Первое время она объяснялась по этому поводу — мама погибла, — а потом перестала отвечать на подобные вопросы, просто молчала, и все. Бабушка, у которой Юля воспитывалась, потому что отец был в постоянных командировках на космических пусках, очень переживала за внучку в переходном возрасте, все время разговаривала с ней, да и вообще относилась к Юлькиным проблемам с пониманием, не отмахивалась от них. Бабушка объясняла, что под действием гормонов организм меняется, что с возрастом тело девочки станет стройным, а для кожи надо просто подобрать косметику. Бабушка как-то грамотно не лезла Юльке в душу, но была все время в курсе событий.
У Леры Крупинкиной была нормальная семья, были мать и отец, пусть неродной, но тысячи мужчин воспитывают чужих детей, и это не является аномалией. Юлька вообще до окончания школы по-хорошему не знала отца, он приезжал с космодрома уставший, измученный, долго спал, а она смотрела на него в дверную щелочку, не веря, что этот чужой дядя — ее папа. Что-то недосмотрела Мария Петровна Крупинкина в воспитании своей дочери, которая так жестоко отнеслась к отцу.
— Я обидела Кевина! Зачем я обидела Кевина?! Он волнуется, звонит, а я, неблагодарная, фыркаю, говорю глупости. — Юлька было потянулась к телефону, но потом решила, что будет разговаривать с ним завтра.
Сегодня у нее упадок сил, депрессия. И последнюю точку в ее настроении, сама того не подозревая, поставила Валерия Крупинкина, которая резко оборвала контакты с внешним миром.
Сорнева знала, что избавляться от подавленного состояния нужно только работой, и здесь ей повезло. Работа в газете — процесс постоянного поддержания себя в творческой форме, да еще за это платят деньги. Статью надо переписать заново, и она сейчас пойдет домой, сядет за компьютер и начнет вспоминать свои тезисы, кстати, первые абзацы утерянной статьи ей не очень нравились, она их изменит, сделает материал более логичным. Кроме того, ей стал очень интересен еще один персонаж — заместитель начальника цеха по фамилии Кубарев.
Она обязательно посмотрит в отделе кадров завода, где у нее уже появились знакомые, его личное дело, так сказать, для справки. Об этом человеке она почему-то раньше не спрашивала ни у болтушки Светы Налько, ни у Марии Петровны, он словно все время был в тени. Надо поинтересоваться кругом его общения или напрямую взять и спросить про Леру.
Кстати, с его физическим недостатком у него тоже должны быть подростковые проблемы и комплексы, его явно дразнили в школе, даже смеялись над ним. Его болезненная реакция могла сохраниться на долгие годы. Он и сейчас мог посещать врача — невропатолога, психиатра. Болезненные воспоминания детства способны не давать разрядить внутреннее напряжение, а тело и психика человека находят способ как-то примениться к этому напряжению. Это многое бы объяснило. Но раз она «застряла» на скамейке около больницы, значит, ей это было надо. Юлька поняла, что она сейчас будет делать, — попросит Аню Горшкову найти в централизованном медицинском архиве детскую больничную карточку Кубарева. А почему она решила, что такая карточка вообще существует и он не наблюдался в какой-нибудь платной поликлинике? Но ведь шанс есть, значит, его надо использовать! Удача приходит к тем, кто подготовил для нее почву. Ее просьба, конечно, незаконная, наглая, и Аня может ей отказать безо всяких объяснений, но журналисту иногда приходится нарушать закон во имя благих целей. Так говорит Егор Петрович Заурский, а он знает, что говорит.
Например, он считает, что самый главный журналистский закон о средствах массовой информации давно надо переписать, но тогда надо переписать и конституцию, а на такие жертвы никто не пойдет.
Однако так просто опять идти к Ане неправильно. Надо что-то придумать такое, чтобы она прониклась и поняла, что делает важное и нужное дело.
Первая идея, которая пришла к Юльке в голову, ей понравилась. Она скажет, что готовит материал о подростковых комплексах, кстати, тема интересная, и надо будет позже предложить главреду такую статью, но пока это будет ее основной версией. А потом, потом она напросится на интервью с Кубаревым, подготовит обычные вопросы и будет слушать его ответы, а дальше случайно поспрашивает и про детские комплексы, и про отношения с женщинами, и про Леру. Скажет, что случайно видела их сама, а девушку знает давно, правда, не близко.
Версия получалась славной и почти правдоподобной, и самое главное — нравилась самой Юльке. Как это раньше не пришло ей в голову? Заурский говорит, что для журналиста нет невозможных или неприличных вопросов, поэтому беспокоиться ей не о чем. Журналисту Сорневой в этом интервью не нужны сильные аргументы, вежливость, красноречие, факты, ораторское мастерство, ей нужен контакт, встреча, чтобы она почувствовала этого человека. Только тогда можно добыть факты, которые помогут ей двинуться в расследовании дальше.
