпустила волосы и отошла на шаг. Мужчина поднялся на ноги и медленно, отрешенно, поплелся к стоящим у стены ворхам.
Люди будто очнувшись от сна, бросились к трупу старика. Проигнорировав нож, который лежал в грязи, они разрывали плоть руками. Некоторые запихивали кровоточащее мясо в рот детям. Фарамор с отвращением и ненавистью подумал, что эти люди сейчас похожи на копошащихся в куче помоев крыс.
Одна из женщин с измазанным кровью и грязью лицом подползла к Тангаре и дрожащим голосом проскулила:
— Я готова, госпожа, я готова…
Через несколько мгновений ее глаза стали мутные, бессмысленные. Она поднялась и присоединилась к мужчине и ворхам. Люди, отпихивая друг друга, ползли к Тангаре.
Фарамор вздохнул. Ему стало скучно. Он уже понял, что превращение человека в ворха дело не сиюминутное. Колдунья всего лишь начинала изменения, но полный оборот в бледную тварь видимо требовал времени. Смотреть на униженных, готовых не все людей у Фарамора больше желания не было. Он развернулся, приоткрыл створ ворот и вышел в ветреную ночь.
В темноте мерцали угли сгоревших домов, желтыми холодными огнями горели глаза бродивших по улице и дворам мертвецов. Фарамор направился в сторону особняка. По дороге в одном из подворий он увидел нежить в доспехах — нескольких солдат, которые еще совсем недавно отважно защищали деревню от тех, кем они теперь стали. Фарамор увидел во всем этом иронию и усмехнулся.