– Волнуешься за него? – спросил он.
И Анге поняла, что теперь он точно нажмет на спуск.
Выстрел грянул удивительно негромко.
На груди Казвара появилась дырка – широкая и аккуратная, будто высверленная фрезой. Казвар пошатнулся, опустил голову, посмотрел на пробитый скафандр. Из отверстия толчком выплеснулась кровь.
Раздался еще один выстрел, и стекло его шлема разлетелось стеклянными брызгами. Казвар опрокинулся на спину, успев рефлекторно нажать на спуск, пуля ушла куда-то вверх. Он лежал между Анге и Лерии, ноги его подергивались, а рука с пистолетом все так же торчала вверх, целясь в небо.
Анге с ужасом поняла, что первый раз видит, как убили человека.
– Нет! – рванув из кобуры пистолет, крикнула Лерии.
На Анге и Криди она не смотрела – в отличие от них, капитан видела стрелка.
Одна из обязанностей системщика корабля, пусть никогда прямо не называемая главной, – аварийное выключение (за этими словами пряталось полное уничтожение) искина.
В истории космических полетов задокументировано лишь три случая, когда системщику пришлось убить своего подопечного.
Первый раз, когда квантовый компьютер третьего поколения, содержащий личность искина сорок шестого цикла «Аделаида», пережил фатальный сбой почти сразу после ввода корабля в эксплуатацию. Причина сбоя так и не была выяснена. Аделаида сошла с ума и, подобно устремившемуся к свету мотыльку, начала стремительный разгон в сторону Солнца (все произошло в домашней системе человечества). Возможно, ситуацию спасла бы мягкая перезагрузка, а, может быть, стоило немного выждать, дав нейронным цепям время на самодиагностику. Но системщик рисковать не стал и активировал взрывчатку. Его действия были признаны правомерными.
Второй раз все было сложнее. Квантовый компьютер четвертого поколения, пятидесятого цикла «Доминик», работал на пассажирском лайнере «Рим» более десяти лет. Он проходил плановые профилактики, экипаж считал его полноправным членом команды, хотя пятидесятый цикл не всеми специалистами признавался полностью разумным. Одной из обязанностей Доминика было развлечение пассажиров, с чем он справлялся великолепно – ровно до тех пор, пока в конце долгого перелета не признался в любви одной из пассажирок. Собственно говоря, это был единственный случай в истории, когда искин влюбился в человека – или считал, что влюбился. Женщина, вначале воспринявшая происходящее как шутку, запаниковала и наорала на Доминика. После этого искин запер все двери и люки и начал транслировать по кораблю песни о несчастной любви. Ситуация усугублялась тем, что время было ночное и системщик мирно спал в своей каюте, а дежурный пилот в ту пору не имел доступа к штатному механизму отключения. Далее все происходило как в остросюжетном фильме. Командир вскрыл дверь, расплавив замок лучевым пистолетом, под грустные песни пробрался по пустынным коридорам мимо проснувшихся и колотящих в двери своих кают пассажиров, выпустил из каюты системщика, вместе с ним дошел до отсека искина, несколько минут говорил с Домиником, пытаясь привести его в чувство… а когда понял, что это бесполезно, приказал убить искина. Причина эмоционального сбоя была теоретически просчитана, схемы личности других искинов перестроены, командир и системщик объявлены героями.
Третий случай оказался самым странным и случился всего лишь пять лет назад. Если бы Тедди знал о тех разговорах, которые Марк вел с Анной и Львом, то у него волосы встали бы дыбом, и он убил бы искина даже без команды командира. Дело происходило на исследовательском судне «Сицилия», проводившем глубокую разведку в свободном космосе за пределами сектора Ракс. Искин «Виктория», базировавшийся на том же самом шестом поколении квантовых компьютеров, что и Марк, имел шестьдесят четвертый цикл ядра (очень высокий показатель, несомненно, означающий разумную личность) был опытным и стабильным. Ровно до того момента, когда он начал появляться перед членами экипажа в те моменты, когда они были в одиночестве, принимая не стандартный облик (высокая, красивая, белокурая девица), а облик других исторических личностей. С командиром он общался от имени британской королевы Виктории, с пилотом и оружейником – как святые мученицы Виктория Альбитинская и Виктория Римская, с самим системщиком – как популярная певица Виктория Ли… В общем, список Викторий был велик, и искин перебирал их с явным интересом, задавая странные вопросы и пытаясь что-то уяснить для себя.
А потом Виктория отказалась осуществлять очередной прыжок, заблокировав рубку и мягко поясняя команде, что действия их неразумны и она запланировала куда лучшее будущее. Коды абсолютного подчинения искин отверг, а вот аварийное отключение сработало.
Но ненадолго. Буквально через двадцать секунд искин снова заработал (комиссия пришла к выводу, что конструкция реле была неудачной, и питание компьютера хоть и в полсилы, но восстановилось. Все тем же мягким голосом Виктория сообщила, что вынуждена будет откачивать из корабля воздух до того момента, пока люди не потеряют сознание. И действительно принялась снижать давление и содержание кислорода (увы, механизмы пожарной защиты ей это позволяли).