Сегодня многие ниточки сошлись на Кубареве: он имеет отношение к убийству Крупинкина, который что-то мухлевал на своем гальваническом участке в ночную смену скорее всего с ведома заместителя начальника цеха. Кубарев в цехе отчитывался по драгметаллам, и вопросов в данной области, например, у Василия Егоровича не было, значит, с кем-то у Кубарева были договоренности в лаборатории, в которую возили на анализ гальванический электролит. Фамилии дамочек из лаборатории тоже может озвучить Налько, она женщина наблюдательная и разговорчивая, такие для журналистов просто находка.
Ударить Настю Ельчинскую в архиве мог только свой, работающий в цехе, кто очень не хочет, чтобы история про аварию всплыла снова. Но в происшествии с технологом Настей был один несомненный плюс: приобретенный в качестве друга Костя, который теперь постоянно сидел у девушки в палате. Юлька видела, как Костя влюбленно смотрел на Ельчинскую, и замечательно, если романтическая история двух молодых людей будет иметь продолжение.
Сорнева еще раз обдумала планы на завтра и похвалила себя за находчивость. Теперь надо вернуться к Ане.
— Что-нибудь опять случилось? — Горшкова вышла из помещения регистратуры. — Мы же с тобой расстались полчаса назад. Я уже боюсь твоих визитов!
— Да я и не уходила никуда, сидела тут, напротив, на вашей больничной скамеечке, и совсем забыла, что хотела тебя попросить об одолжении.
— Юля, я тебе все рассказала про Леру, я больше ничего не знаю, правда.
— Аня, мне нужна от тебя помощь как от медицинского специалиста.
— Ну, я же не врач, какой от меня медицинский толк? Может, тебя к какому врачу надо записать? Талончик дать?
— Аня! Я готовлю цикл материалов. — Юлька рассказала журналистскую историю, которую только что сочинила и в которую поверила сама.
— Ты хочешь, чтобы я нашла тебе в архиве карточку? — догадалась Аня. — Да ты что! Это только с разрешения врача делаются запросы.
— Да врачи вечно заняты, им все еще объяснять надо, а ты уже в курсе. Мне просто фактура для материала нужна. А потом у врача мнением поинтересуюсь, как у эксперта. — Юлька произнесла нужную фамилию.
— Юля, это невозможно!
— А так? — Она достала из сумки деньги и протянула Горшковой. — Я хочу купить информацию. Может, кто-то захочет мне ее продать?
— Ну ты даешь!!! Хорошо, я попробую, только ничего обещать не могу.
Через два часа Юлия Сорнева читала нужную ей медицинскую карточку, правда, Аня проводила ее для этого в какую-то больничную подсобку и сказала:
— Юля, у тебя десять минут. Я тоже подставляться не хочу.
В подсобке пахло валокордином. Сорнева хорошо знала этот запах, когда бабушка заболела, вся квартира пахла именно так — болезнью, старостью, безысходностью. Она листала тоненькую карту Анатолия Кубарева и наконец нашла то, что искала.
Глава 37
Многие воспоминания начинаются со слов «зря я это сделала» — именно такая мысль пришла в голову Миле Сергеевне. Почему она решила, что должна помочь Ромео, то есть Кубареву? Что за дикие фантазии ее одолели? Но когда она носилась, как ураган, с флешкой-вирусом по редакции, мысли были совершенно другими.
Люсинда-Мила видела, что он не понимал, о какой газете, о какой статье идет речь, и это его очень озадачивало.
Анатолий Кубарев действительно злился. Он еще не отошел от ситуации с Леркой, которая провела его, как мальчишку, оставила без денег. Конечно, это было для него не решающей финансовой потерей, но он на них очень рассчитывал, его новый золотой самородочек ждал своего часа.
Теперь сделка может сорваться из-за какой-то идиотки, которая предпочла нормальной жизни церковь. Он относился к своим женщинам взвешенно-спокойно и знал, что дамочки любят ушами и предпочитают силу. Как нормальной особи мужского пола, ему нужны были отношения с женщинами, но только без осложнений. С Лерой получились осложнения. Начиналось все неплохо, он как раз был временно без женщины и познакомился с ней в магазине. Он никогда раньше не бывал в магазине женского белья, а тут через стекло заметил молодую скучающую девушку, в которой узнал приемную дочь его знакомого гальваника Федора Крупинкина — как-то видел их вместе. Решение зайти в магазин возникло спонтанно, но оказалось правильным. Знакомство с девушкой ему пригодилось, он еще раз укрепился во мнении, что Крупинкин удавится за копейку, так он был жаден. Затем всплыла интересная история про ее переписку с папашей на сайте знакомств. Кубарев как бы между делом начал с гальваником разговор о заграничной недвижимости и сказал, что есть возможность за полцены приобрести дом в Испании — друг продает по случаю.
Он видел, как загорелись у Федора глаза, и в следующую ночную смену принес свой планшетник с фотографиями дома. Крупинкин долго разглядывал красивые изображения, цокал языком.
— И море, говоришь, рядом? Ой, нравится мне Испания!
— Можно съездить в ознакомительный тур, посмотреть недвижимость самому, пожить в доме, — продолжал наворачивать Кубарев.
Слишком достал его Федор своими финансовыми притязаниями, намеками на то, что «все тайное становится явным». От его услуг надо было избавляться, но делать это медленно, а сначала вернуть деньги, которые он ему заплатил. Кругленькую сумму.