Он свернул.
Город был тих, словно погруженный в глубокий сон. Финнен слышал громкий звук собственных шагов, и что-то еще – возможно, эхо. Хотя вовсе не обязательно – для эха звук казался слишком металлическим, словно от ударов железных ног о ступени.
Финнен остановился. Металлический звук повторился еще дважды, после чего смолк. Тот, кто за ним шел, сообразил, что парень перестал двигаться.
Скорее всего, это был кто-то из механических слуг Брина Иссы.
Финнен ускорил шаг. Заблудиться он не боялся – в худшем случае ему грозила опасность поскользнуться на слегка замерзшей снежной каше на ступенях.
Механоиды были очередным парадоксом Лунаполиса.
Душеинженеры в башне арт-преступников действовали полностью легально, создавая людей с талантами взломщиков, тайных убийц или мошенников. И пока люди эти были детьми, никто их не трогал. Но когда они становились достаточно взрослыми, чтобы впервые воспользоваться своими способностями, их начинала преследовать полиция. Пойманных приговаривали к переносу личности в механическое тело. Неудачливый вор или убийца все равно остался бы позади, так что лучше уж пусть послужит обществу.
Естественно, самую большую проблему представляли не неудачливые преступники, но самые способные, терроризировавшие город. В Лунаполисе большинство влиятельных персон жили в постоянном страхе, а богачи, тратившие половину своего состояния на охрану, вовсе не были редкостью. Несмотря на это, Финнен еще ни разу не слышал мнения, что башню арт-преступников следует попросту ликвидировать. Достаточно было того, что Предлунные воспринимали преступность как один из видов искусства, благодаря которому можно достичь Пробуждения.
Финнен невольно подумал о том, чем раньше занимался механоид, который за ним шел. При мысли, что за спиной его может оказаться тайный убийца, пусть даже не слишком талантливый, его пробрала дрожь.
Возле университетской лестницы стояли башни трех разных корпораций. Когда он проходил мимо резиденции калек, молочная тишина шепотом уговаривала его, чтобы он позволил выколоть себе глаза. Предложений того, что можно получить взамен, он дожидаться не стал.
«Взгляд как у сокола? – снова послышался назойливый голос. – Нюх как у собаки? Острый слух как у кота? У нас за небольшую цену ты можешь добавить своей личности звериные черты. Черпай вдохновение из мира природы! Предлунные…»
И дальше, снова в молочной тишине:
«Динамически меняющаяся шизофреническая личность дает больше всего шансов во время Скачка! Обезумей вместе с нами на тот единственный миг…»
Финнен снова ускорил шаг. Где-то в стороне, слева, послышался скрежет. Механоид приближался слишком быстро, несмотря на плохую видимость. Финнен благоразумно уступил ему дорогу, распластавшись на стене университета.
Из тумана появилась морда гигантской собаки. Глаза голубовато блеснули, могучая лапа ударила по ступени. Механоид пошатнулся и сбавил скорость. Теперь он двигался странными зигзагами, по всей ширине лестницы, иногда останавливаясь и семеня на месте. В прозрачном пузыре кабины сонно клевал носом аниматор.
Мысленно выругавшись, Финнен наклонился, подобрал камешек и швырнул им в стекло, чтобы разбудить заспавшегося аниматора. Тот поднял голову, ошеломленно огляделся и потер глаза. Серебристая собака двинулась по прямой.
Пользуясь тем, что его заглушали скрежещущие шаги механизма, парень вскочил на извивавшуюся вокруг университетской башни узкую лестницу из металлических плит. Он мог бы привести ее в движение, но выдал бы этим свое присутствие, и потому просто неслышно шел, пригнувшись, чтобы его не было видно над поручнями. Кто знает, насколько острым было зрение тех, кто шел за ним следом?
На высоте третьего этажа он решил, что можно выпрямиться.
Четвертый этаж, пятый. От хождения по кругу начала кружиться голова. На шестом этаже он остановился и немного подождал, проверяя, продолжает ли механоид следовать за ним.
В тишине слышалось лишь его собственное беспокойное дыхание.
Наконец он поднялся выше уровня тумана. Внизу простирался спящий под слоями холодной белизны город. Финнен пригладил мокрые от пота волосы; в лицо ему ударил более резкий на этой высоте порыв ветра. Застегнув куртку доверху, он сунул руки в карманы. Над ним горели звезды и ярко светили две луны; третью заслоняла черная туча с неровными, подсвеченными розовым краями.
Внизу остался человек, наделенный нечеловеческой неуязвимостью машины, слуга, заключенный в металлическом теле вместе с еще несколькими личностями. В наказание его лишили шанса достичь Пробуждения, но теперь ему не нужно было больше участвовать в смертельной гонке за совершенством – он мог не бояться Скачков, зная, что переживет каждый из них, кроме последнего. Учитывая, сколько жителей Лунаполиса окажутся отвергнуты до того, выглядело это не так уж плохо.
