– По-моему, ты должен был убраться туда, откуда приполз, приятель, – холодно бросил Майкл, делая несколько шагов к кровати и нависая надо мной как тень.
– Он очень милый, – саркастично усмехнулся Дилан.
Челюсть моего парня дернулась. Если так пойдет и дальше, кому-нибудь в скором времени понадобится дантист. Я прочистила горло и, превозмогая боль в плечах, потянулась, чтобы взять Майкла за руку, отвлекая его внимание от мысленного кровопускания, которое он наверняка уже проделывал в своей голове.
– Почему бы тебе не принести мне пару батончиков из автомата? – моя неудачная попытка увести его с поля боя была встречена прищуром.
– Абсолютное нет.
– Пожалуйста, – для убедительности кисло улыбнулась, вкладывая во взгляд молчаливое обещание быть паинькой и мольбу. – Всего пять минут.
– Две, – сухо ответил Майкл, переводя глаза на Дилана. – Я очень быстро передвигаюсь, – звучало как угроза.
Тот проигнорировал острые кинжалы, которые Майкл посылал ему взглядом по пути в коридор.
– Послушай… – начала я, но Дилан вскинул руку, останавливая мои излияния.
– Вижу, не слепой, – невесело хохотнул парень. – Думаю, я стал случайной жертвой ложной информации.
Я приподняла бровь в удивлении.
– О чем ты?
– Миссис Купер позвонила мне вчера, рассказала о случившемся. Она убеждала меня в том, что я должен приехать. Но забыла упомянуть, что у тебя в палате есть Цербер.
Мой желудок скрутило тугим узлом, в горле встал кисловатый привкус тошноты. Ну что еще должно было случиться, чтобы я уяснила, каким человеком является моя мать, и наконец перестала цепляться за крохотный кусочек веры в нее? В последнюю нашу встречу она не сказала мне и пары предложений, но не постеснялась швырнуть на порог палаты Дилана, как напоминание об упущенных возможностях и непонятно чем еще.
– Тебе не надоело быть пешкой на чужой доске? – спросила с укором.
– Прости? – парень побледнел, будто факт, выплюнутый ему в лицо, действительно его обескуражил.
– Сначала твой отец, теперь моя мать… Ты прыгаешь по одним и тем же клеткам, но никак не пролезешь в дамки. Пора уже повзрослеть, Дилан.
Я злилась на мать, но выпускала пар на другом человеке. Вся накопившаяся агрессия наконец определилась с подходящей целью. И мне было ни капельки не жаль этого парня. В нем не было и унции той уверенности в себе и стержня, которые так привлекали меня в Майкле.
Последний как раз появился на пороге, держа в руках с десяток шоколадных батончиков. Он просканировал помещение взглядом, оценивая ущерб, но, заметив мою теплую улыбку, направленную на него, ослабил оборону.
– Вижу, вы уже поболтали. Рады были видеть тебя, дружище, – Майкл опустил угощения мне на колени, собственническим жестом разгладив края одеяла, и хлопнул Дилана по плечу чуть сильнее, чем следовало. – Пожалуйста, закрой за собой дверь, а то тут такой сквозняк, что залетает всякая хрень.
Это был перебор, но я промолчала, стараясь заглушить смешок шуршанием обертки от батончика.
Дилан насупился и, не сказав больше ни слова, вылетел из палаты, нарочно захлопнув дверь с недюжинной силой.
– Обязательно быть таким засранцем? – поддела своего парня, ухмыляясь.
Майкл присел на мою кровать, осторожно придвигаясь ближе, чтобы не сместить центр тяжести и не вызвать боли в моем теле.
– Мне не нравится, когда кто-то шастает на моей территории, – он обнажил клыки, его хищная улыбка больше напоминала волчий оскал.
– Тогда тебе следует помочиться в углу при входе, думаю, это отпугнет всякого, кто позарится на мою благодетель, – пошутила я.
Тот откинул голову и по-настоящему рассмеялся, впервые с тех пор, как мы попали в это тошнотворно-унылое здание.
– Ешь свой шоколад, милая, – он наклонился и откусил кусочек от моего батончика, не сводя с меня пристального взгляда.
Мы пробыли в больнице одиннадцать долгих дней, пару из которых Майкл отлучался по делам. Доктора провели все необходимые анализы и повторную томографию. Я чувствовала себя лучше, но все еще не могла обходиться без обезболивающих и шейного корсета. Мне разрешили снять повязку, как только приеду домой, и я не могла нарадоваться свободе и возможности смыть отвратительную застывшую кровь с волос.
– Я арендовал машину, – спускаясь в вестибюль, проговорил Майкл. Он нес спортивную сумку с нашими вещами, придерживая меня рукой. Мои навыки координации оставляли желать лучшего, поэтому не сопротивлялась любой возможности опереться на него.
– Мне жаль, что Кермиту досталось. Видит Бог, я любила эту машину, – с грустью отозвалась я.
«Корвет» значил для нас обоих слишком много с той безумной ночи в Брейдвуде. И это была первая машина, которую парень купил на собственные деньги.
– Это не главное, – тихо произнес он.
