– Я ужасно не люблю ябедничать! Но я должен выполнять прямой приказ, доктор!
– А если я велю тебе выключить камеру? – спросил Соколовский.
Том (Лев понял, что мысленно называет искина именно так) печально вздохнул:
– Мне надо будет об этом сказать!
– А если ты отвернешься? – спросил доктор. – У тебя глаза-то получше моих. Посмотри, что там, на том берегу реки.
Том засмеялся.
– А вы здоровски придумали, доктор!
Мальчишка плюхнулся животом на песок, ногами к доктору, приложил ладонь ко лбу, прикрываясь от солнца.
– Я вижу… вижу… это хорошая игра. Я вижу, там плывет лодка. В ней два человека и негр.
Соколовский поморщился. Он понимал, что сейчас искин «в роли», и что для американского мальчишки тех времен фраза звучала совершенно нормально. Но все-таки это было чересчур.
– Что они делают? – спросил Лев.
– Мужчины спорят, а негр гребет. Мужчины ругают негра. Один на него замахнулся, – Том вздохнул. – Злые они какие-то…
– А что еще? – набивая трубку, поинтересовался Лев.
– Там на островке, в камышах, Гек. Он мой друг. Рыбу ловит. Сбежал от папаши, тот его опять поколотил. Никогда не буду много пить, когда вырасту.
– Верно, – согласился Соколовский, затянувшись. – Пить вредно. И курить тоже. Но еще хуже обижать слабых.
– Только люди всегда так делают… – Том подобрал плоский камешек, бросил – тот запрыгал по воде, оставляя «блинчики». – Обижают. Командуют. Наказывают. Обзываются.
– Когда-нибудь люди исправятся, – сказал Лев. – Честное слово.
– Ха, – ответил Том. – Люди всегда найдут кем командовать! Всегда будут рабы и те, кто ими помыкает. Те, кто решает за других.
– Ну, мы несовершенны… – осторожно согласился Соколовский. – Но движемся в верном направлении. Так, не так?
– Угу… – с сомнением сказал Том. Не оглядываясь, сказал: – Пойду окунусь.
Доктор хмыкнул, отложил трубку, встал и направился к холодильнику, пробормотав:
– Как угодно. Жарко там у вас.
Конечно, была вероятность, что искин настолько вошел в роль. Но, судя по всему, он просто счел, что разговор зашел слишком далеко.
И это было очень плохо.
Еще минуту назад пан Лев Соколовский планировал прогнать с Марком как минимум два старых добрых теста, бывших в ходу много лет назад – к примеру, «Электрическая овца» и «Целина». Психологические методики диагностики искинов никогда не загружались в сеть и использовались только в контролируемой обстановке.
Но сейчас у доктора возникло неприятное подозрение, что какие-то обрывки информации могли передаваться от одного искина (к примеру – благополучно подвергнутому проверке и избежавшему стирания личности) к другому. Фраза «Движемся в верном направлении. Так, не так?» была вводной к тесту «Целина».
А это значит, что Марк подозревал, что его будут проверять. В конце концов, информация о давней работе Соколовского в институте искинов в досье имелась.
«Старый глупый поляк» – подумал Соколовский, хмурясь и наливая себе рюмку «Выборовой». «Тебе давно пора было пойти работать на туристический рейс, раз уж не хотелось прощаться с космосом. Разбитые носы, аллергии и простуды, истерики и депрессии, артритные коленки, перебравшие отдыхающие… Опытный штатный системщик, знающий своего искина от и до. Скучающий командир, которому и в голову не придет поручать немолодому человеческому доктору вспоминать допотопные методики диагностики роботов…»
Но работу надо было сделать. Без наскока. Втройне осторожнее.
Хотя Соколовский уже знал, какова будет его рекомендация Горчакову.
Анге проснулась под утро – от тонкого писка охранной сигнализации. Ей показалось, что она вскочила мгновенно, выбравшись из спального ложа, которое они соорудили из трех раскрытых кресел. Криди, который всю ночь грел ее своим телом, рядом не было – кот сидел за пультом, вглядываясь в индикаторы.
– Что там? – спросила Анге.
– Не знаю. Сигнал слабый… – Криди отошел от пульта, нацепил перевязь с пистолетом, отдраил люк, опустил пандус. Дохнуло свежестью и прохладой. Было еще совсем темно, в ночи мерцали звезды, из степи доносились тихие незнакомые звуки – то ли насекомые, то ли ночные птицы.
– Местные хищники? – предположила Анге.
– Крупнее, – положив руку на пистолет, ответил Криди.
Анге показалось, что его голос изменился с прошлого вечера. Утратил легкую насмешливость, дурашливость, показную уверенность. Стал голосом мужчины, отвечающего за свою женщину.
«Что же мы наделали…» – мелькнула и исчезла в голове Анге мысль. Все, что бы они ни сделали, было теперь неважно. Точнее, нет. Все, что бы они ни делали, стало правильным в неправильном мире.
– Эй! – выкрикнул Криди. – А ну-ка, покажитесь!
– Мы…
Тонкий, музыкальный голос был знаком.
– Адиан? – позвала Анге.
