Макен выглядел пораженным, прикладывал усилия, чтобы переварить предупреждение адвоката, но в ответ мог только открывать рот.
Лиам поборол собственный шок и вмешался.
— Барнс, это О’Нил. Чем я и Рейн можем помочь?
— Давай сегодня утром я позабочусь о Хаммере. А ты сосредоточься на агентах и поиске оправданий. Они придут к вам домой и в клуб, и все должны покинуть оба помещения. Все, что они посчитают доказательством в их деле, будет конфисковано. Я имею в виду все, что угодно: документы, фотографии, а особенно электроника. Если они спросят, то тебе и Рейн нужно быть готовыми отдать им телефоны, планшеты, компьютеры, доступ к любому сейфу… ко всему.
Другими словами, вся их жизнь будет захвачена, перевернута с ног на голову, облапана и внимательно изучена. Еще одна волна неверия и ярости охватила Лиама, но ради Хаммера, который все еще стоял, не говоря ни слова от шока, он проглотил ее.
— Я позабочусь об этом, — пообещал он.
— Позвони мне, когда они прибудут, — проинструктировал Стерлинг. — У меня будут еще инструкции. Макен, я знаю, что это много. Прямо сейчас я не знаю, как мы выберемся из этой жопы, но обещаю, что сделаю невозможное.
— Спасибо, — Лиам вздрогнул, когда брал телефон из задеревеневших пальцев Хаммера, и завершил звонок.
— Долбанное ФБР? — Хаммер, пошатываясь, прошел обратно в гостиную и рухнул в кресло.
Несколько секунд спустя прозвенел дверной звонок. Он и Макен обменялись взглядами. Это мог быть конец, и оба это знали.
Хаммер поднялся, сильный и несгибаемый, он прошел к двери. Крепко обхватив дверную ручку и резко вздохнув воздуха, он настроил себя набраться мужества, чтобы открыть дверь и встретить свою судьбу.
— Макен? — позвала Рейн за его спиной, стоя на верху лестницы. — Что происходит?
Сильнее сжав челюсти, он повернулся к Лиаму.
— Не дай ей увидеть это.
Лиам был полностью согласен, особенно, когда увидел в окно скопище автомобилей и агентов, только и ждущих, чтобы наброситься.
— Я прикрою тебя. Скоро увидимся. — Дружески похлопав Хаммера по спине, он пересек комнату и поднялся по лестнице, преодолевая по две ступеньки за раз.
— Что происходит? — Рейн взволнованно посмотрела, как он поднялся, и попыталась проскочить мимо него. — Нет. Этого не может быть…
Лиам обхватил ее за талию и поднял в воздух, благодарный своим родителям, которые встали рядом с его лучшим другом.
— Пусть он уйдет достойно.
— Нет! — закричала она еще громче. — Они не могут его забрать. Макен…
— Прекрати, — потребовал Лиам. — Барнс вытащит его.
Хаммер не повернулся, чтобы посмотреть на нее вновь, и Лиам прижал ее лицо к своему плечу.
— Не смотри. Не усложняй для него все это еще больше.
Рейн напряглась. Он чувствовал борьбу, происходящую в ней. Каждой частицей своего тела она хотела поспорить. А вместо этого она вцепилась в него, погрузив ногти в его кожу.
Лиам поморщился. Боль от царапин его девочки была ничтожной по сравнению с агонией, разлившейся в груди, когда Хаммер открыл дверь.
События быстро приобрели ужасающий оборот.
— Макен Дэниел Хаммерман, у нас есть ордер на ваш арест по обвинению в покупке подростка в целях сексуальной эксплуатации. Повернитесь и расположите руки за спиной, пожалуйста. У вас есть право хранить молчание…
— Лиам?
— Я держу ее, приятель, — заверил он.
— Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.
Хаммер не слушал федералов.
— Позаботься о ней.
Лиам продолжал удерживать лицо Рейн у своего плеча.
— Позабочусь.
Рейн судорожно всхлипывала от хаоса, творящемся в комнате.
— Макен…
— У вас есть право на адвоката… — Агент вывел Хаммера за двери и защелкнул наручники у него на запястьях.
Щелчок прозвучал чертовски зловеще.
Глава 11
У сидящего на заднем сиденье в машине без опознавательных знаков, с руками, неудобно заведенными за спину, Хаммера ныли плечи. Лиам и Стерлинг предупреждали его, но он не был по-настоящему готов к той ужасной реальности, в которой федералы уводят его прочь с руками, пристегнутыми за спиной. Теперь же он пытался заставить себя расслабиться. Он заковывал в наручники многих сам на протяжении многих лет. И они, конечно же, пережили это. Но Макен не был сабмиссивом, и ощущение быть связанным кем-то бесило и унижало его.
Покупка подростка в целях сексуальной эксплуатации? Дерьмо собачье!
Очевидно, что Ривер не добился ничего хорошего, отозвав свое заявление у чиновников, даже если и пытался. Хаммерман держал пари, что у придурка дымилась задница, пока он планировал, как убрать его из жизни Рейн. Без сомнения, следующим шагом этого мудака станет обдумывание способа избавления от Лиама.
«Я сожалею о том, что сделал с вами, Хаммер. Лиам.»
— Еще не сделал, гребаный ты сукин сын. Но если ты не сдержишь слово, я прослежу, что вскоре ты пожалеешь, — пробормотал Хаммер себе под нос.