Выйдя на улицу, я остановилась, вдыхая полной грудью свежий весенний воздух. Кто бы знал, как скучала по обыденным вещам, таким простым, как прогулка вне больничных стен. Показалось, что тело покачнулось от прилива кислорода к легким и яркого солнечного света, которыми не изобиловала моя палата. Майкл удержал меня от падения.
– Полегче, торчок. Эта штука довольно забористая, – усмехнулся он.
Я подхватила веселье, забираясь внутрь арендованной машины.
Парень закинул сумку на заднее сиденье «Ауди» и принялся пристегивать меня, после настраивая мое место так, чтобы было удобно.
– Спасибо, – шепнула, касаясь кончиками пальцев его щеки, заросшей щетиной. – За это и то, что не оставил меня здесь одну.
Он замер, взглянув в ответ с необъятной нежностью, и оставил невесомый поцелуй на моих губах.
– Я никогда тебя не оставлю, – только и сказал, возвращаясь на свое место.
Тепло в груди разлилось в полную силу, окутывая ощущением безопасности и возвращая контроль. Мы отправлялись домой вместе, и это казалось таким правильным.
Майкл включил зажигание, и машина ожила, посылая вибрацию по салону. Гул двигателя взорвался в ушах так яростно, что я на мгновение прикрыла глаза. А потом началось это…
Все мое тело сковало тугими цепями кромешного ужаса. Чем больше пыталась вдохнуть, тем сильней мои легкие сжимались, отказываясь впускать в себя кислород. Сиденье подо мной тряслось с такой силой, будто кто-то запустил неисправный аттракцион, и вся конструкция вышла из-под контроля. Я не понимала, что происходит, но не могла пошевелить конечностями, в панике рвано хватая воздух. Вокруг раздавался шум и прерывистое дыхание, я слышала, как осколки стекла бьются где-то поблизости, но глаза застилала густая темная пелена, через которую не было видно окружающее пространство.
– Пожалуйста, – пискнула, точно не понимая, о чем просила, трясясь всем своим существом, но не находя выхода.
Чьи-то руки обхватили мое лицо, теплые пальцы скользнули по щекам, а далекий голос призывал дышать. Я старалась изо всех сил, но не могла сделать ничего, чтобы прогнать это ощущение адского пламени, опаляющее грудную клетку изнутри.
– Дыши, Сью! Дыши, милая! Давай же! Дыши… – умолял голос.
На задворках сознания поселилась пугающая мысль, которую мой мозг крутил снова и снова как скрипучую пластинку в старом музыкальном автомате.
Я умираю.
– Это просто мысли, – будто он прочел все, что было в моей голове. – Дыши, слушай свое тело, – повторял голос.
Но тело кричало, чтобы я шла к черту.
Большие ладони продолжали водить по моим щекам, и я сосредоточилась на их тепле и этом ощущении горячих пальцев, скользящих по моей коже. Слушала голос, который монотонно просил дышать, и моя грудь наконец поднялась, открывая доступ порции воздуха.
– Умница, вот так, – подбадривал голос. – Ты молодец, милая. Дыши.
Я откинулась на сиденье, возвращаясь в реальность. Чувствовала себя, как после изнурительного марафона по жаркой пустыне без капли воды: горло саднило от сухости, а глаза, напротив, покрылись влагой, стекающей по моим щекам. Потребовалось еще какое-то количество времени, чтобы мое тело полностью осознало, что опасности нет и чудовище спрятало когти.
– Как ты? – спросил Майкл, поднося к моим пересохшим губам бутылку с водой.
– Я в порядке, – сделала жадный глоток, проталкивая в себя жидкость сквозь тошноту и ком в горле. – В порядке, – снова повторила я больше для себя, чем для него.
Глава 29Сьюзан
Мы не говорили о случившемся. Если быть точной, я пресекала любые попытки Майкла пробраться в мою голову и вытянуть оттуда какую-либо правду о том, насколько произошедшее повлияло на меня. В основном потому, что и сама не знала, как далеко проникли щупальца того уродливого монстра, что пожирал мой мозг, стоило услышать визг автомобильных тормозов, ощутить под собой вибрацию салона или уловить тонкий шлейф бензинового запаха на поверхности кожи моего парня.
Я чувствовала острое напряжение, витавшее в воздухе, и пристальный взгляд медовых глаз, следивший за каждым моим движением, будто ожидающий, что непременно начну падать и меня нужно будет ловить. Это выводило из себя с невероятной скоростью. И я бы могла списать свое раздражение на посттравматический стресс, во всех красках описанный лечащим доктором, если бы не была настолько упряма в стремлении удержать свою жизнь в руках. Или то, что от нее осталось.
Когда впервые попала в свою квартиру, выпутавшись из кошмарной иллюзии того, что случилось в машине Майкла, то поспешила в ванную, чтобы смыть с себя следы больницы и размотать ненавистные бинты. Пятью минутами позже я пожалела о своем решении, стоя перед зеркалом и наблюдая, как повязка открывает страшную картину для девушки, некогда считавшей себя привлекательной.
Еще тогда, лежа на хирургическом столе, я знала, что доктору пришлось сбрить часть моих волос, чтобы они не попали в рану. Но ничто не могло подготовить меня к полной картине, представшей перед глазами в свете ярчайших люминесцентных ламп.