— Я мог бы остаться здесь, на всю жизнь потерявшись в твоих глазах.
— Сделай это, — простонала она. — Останься со мной. Навсегда. Пожалуйста.
Он никогда не давал обещаний, которые не мог выполнить. И не собирался начинать сейчас. Он слишком любил Рейн, чтобы лгать.
Макен подавил боль, поднимающуюся внутри, и мягко поцеловал Рейн.
— Я буду с тобой все время, сколько будет длиться наша вечность, прелесть. Даю слово.
— Нашей вечности никогда не будет достаточно.
Он кивнул и прижался своим лбом к ее лбу.
— Тогда мы сделаем каждую гребаную секунду неповторимой.
Подняв голову, он переместил вес. Нависнув над девушкой и опираясь на одну руку, другой он потянулся между их телами и обхватил уже готовый член. Рейн в молчаливой просьбе развела ноги.
Открываясь.
Приглашая.
Не защищаясь, она обнажила перед ним свои сердце и душу.
Он пристально смотрел на нее сверху вниз, она выглядела словно мечта каждого мужчины. Она всегда принадлежала ему.
Рейн была самым любимым даром, который когда-либо делала ему жизнь. Она была великолепна. От иссиня-черных волос, рассыпавшихся по белой подушке, до окрашенных розовым лаком нежных пальчиков ног, включая каждую дерзкую, волевую, отзывчивую часть между ними.
От всего этого ее великолепия у него перехватывало дыхание, всегда так было… и всегда будет.
Его взгляд застыл на ней, Хаммер неровно втянул воздух.
— Навсегда, прелесть.
— Навсегда. — Две крупные слезинки пролились из ее глаз.
Горьковато-сладкая улыбка приподняла уголки его губ, когда он, медленно надавливая, направил свой член в ее влажные складочки. Медленно погружаться в ее припухшую сердцевину было сродни близости к раю, насколько такое было возможно.
Глядя в ее полные слез глаза, Хаммер продвигался вперед, потихоньку, а Рейн прижимала его все сильнее. Вцепилась так, словно никогда не отпустит. С надеждой, что никому из них никогда не придется расстаться.
Хаммер расположился внутри нее. Груди Рейн поднимались и опускались, пока гладкие стеночки окружали его своим жаром, самой ее сущностью. Он вышел из нее таким же тщательно-неторопливым движением, наблюдая, как раскрываются ее губы и чувства отражаются на лице.
— Ты так чертовски красива. — Хаммеру хотелось плакать.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя красивой. Живой и любимой. О, Макен…
— Рейн вздохнула и обняла его.
Хаммер зарылся лицом ей в шею. Обеими руками он сжал ее за бедра и усадил на себя, погружаясь глубже. Он нежно обхватил ее за талию, а затем медленно приподнял и опустил на свой ствол. Она взяла в ладони его щеки и поцеловала, прижавшись ртом к его губам.
Заключенные в самодельный пузырь совершенства, их стоны и вскрики наполнили воздух в песне страсти. Языки переплелись, тела раскачивались — это была физическая поэма их любви. Неторопливо, чувственно они поднимались к звездам, распадаясь на блестящие обнаженные частицы эротической красоты.
Бескостные, истощенные и полностью удовлетворенные, они оставались связанными воедино. Он держал ее в своих объятиях, пока по телам пробегали отголоски страсти. Хаммер поклялся, что проведет следующие сорок два дня в любви и заботе о ней, оставляя у нее внутри нестираемую печать, чтобы память о нем продолжала гореть в ней, словно пламя.
Этого было недостаточно. Никогда не будет достаточно, ни для кого из них.
Хаммер подавил боль, закрыл глаза и притянул Рейн еще ближе. Пока он проводил пальцами по ее волосам, она уплыла в сон. Слушая ритмичный звук ее дыхания, он наслаждался мягкостью ее кожи, ощущением ее тепла, пышным телом рядом, смешанным ароматом их секса.
Когда в комнату скользнул Лиам и, улыбнувшись им, наклонился, чтобы поцеловать Рейн во все еще румяную щечку, Макен подарил улыбку лучшему другу. И впервые в своей жизни он почувствовал себя хорошо и по-настоящему цельным.
Глава 14
Девятнадцатое февраля. Вторник
С тех пор, как пошел в школу в первый раз, Хаммер еще никогда так сильно не нервничал. Сидя в приемной, перед кабинетом гинеколога Рейн, окруженный женщинами, некоторые из которых выглядели так, словно были на сороковой неделе беременности, Макен желал залезть на стену. Рейн плавно поглаживала его костяшки подушечкой большого пальца, пытаясь успокоить. Интересно, удастся ли ему избежать нервного срыва, когда Рейн соберётся рожать? Проклятье, будет ли он вообще рядом, когда это случится? От мысли, что он пропустит появление на свет их ребенка, настроение стремительно ухудшилось.
«Не начинай, придурок».
После вечера с Рейн и их занятий любовью, у него получилось отодвинуть свои страхи. При этом он крепко держался за ощущение полноты, которое познал тогда. С того момента, как проснулся нынешним утром, он изо всех сил пытался сосредоточиться на том, чтобы ценить каждую секунду свободы рядом с любимыми людьми. А теперь он будет слушать, как бьется сердечко их ребенка.
Позже, он знал, ему придется принять решение.
Но он ни за что не позволит страху или чему-либо еще испортить этот момент.
