– Ставила.
– Но ты отлично его знаешь, как знаешь и то, что он неспособен меня победить.
– И это тоже правда.
– Потому что мошенничала?
– Я ничего не сделала.
Закнафейн недоверчиво взглянул на нее, а потом разгадал уловку:
– Потому что знала, что это сделает кто-то другой. Даб’най передернула плечами и не стала спорить.
– Кто?
– Воздействие на тебя во время схватки не было ни божественным, ни магическим, – заявила Даб’най.
– Я думаю, оно было похоже на то, что ты пыталась применить в переулке сегодня вечером.
– Нет. Это заклинание не поддерживала Ллос, и оно не было наложено магом. – Увидев, что Закнафейн еще не понял, она объяснила проще: – Кто из наших лег, в буквальном смысле слова, под Облодра?
– Магия мысли, – прошептал мастер оружия, обращаясь скорее к себе, чем к Даб’най.
Он не брал в расчет псионическую атаку, поскольку Облодра были не из тех, кого волнуют такие мелочи, как дуэли в Брерине.
– Кто? – повторила Даб’най.
Закнафейн не знал ответа и лишь пожал плечами.
– Да, конечно, ты же не был в ущелье Когтя лет десять, – вспомнила Даб’най. – Задам более легкий вопрос, мой милый. Кто из Бреган Д’эрт больше всего выиграет от смерти Закнафейна До’Урдена?
– Я больше не состою в Бреган…
– Ничего подобного, – возразила Даб’най. – Ты до сих пор любимчик Джарлакса, и тебе это отлично известно. А кому-то это весьма не по нраву.
Закнафейн обдумал ее довод и постарался не выдать этого выражением лица. Тем не менее он не раз и не два поморщился, стараясь представить себе зловещую подоплеку происходящего. Его жизни, конечно, это не угрожает, но, на его вкус, так еще хуже: ему придется все время оставаться в Доме До’Урден!
– Почему ты мне об этом рассказала? – настойчиво спросил он.
– Потому что я потеряла много золота. – Ее лицо помрачнело, такое выражение Закнафейн привык видеть на лицах жриц Ллос, и, будь при нем сейчас меч, он мог бы уничтожить Даб’най.
Но уже через мгновение она пожала плечами, словно напоминая, что таков обычай дроу, даже среди союзников, и Закнафейн невольно порадовался отсутствию клинка в руке. Не будет же он злиться на Даб’най за то, что она пыталась извлечь выгоду из полученной информации. Разве сам он поступил бы иначе, если бы они поменялись ролями?
Джарлакс удивился, увидев, что Закнафейн той же ночью вернулся в «Гниющий миконид», но, когда тот подошел к столику, он заметил хмурое выражение его лица и догадался о причине.
– Ты все знал, – сердито произнес Закнафейн и, не присаживаясь, встал вплотную к лидеру наемников.
– Я много чего знаю.
– Хватит играть, Джарлакс.
– Друг мой, все вокруг только игра. Не озаботишься сузить горизонт твоего вопроса?
– Я озабочусь вытащить тебя в тупик и разрезать на мелкие кусочки.
– Такая вероятность меня не слишком заботит.
– Джарлакс!
Джарлакс поднял руки, показав Закнафейну, что они пусты, а потом медленно поднялся:
– Давай пройдем в заднюю комнату.
Закнафейн хотел было возразить, но передумал и жестом предложил Джарлаксу идти вперед, а потом и сам следом за ним пошел в комнатку позади общего зала. К двери, без сомнения, тотчас прильнули чьи-то уши, но Джарлакс достал «портативную дыру» и тоже жестом пригласил Закнафейна войти.
Мастер оружия колебался, с нескрываемым подозрением поглядывая на Джарлакса.
Тот тяжело вздохнул, отложил свою поясную сумку и вошел в дыру, а когда Закнафейн все же последовал за ним, сомкнул края, создав внепространственный карман.
– Давай быстрее, – попросил он. – Не хочу, чтобы кто-то стянул мою сумку.
– Ты знал – ты знаешь, – кто это сделал, – заявил Закнафейн.
– Сделал что?
– Воздействовал на мой разум во время схватки с Дювоном Тр’арахом, – резко бросил Закнафейн. – Аратис Хьюн.
– Скорее, это была Квавилен Облодра.
– Нанятая Аратисом Хьюном, – сквозь сжатые зубы процедил мастер оружия.
– Да, я догадывался, – подтвердил Джарлакс.
– Где он?
– Тебя это не касается, мастер оружия Дома До’Урден.
У Закнафейна от изумления отвисла челюсть.
– Прости, что обращаюсь так официально, но ты не оставил мне выбора. Если ты нападешь на Аратиса Хьюна, это будет означать, что Дом До’Урден выступит против Бреган Д’эрт, и Верховная Мать Бэнр перекинется парой слов – или, скорее, ударов плетью – с Верховной Матерью Мэлис.
– Хватит играть в эти игры!
– Все вокруг игра.
– Заткнись! – разъярился Закнафейн. – Просто заткнись. Почему ты его не наказал? Почему он до сих пор жив?
– Потому что он мне нужен.
– Он пытался меня убить.
Джарлакс пожал плечами, и это заметно остудило гнев Закнафейна.
– Мы дроу, друг мой Закнафейн. Все мы дроу. И ты дроу. Таков наш удел, таков наш путь. И потому мы вечно настороже, чтобы просто выжить.