Мысль эта обрушилась на Финнена словно неожиданный удар. Прежде ему никогда не приходило в голову, что судьбе механоидов можно в чем-то позавидовать. Он с легкостью мог представить кого-то, кто преднамеренно попадается на преступлении лишь затем, чтобы обменять ничтожный шанс Пробуждения на долгую, относительно спокойную жизнь металлического слуги. Странно, что он никогда о ком-то таком не слышал.
А может, такие люди существовали, просто официально о них не упоминалось? После сегодняшнего разговора с Иссой до Финнена начало кое-что доходить.
«Передо мной человек, который подрывает сам смысл существования нашего общества», – сказал отец Каиры, и Финнен не знал, говорит ли тот с иронией или с восхищением. Он предпочитал верить во второе. Ему всегда хотелось прослыть непокорной душой, но пока что у него не особо это получалось.
Опасная мысль. Вряд ли своими словами Исса хотел доставить Финнену удовольствие.
Из задумчивости его вырвал звук вращающихся на крышах расположенных ниже зданий дисков – протяжный и вибрирующий, будто жужжание огромных насекомых, оказавшихся в плену тумана. Диски сходили с ума, когда не могли нацелиться в сторону лун.
Взобравшись на самый верх, Финнен перешел на мост, соединявший университетскую башню с другими. Мост был широкий – на нем с легкостью могли разминуться двое, идущие друг другу навстречу. По обеим сторонам тянулись перила, на которые можно было удобно облокотиться, любуясь видом с высоты птичьего полета.
Финнен не собирался любоваться видами. Миновав развилку над площадью Палачей, он свернул в сторону Купола. По поднебесным дорогам часто путешествовали в паланкинах богачи, сокращавшие таким образом путь, но в это время суток здесь было безлюдно. Финнен ускорил шаг. Холодный ветер свистел в ушах, щеки заледенели. Он уже опаздывал.
С противоположной стороны к нему приближалась чья-то стройная высокая фигура. Она не шла по мосту, а ступала по перилам – не слишком быстро, но и не слишком медленно, широко расставив руки. Ее волосы цвета смешанного с молоком серебра походили на заблудившийся на этой высоте сгусток тумана.
– Каира, – прошептал Финнен, чувствуя, как замирает в груди сердце. Ему вдруг стало страшно, что, если он вздохнет чуть громче, она упадет.
Девушка спрыгнула на мост.
– Что ты вытворяешь? – раздраженно бросил он, злясь на нее за то, что она его напугала, и на самого себя за то, что поддался страху.
– Перила достаточно широкие, – спокойно ответила она. – Если бы они висели в двух локтях над землей, любой бы без труда по ним прошел.
– Но они не висят в двух локтях над землей. Ты могла свалиться.
Каира тряхнула головой. После поверхностной геномодификации цвет ее волос изменился на белый, а кожи – почти на черный, так что девушка теперь выглядела будто фотографический негатив. Она похудела, пролежав две недели в лихорадке, а лицо ее утратило округлую форму. Приглядевшись внимательнее, Финнен заметил на щеках Каиры свежие шрамы после операции по спиливанию скуловых костей. Даже одета она была иначе – в длинное цветастое платье и короткую накидку, менявшую окраску в зависимости от освещения. Так одевались бедные девушки, полные решимости обратить на себя хоть чье-то внимание, но на Каире этот костюм смотрелся неуместно. Вид ее был полностью серьезен, без следа кокетства или эксцентричного поведения, отчего она напоминала выросшую девочку, которую кто-то одел в платье матери. Точно так же не подходил столь серьезный вид тому, кто только что прогуливался по перилам на высоте в полтора десятка этажей. Зачем? Ради забавы?
В мыслях Финнена возник образ Иссы, который сперва мучил собственного сына, а потом, уже за столом, показал язык слуге. И эта ассоциация ему не понравилась.
– У меня хорошее чувство равновесия, – сказала Каира. – И мне это было нужно.
– Зачем?
– После пожара я начала бояться высоты и подумала, что если сейчас не сумею себя перебороть, то никогда уже этого не сделаю. Хочешь попробовать? Это легко, достаточно лишь забыть, как высоко находятся перила.
– Нет, спасибо, – он поморщился. – Я и так знаю, что к чему. Ты симпатичная девушка и красуешься передо мной, соответственно, я должен начать красоваться перед тобой и попытаться тебя превзойти. Вот только для этого мне, пожалуй, пришлось бы прыгнуть с этих перил головой вниз, а на это у меня нет ни малейшего желания. Так что я торжественно заявляю, что перестаю стыдиться собственной трусости.
Каира рассмеялась, и Финнен подумал, что чувство юмора у нее все-таки есть. Естественно, сказанное им было не вполне правдой. Ему очень хотелось забраться на перила, ощутить головокружение, дрожь в коленях и комок в желудке, а потом преодолеть все это и пройти вдоль моста. Ему было стыдно, что он струсил, но теперь оказалось слишком поздно.
– За тобой кто-нибудь шел?
– Пытался, но я от него оторвался, – с легкой гордостью ответил Финнен. – Думаю, это был человек твоего отца.
– Отец не верит в мою смерть?
– Не знаю, – после встречи с Иссой в его голове все еще царила сумятица.
– Значит, не верит, – она стиснула пальцами перила.