Через кресло от него, Лиам наклонился, чтобы поцеловать Рейн в щечку. Соприкоснувшись лбами, они обменялись полным надежды, интимным взглядом. И когда она повернулась к Макену в безмолвном вопрошании, он не смог оставить ее без ответа на вопрос, взволнован ли он тем, что сможет услышать первые признаки их растущего ребенка. Он бережно положил руку ей на живот и улыбнулся.
Со всех сторон он ощущал бесцеремонные пристальные взгляды, даже откровенно враждебные от остальных будущих матерей. Он игнорировал их. Никто не разрушит для них этот момент.
— Рейн? — позвала пожилая женщина, держащая в руках медицинскую карту и одетая в ярко-синюю медицинскую форму, открыв широкую дверь.
Они с Лиамом оба вскочили на ноги и подали Рейн руки. Она вложила пальчики в ладонь каждому и встала, волнение проявилось в ее дыхании.
— Пора.
— Ничего себе, — пробормотала женщина, пока они проходили мимо.
— Может быть, один из них друг, а второй отец, — предположила другая шепотом, который был слышен всей комнате.
Рейн обернулась к сплетницам.
— Нет, они оба мои мужчины и отцы нашего ребенка, несмотря на то, что это не ваше дело.
Хаммер не смог удержаться от сдавленного смеха, когда Рейн гордо взяла его и Лиама за руки и продефилировала к медсестре. Она даже не оглянулась, чтобы посмотреть, как челюсти беременных упали от шока. Ошеломленные вздохи двух осуждающих дур сказали все.
— Молодчина, девочка, — выдала еще одна будущая мамочка, когда они проходили мимо.
На лице Лиама расплылась широкая улыбка.
Как только они прошли мимо медсестры, ожидающей их в дверном проеме, Хаммер наклонился и пробормотал Рейн на ухо:
— Ты плохая девчонка. Мне это нравится.
— Вас двоих невозможно куда-либо взять, — поддразнил Лиам.
— Меня? Какого хр… черта я сделал? — исправился Хаммер перед обществом женщин, собравшимся в конторе по обучению обращению с детьми.
Медсестра рассмеялась и жестом показала Рейн встать на весы. После того, как та скинула обувь и встала, мужчины посмотрели на цифры, появившиеся на электронном табло.
— У вас бывает утренняя тошнота? — спросила медсестра. — Вы потеряли один килограмм восемьсот граммов.
Хаммер и Лиам обменялись взглядами. Стресс и хаос, обосновавшиеся сейчас в их жизни, влияли на любимую и их ребенка. Макен чертовки сильно желал иметь возможность остановить все это ради всех них.
— Нет, — ответила Рейн. — Просто у меня не очень хороший аппетит.
Хаммер бросил на нее хмурый взгляд из-за ее вранья.
— Мы будем силой кормить ее, если придется, — заверил Лиам.
— И не сомневаюсь. — Медсестра улыбнулась Рейн понимающей улыбкой. — Вы счастливица. У некоторых женщин нет даже одного мужчины, помогающего переносить беременность, не говоря уже о двоих.
— Могу поспорить, в их доме очень тихо, — отшутилась Рейн с дерзкой ухмылкой.
— И стирки меньше.
— Тебе придется ответить за этот комментарий… позже, — прошептал Хаммер ей на ушко.
Медсестра предпочла сделать вид, что не слышит, пока брала у Рейн кровь и измеряла температуру, затем провела их в кабинет для обследования. Вновь приобретенный телефон Макена — прежний изъяли федералы — завибрировал в кармане. Он проигнорировал звонок и помог Рейн забраться на стол для осмотра.
Хаммер ни разу не был в кабинете акушера-гинеколога, но точно знал, что это за приспособление. Повертев в руках один из фиксирующих ремешков, он посмотрел на Лиама. — Одно из таких подошло бы для темницы в доме, не так ли?
Приятель кивнул.
— Представляю себе открывающиеся возможности.
Подойдя к подножью стола, Лиам вытянул крепящие ремни.
Рейн шлепнула его по плечу.
— Что ты делаешь? Прекрати. В любую секунду сюда войдет доктор. Убери это обратно.
— Не так быстро. Ляг, любимая. — Лиам погладил ее по бедру. — Просунь свои маленькие ступни в эти ремешки. Доктор Хаммер и я вылечим то, что тебя беспокоит.
Лицо Рейн стало ярко-красным. Макен не смог удержаться от смеха.
— Лиам Шон О’Нейл, ты выжил из своего ирландского ума, если думаешь…
Легкий стук в дверь прервал разглагольствования Рейн. Она тотчас закрыла рот и послала Лиаму умоляющий взгляд. Он вернул ремешки на место прямо перед тем, как вошел настоящий врач.
Лицо Рейн все еще оставалось ярко-красным.
Хаммер дал ей некоторое время, чтобы прийти в себя, и шагнул вперед.
— Рад видеть вас вновь, доктор Паркер. Прошло уже несколько лет.
— И я рада, Макен. — Женщина пятидесяти с лишним лет посмотрела на Лиама. — Я — доктор Абигейл Паркер.
— Лиам О’Нейл, — ответил он, протягивая руку.
После обмена любезностями врач сосредоточилась на пациентке. Паркер была обеспокоена потерей Рейн веса, так же, как Макен и Лиам. Но Рейн убеждала доктора, что наберет немного к следующему приему.
Две женщины обсудили все, что имело отношение к беременности, или так казалось Хаммеру. Даже Лиам, похоже, хотел продолжить шоу. Или он просто желал, чтобы врач ушла, чтобы он смог еще немного подразнить Рейн ремнями.