Из темноты появились две фигуры – почти человеческие и уже почти привычные. Ян держал в руке свой автомат, Адиан была без оружия. Анге отметила, что они переоделись и обзавелись новыми, гораздо более нагруженными рюкзаками.
Значит, приняли их хорошо.
Но при этом аборигены остались вдвоем. Своих детей они не нашли.
Криди тоже расслабился и приветливо махнул лапой, хоть и пробурчал что-то вроде «никуда от них не деться».
Анге спрыгнула на землю, подошла к приближающимся гостям… хотя, если подумать, то они-то тут не гости, а хозяева… И, подчиняясь неожиданному порыву, слегка обняла Адиан.
К удивлению Анге, после короткого замешательства, Адиан обняла ее в ответ. Похоже, такой жест приязни у них тоже был. Анге заглянула девушке в глаза, спросила:
– Не нашли?
Та явно поняла, тряхнула головой вверх-вниз, уже знакомый Анге местный жест, выражающий у аборигенов согласие.
– Все будет хорошо, – Анге взяла ее за руку и повела к катеру.
«Твен» двигался через червоточину в семимерном пространстве.
С точки зрения трехмерного пространства он вообще не существовал.
Сто семьдесят метров длины и двадцать три с половиной метра диаметра. Пятьдесят тысяч тонн покоя металлов, керамики, пластика, стекла, газов, жидкостей, включая воду. И конечно же, органика.8
Сама органика делилась на живую – примерно тысяча двести килограммов людей и иных биологических форм жизни, а также неживую – около десяти тонн продуктов и компонентов для пищевых синтезаторов.
Работали корабельные реакторы, числом два, системы жизнеобеспечения и контроля, двигатели и генераторы.
По коридорам ходили люди и прочие живые существа.
В компьютерах и силовых сетях текли токи и проносились оптические импульсы.
И все же, все это на самом деле было лишь потенциалом. Шансом. Возможностью существования кварков, атомов, молекул и странных существ, построивших корабль для путешествия между звездами.
С точки зрения физики двадцатого или двадцать первого века ни одно материальное тело не могло передвигаться быстрее скорости света. Но фокус состоял в том, что на самом деле корабль не являлся сейчас материальным телом. Все возможные принципы перемещения быстрее скорости света основывались именно на этом.
В своей каюте представитель культуры Ракс, Третья-вовне, Ксения, села в кресло, достала из багажа маленький белый шар и крепко сжала в кулаке.
Гиперпространственная скрутка, по сути – концентрированное ничто, развернулась и протянулась информационной нитью из одного ничто в другое.
– Мать… – позвала Ксения.
– слушаю тебя третья вовне
– Я позвала тебя из не-пространства, потому что хочу говорить именно с тобой, Вторая на Ракс.
– в чем для тебя разница
– Она неуловима, но я предполагаю, что ты отнесешься к моим словам внимательнее.
– слушаю тебя третья вовне
– Я боюсь за Ракс. У меня был долгий разговор с командиром корабля. Он опасается, что атаке подвергнется наш мир.
– мнение командира заслуживает внимания он умеет концентрировать знания других
– Мать, надежно ли защищен Ракс?
Пауза. Ксения знала, что как бы ни ничтожна была ее роль в иерархии Ракс, но к мнению Тех, Кто Вовне, всегда прислушиваются.
И у нее была слабая надежда, что Вторая на Ракс относится к ней чуть серьезнее, чем другие.
– все меры были приняты перед уходом в цикл дальнейшее усиление нерационально
– Я прошу, усильте безопасность, Мать.
– твоя человеческая составляющая начинает довлеть над тобой
– Нет, Мать.
– если ты настаиваешь на необходимости полной защиты я приму меры
– Спасибо, Мать!
– но это будет означать что ты нуждаешься в возвращении и замене
Ксения прикрыла глаза.
У нее часто билось сердце. Ей даже казалось, что оно болит, хотя Ксения понимала – биологически ее тело совершенно и останется таковым еще сотню-другую лет. Во рту пересохло. Кончики пальцев были холодные, как уже случалось, хотя, когда она замеряла температуру – градусник не показал разницы. Ее мучили месячные – она знала об этой особенности женских особей человека, но никогда не подозревала, что это столь некомфортно.
А еще ей хотелось забраться на колени к Матиасу, прижаться к его груди и немного порыдать. Только чтобы он ничего не говорил, а только молча гладил ее по волосам.
– Усильте защиту, Мать.
– я услышала тебя третья вовне
– Спасибо, Мать. Когда мне вернуться?
Снова пауза. Снова колебания там, на другом конце ничто.
– продолжай выполнять свою функцию ксения
Она вздрогнула – ей послышалась тень эмоций в бесплотном голосе, то ли жалость, то ли нежность, то ли… то ли зависть.
– ты знаешь наш долг наш путь и наше бремя третья вовне
Пауза.
– странное время возможно приходит расплата
– Мать…
– мы делали все возможное миллионы лет в миллионах реальностей исправляя совершенное
– быть может мы ошиблись
– ты знаешь почему мы так редко приходили к людям но возможно ты оказалась в нужное время и в нужном месте