К счастью, Виктория не знала о том, что ее можно остановить и другими способами. Системщик активировал взрывчатку, и искин погиб. После долгого и сложного возвращения корабля на Землю почти два года велось расследование, пришедшее к выводу, что сверхсложные искины способны страдать диссоциативными расстройствами идентичности, точно так же, как и люди. Было выявлено несколько нарушений в процессе конструирования искинов шестьдесят четвертого цикла – ряд архитекторов ядра со скандалом отправили в отставку, и были введены системы тестов – в общем, проблему сочли решенной. Если бы в те годы Лев Соколовский еще работал в комиссии по психической реабилитации искинов, или если случившемуся придали бы широкую огласку вместо того, чтобы связать экипаж строжайшими подписками о неразглашении…
Но случилось так, как случилось. Тедди не знал, что его подопечный Марк навещает команду в чужих образах и со странными вопросами. Соколовский не знал, что это является тревожным симптомом.
И все же Тедди, помня и свое вмешательство в разум Марка, и странное поведение периферийных контуров, нервничал. Появление чужого корабля на время выбило из его головы все странности Марка, но едва услышав «Не делайте этого, командир Горчаков», парнишка насторожился.
Искин может спорить с экипажем, даже с командиром. Он для того и предназначен – придать управлению больше скорости, точности и логичности.
Но не таким тоном!
Если бы Марк сказал: «Прошу выслушать меня…» или «Командир, у меня имеются возражения…»
Но его слова, по сути, были требованием, пусть и произнесенные обманчиво-мягким тоном.
– Марк! – воскликнул он.
– Слушаю тебя, Тедди, – отозвался искин в то же время, когда командир спросил: «Почему?»
– Ты споришь с командиром?
– Его решение неправильное, – все тем же увещевающим тоном, каким мудрые пожилые люди разговаривают с несмышленым ребенком, ответил Марк.
– Он – командир!
Где-то в рубке Марк сказал: «Остановите атаку. Семнадцать».
А здесь, в отсеке системщика под бронированным ядром компьютера, Марк вкрадчиво произнес:
– Мы все порой нарушаем правила, верно?
Тедди отстегнул замок (пряжка клацнула), приподнялся из кресла и подался к экрану. Искин не мог вывести на него свое изображение, там шел голый код и программы глубинного тестирования, но все равно Тедди обращался к экрану, когда говорил с Марком.
Людям обязательно надо смотреть на собеседника, так уж они устроены.
– Марк, отставить спор с командиром! У нас критическая ситуация!
В рубке Валентин выкрикнул: «Отклоняю!» и потянулся к аварийному отключению питания искина.
– Не надо спорить со мной, Тедди! – в голосе Марка появились суровые нотки. – Мне бы не хотелось причинить тебе вред, дружок!
Больше Тедди не колебался.
Он шагнул к дверям, где в нише под пластиной атравматичного стекла помещался детонатор.
Глава вторая
К кораблю чужаков они вернулись на рассвете.
Визит в приморский город был одновременно и удачным, и нет. Их встретили на удивление дружелюбно. Накормили в кафе на берегу – салаты из водорослей и криля, отварная рыба (Адиан поморщилась, но съела все, Ян тоже не отказался), свежая трава. Собралось человек пятьдесят местных, расспрашивали о новостях, сочувствовали, предлагали остаться. Это были грубоватые немногословные люди, привыкшие жить у моря и бороться с ним. Многие даже любили плавать, что для народа Соргоса было редкостью. Ян почувствовал, что они ему нравятся куда больше горожан из центральных районов страны.
Вот только детей в Комсе не было.
Они пришли сюда с другими беженцами, капитан с военной базы не соврал. Провели здесь сутки. И уплыли на север, вместе с большой группой молодежи, как местной, так и беженцами. Полный баркас переселенцев, решивших обосноваться в глуши и начать строить новую жизнь.
Рыж и Лана не стали их дожидаться.
Дети вышли из старой семьи и вошли в новую.
Разумнее для Яна и Адиан было бы остаться в городе, отдохнуть. Возможно, поискать пути, чтобы отправиться на север за детьми. Но в них будто что-то надломилось. Они ушли обратно к чужакам.
На Соргосе, в отличие от множества других миров (о чем, конечно, Ян и Адиан не подозревали), семейные отношения не строились на кровном родстве. Может быть, это было следствием происхождения их вида. Когда-то давно, стадами пасущиеся в степях и постоянно подвергавшиеся набегам хищников, еще не прямоходящие, они заботились о детенышах все вместе, любая самка могла покормить любого сосунка, осиротевший детеныш легко прибивался к первой же самке, которая согласна была за ним присматривать. Семья была сообществом единомышленников, не обязательно связанных родством или сексом.
С тех пор многое изменилось. Некоторые семьи ценили своих потомков более, некоторые менее. По крайней мере, отпрысков не забывали, поддерживали приятельские связи и после ухода.