– Простите, – беспомощно проговорил он, и ему показалось, что сейчас он расплачется. – Простите…
Во взгляде женщины, угасавшем с каждой секундой, мелькнуло удивление. Она изо всех сил пыталась понять, за что, собственно, просит у нее прощения парень, который оказался настолько любезен, что остался с ней, хотя вполне мог вернуться в свой мир.
Это окончательно добило Финнена, и он разрыдался так, как не бывало с ним с детства. На мгновение у него возникла безумная мысль, что женщину еще можно спасти – ее легкие были не в настолько плохом состоянии, чтобы их не удалось вылечить. Она была слишком слаба – вероятно, несколько дней не ела, а до этого питалась полусгнившей едой. Если обеспечить ей надлежащий уход…
Но для этого ей пришлось бы вернуться наверх, а это невозможно. В ее же мире тепло, лекарства и хорошая еда ничем бы не помогли, самое большее лишь отсрочили неизбежное.
Женщина закрыла глаза. На миг Финнену показалось, будто она умерла, и он успел даже устыдиться того облегчения, которое ощутил. Но нет – она все еще была жива, хотя и выглядела спящей или бесчувственной.
Именно тогда начал разваливаться весь их план.
Сперва из временного лифта вышел Дими. Он нес чехол, в котором лежало нечто со знакомыми Финнену очертаниями. Финнен выругался про себя – он совсем забыл, что в это время Дими должен был его сменить.
– Я одолжил у Магрита Крылья, – радостно улыбнулся рыжий. – Теперь легче будет наблюдать за той женщиной… – он заметил лежащее на полу тело, и улыбка его исчезла, словно ее ветром сдуло. – О… – проговорил он, замерев с раскрытым ртом. – О… – В другое время его вид мог показаться забавным, но сейчас выглядел лишь раздражающе и глупо. – Умерла?
Дими подошел ближе. На его лице сражались любопытство и страх.
– Она без сознания.
Дими присел рядом с Финненом. Он явно пребывал в замешательстве, будто в театральное представление вдруг ворвалась жестокая реальность, а он понятия не имел, что теперь делать.
Он откашлялся.
– Не знаю, чем тебе помочь. Я… извини… Вряд ли от меня будет толк… Если ты не против, пойду на крышу испытать Крылья. Раз уж я их одолжил… Ладно?
Финнен кивнул, сдерживая злость, что вынужден остаться и не может просто пойти полетать над умирающим городом.
Дими поставил Крылья возле одного из лунных дисков и утер лоб. После того, как ему пришлось карабкаться на одиннадцатый этаж, а оттуда на крышу, он весь вспотел и тяжело дышал. Он решил немного отдохнуть, прежде чем надеть Крылья. На самом деле он оттягивал этот момент, не решаясь признаться самому себе, что слегка боится.
Воздух был холоден и неподвижен, как перед грозой – даже кровавые отблески заходящего солнца застыли в тишине. Город выглядел вымершим, и Дими не сразу заметил несколько черных точек, перемещавшихся вдоль Соляной лестницы. С такой высоты люди казались крошечными, словно куколки.
Он снял куртку, затем рубашку. Его покрытые гусиной кожей худые руки напоминали ощипанные голубиные окорочка. Что случится, если он не сумеет взмыть в воздух? Или, еще хуже – если взмоет, а потом упадет?
Распаковав крылья, он погладил блестящие металлические перья. В каждом из них стояла маленькая солнечная батарея, энергия которой должна была содействовать силе его мышц. Вот только эту силу нужно сперва иметь. А Дими с детства был слабаком.
И все же искушение было чересчур велико. Парить над городом, ощущать на лице холодный ветер… Чего-то подобного он желал всю жизнь, был для этого создан. По крайней мере, так ему сейчас казалось.
Закрыв глаза, он замер в нерешительности.
Неведомо откуда прилетел порыв теплого ветра, вздымая пыль и развевая рыжие волосы. Перья Крыльев затрепетали, издавая тихий мелодичный звон.
Дими открыл глаза. По лестнице Крючьев плыла красно-рыжая река огня, жар засасывал кислород и гнул металлические трубы. Рушились крыши зданий, слышались далекие, словно процеженные сквозь вату крики людей, а в лицо Дими ударил очередной порыв ветра, горячий и тяжелый от царапающего горло дыма.
– Теперь в Архив, – решительно сказала Каира.
Семерка не протестовала; ее серебристое лицо все так же оставалось неподвижным и бесстрастным. И тем не менее, всей своей позой служанка выражала холодное неодобрение, что невообразимо раздражало Каиру.
Корзину, до краев заполненную едой, им приходилось нести вдвоем, и они спускались медленно, время от времени теряя на ступенях грушу или помидор. Каира ругалась, когда на кого-то налетала, или кто-то налетал на нее. На лестнице поблизости от центра полно было жонглеров, глотателей огня и мимов; крутились тут и поэты, готовые сочинить стихи на любую тему, а также аниматоры, забавлявшие прохожих проделками миниатюрных механоидов.
Каира уже в сотый раз задумывалась, поверит ли отец в ее смерть. И в очередной раз пришла к выводу – да, может поверить.