– А если предательство раскроется?
– Кем? Кто будет судить? Хочешь, чтобы я довел твои обвинения до Правящего Совета? Уверен, верховные матери обсудят их должным образом.
– Не глупи. Он пытался меня убить, и я убью его.
– Нет.
– Нет?
– Мы с тобой уже говорили об этом. Он мне нужен, особенно сейчас, когда ты тратишь свое время на службу Верховной Матери Мэлис. Ты не можешь его убить.
Закнафейн не сводил с него сердитого взгляда.
– Или ты собираешься убивать каждого дроу, который не прочь извлечь выгоду из твоей смерти? – поинтересовался Джарлакс. – Если так, ты будешь мертв или останешься один.
– Это относится и к Джарлаксу?
– Хороший вопрос, дружище. Ты останешься один, если не считать моей замечательной компании.
– Ты так говоришь ради того, чтобы остаться в живых, не так ли?
– Ах, Закнафейн, даю слово, если мы будем заперты в одной пещере и начнем голодать, я не стану тебя убивать. Но если ты умрешь первым, не могу обещать, что не стану тебя есть.
Закнафейн только покачал головой, не в силах скрыть тень улыбки.
– Если ты намерен продолжать преследование до победного конца, ты не найдешь ни одного союзника, включая меня, – предельно серьезно предупредил Джарлакс. – Оставь это.
Джарлакс поднялся и шагнул в сторону общего зала, все время ощущая спиной взгляд Закнафейна.
Часть II. На всех фронтах
Если верить мудрости магистра Кейна, значит, я создан из того же вещества, что и все вокруг меня, значит, мы едины. Все и всё.
Что представляет собой это утверждение: просто ответвление философского учения или истину? Ведь совершенно иным считают мир верховные матери Мензоберранзана и дворфы Гаунтлгрима, и даже моя возлюбленная жена, которая свое будущее видит в Роще Единорогов внутри Дома Природы, где обитает богиня Миликки.
Значит ли это, что магистр Кейн узрел истину вне религий и догм материального мира? Или же его истина не противоречит другим – что его истина, возможно, лишь другой угол зрения на тот же образ?
С огромной радостью и удовлетворением я сознаю, что этот древний человек, взявший меня в ученики, не станет сердиться, если я задам вопрос. Нет, он будет только рад, он даже требует этого от меня, поскольку его представление о всеобщем единстве требует открытого сердца и открытого разума. Я не могу отрицать силу истины Кейна. Я видел, как клинок проходит сквозь него, не повреждая смертной плоти.
Он может проходить сквозь каменную стену. В теле брата Афафренфера он мерцающим сиянием рассеялся в дыхании дракона, но тут же восстановился в смертном теле и поразил чудовище.
Насколько мне известно, чародей или высокопоставленная жрица тоже могут это сделать при помощи различных заклинаний, и я знаю, что Киммуриэль с его магией мысли способен повторить многое из того, что делает магистр Кейн.
Да, Киммуриэль Облодра и магистр Кейн, возможно, более схожи, чем признает каждый из них. Ни один из них ради своей силы не призывает божественных существ. Сила Киммуриэля, как и сила магистра Кейна, заключается в тренированном разуме.
И мне интересно, сходятся ли их философии? Или они получают какое-то таинственное могущество из разных источников?
Должен признать, я люблю такие загадки, но меня беспокоит внешнее удовлетворение и признание моего наставника. Итак, еще раз: если верить мудрости магистра Кейна, я состою из того же материала, что и окружающий меня мир, следовательно, мы едины. Все мы и всё вокруг. Выходит, что форму нам придают наши чувства и разум? А как же тогда камни и облака? Им придает форму тоже наш разум?
Я не уверен, что на этот вопрос сможет ответить даже магистр Кейн, но есть еще один неминуемый вопрос к его философии, который, кажется, совсем его не волнует: если все мы едины, все состоим из одного вещества, и в итоге нас ждет единая судьба, какой смысл определять понятия добра и зла? К чему беспокоиться об этих концепциях, если все мы в вечности сольемся воедино? Неужели я должен соединиться с остатками огров? Или демонов?
Но Кейна не тревожит этот вопрос, и его ответ прост, что меня вполне устраивает. По его мнению, Вселенная смещается в сторону добра и справедливости, и высшей наградой для всех нас станет мирное братство. Как говорят сестры и братья монастыря Желтой Розы, это и есть философский и моральный компас, а в выигрыше будут не временные преимущества, а долгосрочные перемены во вселенском масштабе.
Возможно, они правы. А возможно, все это напрасно, и нет ни высшей награды, ни кары, ожидающей за пределами смертной оболочки. Эти ответы предназначены тем, кого, по нашим понятиям, уже нет, – тем, кто вернулся в вечность или пустоту, предназначенную для всех нас. А пока, говорит Кейн, и я тоже, мы должны следовать велениям своего сердца и души. Вера во всеобщую и вечную гармонию не исключает веры в добро, любовь, дружбу и сообщество.
В этом монастыре, приютившемся в Галенских горах в Дамаре, я обрел мир. Истинный мир и удовлетворение, и с этой точки зрения, когда я возвращаюсь домой в Широкую Скамью или Гаунтлгрим, когда я рядом с Кэтти-бри и остальными, я знаю, что стал лучшим другом.