Внутри участка он пытался отгородиться от процесса регистрации после унизительной процедуры снятия отпечатков пальцев, фотографирования в профиль и анфас и изъятия всех личных вещей из карманов. После офицер повел его по длинному узкому коридору с металлическими клетками, наполненными криками и проклятьями. Вооруженный офицер поместил его в пустую камеру.
Ему следовало быть благодарным за то, что он был один, но как только за его спиной с грохотом закрылась дверь и лязгнул замок, словно крышка его гроба, в Хаммере снова пробудилась ярость. Ему хотелось выбить из кого-нибудь все дерьмо, желательно из Ривера.
Избегая касаться ветхого матраса и грязной простыни, Хаммер прошелся по камере размером восемь на восемь. Мысли его кружились в яростном хороводе, а мозг разъедали сомнения.
Ривер хотел, чтобы в его жизни присутствовала Рейн. И даже циник, живущий в Хаммере, поверил, что ее брат собирался почистить тот бардак, который сам и устроил. Если он пытался, если он не был тем, кто украл видеосъемку из «Темницы», тогда кто-то еще стоял за всем этим вредительством в его жизни. Но кто? Кто мог быть настолько обозлен, чтобы оправдать всю эту гнусную месть?
Да, последние несколько месяцев в клубе Макен был болью в заднице, рявкая на членов клуба при малейшей провокации. Но неужели он настолько серьезно задел гордость других доминантов, что они решили разрушить его жизнь с Рейн и Лиамом? У Карла не хватило бы яиц. А больше ничье недовольство не приходило в голову Хаммера вот так сразу.
— Дерьмо! — Он потер лицо рукой.
Может, эта вендетта родом из прошлого. Проклятье, мать Джульетты поклялась на могиле своей младшей дочери, что увидит смерть Хаммера за его «безответственность и жестокое обращение». Поскольку она никогда не стала бы нанимать убийцу, так не могла ли пожилая женщина отыскать еще одну отличную возможность?
— Разуй глаза, дебил. С тех пор, как Джульетта покончила с собой, твоя жизнь стала мрачной. — И оглядываясь назад, ему становилось понятно, что слишком много из самых мрачных его дней были навязаны им самим. Он обижал окружающих его людей слишком часто.
Таким образом, вполне возможно, сейчас он расплачивается за это.
В коридоре Хаммер услышал голоса и приближающиеся шаги. Встав рядом с решеткой, он вытянул шею. Вид офицера, одетого в форму, сопровождающего Стерлинга Барнса, послал сквозь него заряд облегчения.
— Стерлинг, — выдохнул Хаммер. — Благодарю Бога.
— Не стоит так сильно радоваться моему приходу, Макен, — мрачно ответил его адвокат. — Все это дерьмо зашло еще дальше, чем ты или я представляли.
— Что? — желудок Хаммера подкатил к горлу. — Ривер не отозвал обвинения, да?
Стерлинг бросил за плечо возмущенный взгляд и смотрел до тех пор, пока офицер не отошел.
— Отозвал, но боюсь это оказалось немного слишком поздно. По их мнению, ты совершил преступление и стремления Ривера значения не имеют. А еще у них имеются две пропавшие из «Темницы» видеозаписи.
Ужас заполнил желудок Хаммера.
— Хотел бы я знать, как, черт возьми, они смогли добраться до них.
— Как только тебе предъявят обвинения и мы начнем готовиться к суду, обвинение должно будет сообщить нам имя своего свидетеля, а также способ получения записей в процессе расследования. Не знаю, поможет ли нам чем-либо эта информация, но…
Да, Хаммер тоже сомневался в этом.
— Штат также оставляет за собой право предъявить обвинения, просто сейчас они уступили рассмотрение этого дела федералам, так как их наказание станет более долгосрочным. Но если обвинения федералов не сработают, то штат, вероятно, попытается посадить тебя за изнасилование. Из того, что я слышал, четвертое ноября… изобличающее.
Хаммер выругался. Для стороннего наблюдателя, вероятно, видео покажется грубым. Он был пьян и вовсе не нежен, когда обрушил на Рейн в течение шести лет сдерживаемую страсть.
— Клянусь, все было по согласию, — возразил он, словно это принесло бы пользу.
— Звук не четкий, поэтому этого не понять… кроме той части, где ты кричишь, а она говорит нет. Я не сомневаюсь в тебе. Но на данный момент проблема номер один — это фотографии, которые они используют, чтобы подкрепить обвинения федералов. На них Рейн вся в крови и ушибах. Они считают, что ты бил ее ради забавы и хвастался фотографиями, словно трофеями, перед своими друзьями-извращенцами.
— Вот, дьявол, нет! Я ни разу не поднял на нее руку в гневе. И никогда не стал бы.
— Избиение это не самое плохое, что имеется на этих снимках с точки зрения закона. Из-за того, что на них видны кусочек лобковых волос и часть соска, федералы используют фотографии и денежные переводы, чтобы доказать обвинение в покупке ребенка в целях сексуальной эксплуатации. Вероятно, они также примут во внимание первоначальное заявление Ривера. Даже если он отозвал его, опытный прокурор сможет зародить зерна сомнений в том, что ты, угрожая сестре, заставил его отказаться от своего заявления.
У Хаммера подогнулись колени. Он схватился за решетку и проглотил желчь, поднимающуюся по горлу. Вся кровь отлила в ноги.