Она в самом деле вполне могла бы набрать свежей еды с Рынка, чтобы отвезти ее в прошлое и накормить голодающих – безответственный и опасный поступок, имевший все шансы завершиться именно такой глупой смертью, которую они собирались изобразить.
В Архиве она бросила сотруднику целый сурим.
– Никаких бланков, ничего подписывать я не буду.
Сотрудник попятился, а Каира удовлетворенно улыбнулась. Ей было важно, чтобы он ее запомнил.
Как только они дотащили корзину до первого с краю временного лифта, Каира отослала служанку, а затем присела и слегка наклонила корзину – иначе та просто не пролезла бы в узкий вход. По полу покатилось несколько яблок. Еще сильнее наклонив корзину, Каира впихнула ее внутрь и протолкнула ногой вглубь. Бросив на груду еды яблоки, она вошла в лифт, где для нее с трудом хватило места.
Она еще успела помахать Нираджу, только что вошедшему в Архив. Брат послал ей сложенный из двух скрещенных пальцев знак удачи.
Каира знала, что им не следовало так поступать, но, черт побери, зал был полностью пуст, не считая их двоих. Девушка помнила, как Финнен настаивал на том, чтобы играть свои роли даже тогда, когда им будет казаться, что никто их не видит, однако сочла подобную предосторожность чрезмерной – впрочем, она уже заметила, что притворство попросту доставляет Финнену удовольствие. Он играл бы даже в том случае, если бы был уверен, что находится в полном одиночестве.
Улыбнувшись брату, она закрыла глаза и отправилась в прошлое.
– Город горит, – сказал Финнен, едва Каира вышла из временного лифта. Стоявший рядом Дими подтвердил его слова, усердно кивнув. Он выглядел скорее возбужденным, чем испуганным, что было вполне понятно – стены Архива были огнеупорными, просто в силу необходимости. Если бы сгорели лифты, прервалась бы всякая связь с отвергнутым миром.
– Что?
– Город горит, – терпеливо повторил Финнен. – А та женщина… – он запнулся, вдруг поняв, что не знает ее имени, – …та женщина все еще жива.
Каира присела возле лежащей без сознания.
– И что теперь? – растерянно спросила она. – Что будем делать?
– С ней или с огнем? Если ты про огонь…
В голове у Финнена было совершенно пусто. Закрыв глаза, он увидел на внутренней стороне век – столь отчетливо, будто это происходило на самом деле – сцену, в которой Брин Исса выходит из лифта и видит их всех, беспомощно таращащихся на него. Что это означало бы для него самого? А для Каиры?
Он со злостью стиснул кулаки. Их план рассыпался в прах, поскольку теперь они не могли выйти наружу.
И тут на него снизошло вдохновение.
– Дими, что ты сделал с Крыльями?
– Они остались наверху, вместе с моей курткой. Я только схватил рубашку и побежал вниз.
– Ладно. Тогда пойдем все наверх. Только сперва…
– Сперва нам придется помочь ей умереть, – закончил Нирадж, который неслышно подошел к ним, появившись из второго лифта.
Финнен удивленно нахмурился, и только потом понял. Нирадж уже раньше знал, что женщину придется добить, но по какой-то причине хотел это сделать тогда, когда с ними будет Каира. Финнена охватила тревога, смешанная с растерянностью. Вокруг творилось нечто странное, а он понятия не имел, как реагировать – и в каком-то смысле ему это даже не нравилось.
– Нужно спешить, – добавил Брин Нирадж. – Я только что послал второе сообщение отцу, а у входа в лифт написал мелом параметры этого мира. Отец должен быть здесь через несколько минут.
– Город горит, – быстро вмешался Дими, боясь, что Финнен в очередной раз лишит его удовольствия поделиться откровением. – Но нам незачем выходить наружу, – гордо добавил он. – У нас другой план. Мы все пойдем на крышу.
Финнен вопросительно посмотрел на Нираджа, который медленно кивнул.
– Каира, – тихо сказал Финнен, – пойдем немного прогуляемся.
– Нет, – решительно возразил сын Иссы, к удивлению Финнена, который явно неверно интерпретировал его кивок. – Останься, Каира. В конце концов, это была твоя идея.
– Она умирает?
– Да, – подтвердил Финнен, чувствуя жалость к девушке, которая еще недавно убежденно заверяла, что «ни с кем не случится ничего плохого». – Ей уже не помочь, мы можем лишь сократить ее страдания.
– И мы обязательно должны это сделать?
Душа Финнена взбунтовалась. Почему, черт побери, Каира упрямо желает взвалить ответственность именно на него?
– Да, – помедлив, неохотно ответил он.
Дими что-то пробормотал, словно извиняясь, и удалился в тень. Финнен протянул руку, обхватив пальцами запястье девушки, а Нирадж окинул его странно многозначительным и довольным взглядом.
Что это – благодарность? Финнен запомнил этот взгляд. Он не понимал его, но запомнил.
Нирадж склонился над женщиной и закрыл ей широкой ладонью рот и нос. Финнен не отворачивался – в определенном смысле Нирадж был прав, и они должны были разделить с ним вину. Но Финнен не смотрел на лицо темнокожей женщины. Взгляд его был устремлен чуть ниже, на тяжелое от драгоценных камней ожерелье, окружавшее ее исхудавшую шею.