— Не придумывай, Егор. Работа у тебя хорошая, не пыльная, кабинетик отдельный. А то, что тревожно тебе каждый день и сердце болит, так это твое внутреннее состояние, никто в этом не виноват.
Он взял в руки новый номер газеты. Новости пахли свежей типографской краской. Главред не любил читать газету в Интернете, пусть это делают молодые. У него была многолетняя привычка: открыть утром газету, взять чашечку кофе, заботливо приготовленного стрессоустойчивой Валентиной Ивановной, и просто получать удовольствие. Сегодня настроение было скверное. Из-за сбоя программы в номер попали случайные материалы, не было «гвоздя» — яркого материала, главной газетной приманки.
— Успеет ли Сорнева восстановить текст? Где у нас молодежь по имени Юля? — спросил он Валентину Ивановну.
— Сейчас найду, Егор Петрович! Голызин звонил, просил, чтобы вы перезвонили.
Ну, вот он и понадобился старому другу и следователю Валерию Сергеевичу. Наверное, будет интересоваться, почему не вышла обещанная статья про убийство гальваника. Егор Петрович не будет рассказывать о редакционных трудностях, не вышла — и все. Дорабатывается. Следователь далек от того, как трудно рождаются тексты, как вместе с героями автор проживает их кусочек жизни, к каким ухищрениям приходится прибегать, чтобы разговорить человека. Это вам, граждане следователи, не протокольно-штампованное «С моих слов записано верно, мною прочитано».
— Сорнева здесь. — Валентина Ивановна была начеку.
— Пусть заходит, и еще по чашечке кофе — мне и Юле.
Валентина Ивановна в душе возмутилась. Готовить кофе для начальника и его гостей было делом привычным, а вот ухаживать за своими же сотрудниками ей казалось излишним. Но с начальником-демократом, который любил задушевные беседы со своими журналистами за чашкой кофе, выбора у нее не было.
— Что с материалом? — По Юлькиному виду он понял, что она нервничает.
— Ну, конечно, я его переписала. Но это уже какой-то новый материал получился, вроде неплохо.
— Сдавай верстальщикам. Я посмотрю уже готовый.
— Я посоветоваться хочу. Мне случайно мысль одна в голову пришла, и я начала ее проверять.
— Сорнева, не бывает у тебя случайностей. Говори, не томи.
— Честное слово, случайно, Егор Петрович! Мне все не давала покоя мысль, что я знаю убийцу Крупинкина, что он ходит рядом, что наблюдает и посмеивается. Это человек, который работает в цехе. Тот, кто понимает в технологии, кто может о чем-то договориться с Федором Крупинкиным, приказывать ему, подставлять кого-то другого и все время оставаться незамеченным. На него никто просто не обращает внимания, он в цехе свой. У этого человека болезненное самолюбие, извращенная психика, даже, если хотите, психические отклонения.
— Ну, психов-то точно в цехе не держат, с этим строго.
— Понимаете, Егор Петрович, если у человека когда-то была травма, причем сильная, болезненная, имеющая социальные последствия, синдром сохраняется на многие годы. Взять, например, современных участников боевых действий, у них гул низко летящего вертолета или звук, напоминающий взрыв, может вызвать острую стрессовую реакцию, «как на войне». Поэтому он и ведет себя так от постоянного стресса. Он и Настю пытался убить, чтобы она наконец перестала интересоваться аварией.
— Ты его вычислила? — с сомнением спросил Заурский.
— Кажется, вычислила.
— В таких делах «кажется» не бывает.
— Это Анатолий Кубарев, заместитель начальника цеха, тот, у которого лицо перекошено шрамом. Неудачно прооперированная в детстве волчья пасть. У меня вчера была возможность нырнуть в его медицинскую карточку, так, посмотреть.
— То есть ты нарушила закон о персональных данных.
— Ругайте меня, но все сложилось, Егор Петрович! У него, у Кубарева, синдром посттравматического стресса, психическое отклонение, взрывная реакция, агрессивность, притупленность эмоций, депрессия. Все это носит мерцательный характер, то есть повторяется с какой-то периодичностью. Он встречался с Валерией Крупинкиной, у них были отношения.
— Это дочь убитого?
— Да, приемная. Федор ей не родной, но воспитал ее. Крупинкина-младшая отца приемного не жаловала, он слишком доставал их с матерью своей жадностью, и она решила отомстить, провести его. Она вела с ним активную любовную переписку как испанка, понимаете? Может, из-за любви к ней Федор решил дом в Испании купить. Потому что отца и дочь в виртуальном мире объединяла только Испания. Вокруг нее все страсти строились. Но вы про это знаете.
А Василий Егорович Половцев — это начальник цеха — догадывался о том, что золото и серебро на участке похищают. Догадывался и молчал, потому что ему до пенсии немного осталось, связываться не хотел. Но опасность чувствовал, поэтому попросил своего племянника Костю Жданова последить за Крупинкиной-старшей. Половцев боялся, что с ней обязательно что-нибудь случится. А случилось с технологом Настей, когда она в архиве взяла документы по аварии. На самом деле аварию устроил Крупинкин, он специально повредил ванну. Почему, еще предстоит установить. Возможно, по заданию Кубарева, а возможно, и вопреки его желанию. А потом Кубарев и гальваника убил. В общем, звоните своему другу Голызину, надо брать преступника.
— Да едет уже сюда Валерий Сергеевич! Он меня еще утром искал, спрашивал, почему твоя статья не вышла.
— И вы меня, конечно, сдали?
— Я своих не сдаю, девочка! Про наши проблемы следствию знать не надо, да и неинтересно им, есть у нас вирус в компьютере или нет. Не придумывай. Сейчас он будет.
— Валерий Сергеевич Голызин к вам пришел, — как будто услышав их, сообщила по селектору Валентина Ивановна. — Еще кофе?
— Пусть заходит. И кофе.
Юлька еще раз рассказала, теперь уже Голызину, все, что знала. Валерий Сергеевич слушал внимательно и делал пометки в блокноте.
— Мы не нашли в компьютере следов переписки Крупинкина и его дочери, только ссылки на сайт знакомств. А вот договор покупки испанской недвижимости действительно липовый.
— Лера специально приходила домой, чтобы из компьютера следы удалить. Думаю, что по просьбе Кубарева. Они давно знакомы. Вы про аварию что-нибудь прояснили?
— Не было никакой аварии, обшивка, которую случайно не вывезли из цеха на металлолом, была повреждена металлическим предметом. Скорее всего, это сделал гальваник Крупинкин. Это наши эксперты подтвердили. А еще в саду у Крупинкиных мы нашли пластины, золотую и серебряную, которые служили анодами. Федор их просто украл и закопал на даче, под смородиной.
— Я что-то подобное предполагала, Налько не зря про это говорила. Валерий Сергеевич, пожалуйста, присмотрите за Настей Ельчинской, которую он тоже попытался убить.
— Да не волнуйся, там около палаты дежурят.
— У него есть проблемы с психикой после перенесенной травмы. А Лера сейчас живет при церкви. Он, похоже, сломал ей судьбу.
— Хорошие у тебя кадры, Егор Петрович! — сказал Голызин и шутливо добавил: — Лезут, правда, куда их не просят.
— Работа у нас такая. — Главред не успел договорить. Валентина Ивановна протиснулась сквозь щелку в двери и как-то жалобно произнесла:
— Егор Петрович, извините, пожалуйста, но Мила Сергеевна исчезла. Ее телефон недоступен. Она вам не звонила?
Глава 39
Голова раскалывалась, Мила Сергеевна потрогала больное место и застонала:
— Ой, как больно, мамочки, как больно!
Так глупо она еще не попадалась. Сама пришла, сама настояла, и сама получила. Так тебе и надо.
Она до мельчайших деталей вспомнила все, что происходило в этой квартире.
Мила для себя решила, что ее любимый абсолютно непричастен к убийству в цехе, и газетная статья, которую написала талантливая Юлька Сорнева, может ему сильно повредить. Она была из тех женщин, что сами придумывают мифы о мужчинах, но любовь — не математика, не угадаешь, кто затронет твое сердце, истосковавшееся по душевному теплу. Однако жизнь на пороховой бочке рано или поздно надоедает, поэтому Мила Сергеевна и осталась один на один со своими убеждениями.
Она догадывалась, что с лабораторией что-то нечисто, не укладывалась закрытая комната в рассказ о химических открытиях. Собственно, и сам Ромео или как там его, Анатолий Кубарев, не укладывался ни в один образ ее мужей — от Мужа Один до Мужа Три. Но она чувствовала его израненную душу и понимала, что может поддержать его. Женщине не обязательно знать, что она красива, а вот то, что она нужна, знать необходимо. Это тоже было ее придуманным мифом.
Мила считала, что необходима мужчине, и газетная публикация может испортить ему карьеру, а оказалось, что ее просто использовали, как подручный материал. Она видела, что Ромео-Кубарев не в себе, в состоянии стресса, когда он вдруг на нее заорал:
— Как ты меня достала, глупая курица, как я от тебя устал!
Его лицо изменилось от нервного тика до неузнаваемости.
— Тише, тише. Пожалуйста, тише. — Она не на шутку испугалась.
Он толкнул ее на диван, она ударилась головой обо что-то твердое, а потом наступила темнота. Сейчас она сидит в комнате-лаборатории, пристегнутая наручником за одну руку к батарее. Вокруг валяются осколки стекла — крупные, мелкие, и она понимает, что он расколотил все колбочки и баночки, которые еще недавно чинно стояли здесь в ряд. Белый порошок рассыпался по полу, затерт, затоптан.
«Просто блокбастер какой-то! Фильм ужасов!» — подумала она. Ее красивая красная сумка, в которой всегда лежал сотовый телефон, валялась посредине комнаты. Мила попыталась достать ее ногой, но ничего не получалось.
— Что же делать? Дура!
Она еще и вирус в редакционные компьютеры закачала! Если об этом узнает главред Заурский, она вылетит, как пробка, с работы, а без работы ей никак нельзя. Все мужчины только обманывают, надеяться можно только на себя. Мила Сергеевна — Люсинда заплакала. Это были слезы обиды и отчаяния.
— Нашла себе приключений на одно место!
Слезы закончились быстро, и она стала думать, как ей отсюда выбираться.