Поколебавшись, она последовала примеру сестер. Честно говоря, вся эта идея начинала ей все больше нравиться.
Каира застегнула ремни и прижалась носом к стеклу.
Птица парила над Лунаполисом. Внизу виднелась похожая на паутину сеть поднебесных дорог, а еще ниже – освещенные очертания зданий.
Светлее всего было на Водной площади – огни ее образовывали центр вихря, щупальца которого, длинные и все более бледные, дотягивались до самых окраин города, будто посреди Лунаполиса уселся огромный светящийся осьминог.
Птица спустилась ниже, желудок Каиры перевернулся, и девушка слегка посерела, но не переставала смотреть. Она разглядела круглый Купол и даже иней на одной из поднебесных дорог. В свете самой большой луны ледяные отложения блестели, словно сделанные из чистого серебра. Дальше – две фигуры, одна мужская, другая женская. Парень и девушка прогуливались, держась за руки. Птица пролетела прямо над ними, а когда они подняли головы, у Каиры возникло желание им помахать, хотя механоид мчался слишком быстро, чтобы те успели заметить ее жест.
«Весь город нас увидит», – все же подумала она, и отчего-то мысль эта наполнила ее дикой радостью. Она чувствовала себя так же, как и в тот день, когда вышла из дома, чтобы изобразить собственную смерть – легкой, пьяной от счастья и способной на все.
Она взглянула на тройняшек, ища понимания на их лицах. Ирла молчала, закрыв глаза и полностью отрешившись от происходящего в кабине. Каира предполагала, что именно она отвечает за главный управляющий механизм. Ее тело было сейчас телом большой механической птицы, как и ее глаза. Она видела и чувствовала то, что видела и чувствовала птица. Каира ей почти завидовала. Почти – потому что не умела по-настоящему завидовать тому, что было столь… непонятно, чуждо ее природе. Связь разума с машиной. В данный момент птица была живой, а мозгом, отдававшим команды ее механическим мускулам, являлась Ирла.
Джахиль и Камай помогали сестре, но их роль заключалась только в управлении закрылками, что требовало меньшей сосредоточенности, так что девушки, хотя и выглядели несколько рассеянно, могли разговаривать.
Они вернулись к предыдущей теме, удивляясь, почему решения Предлунных выглядят столь нелогично. Сперва они говорили об изобретениях, потом разговор перешел на людей, и сестры начали перебрасываться примерами. Чей-то друг знал все об орошении земель, кто-то еще был прекрасным – хотя исключительно в теории – моряком, какая-то женщина знала пятьдесят три растительных красителя для тканей, хотя единственным живым растением, которое она в своей жизни видела, было дерево-зиморост за окном.
Все эти люди обладали никому не нужными знаниями или умениями, обнаруженными в старых книгах или передаваемыми из поколения в поколение, и все они благодаря этим знаниям переживали очередные Скачки. Однако специалистами в столь необычных областях могли стать лишь несколько, самое большее десятка полтора человек. Остальных Предлунные безжалостно отсеивали.
Каира подумала о знакомом из зала 9С, который нашел свою собственную нишу. Он хорошо разбирался в скотоводстве, благодаря чему мог тщательно подстригать первые седые волосы, одновременно глядя, как растут его внуки. А поскольку в Лунаполисе никакого скота не было, на удовольствия для себя и внуков он зарабатывал, сидя за столом, будучи единственным человеком столь почтенного возраста среди младших сотрудников Архива.
А потом она неожиданно подумала о самой себе.
В детстве она училась по большим атласам с рисунками цвета сепии на пожелтевших страницах. Атласы наземных и морских растений. Атласы животных – отдельные для млекопитающих, птиц, пресмыкающихся и рыб.
Голубей она встречала также на столе, в тушеном или жареном виде, а механоиды Иссы обладали личностями млекопитающих, но настоящего, живого зверя, со шкурой и мехом, она видела только однажды, когда знакомый ее отца привел в дом собаку.
Животных в Лунаполисе было очень мало, некоторые виды уже полностью вымерли. Каира также никогда не ожидала увидеть море, но изучала сведения о рыбах, гигантских черепахах и чайках, а потом при виде машины инстинктивно пользовалась теми же сравнениями, что и ее давно умершие предки: «Черное чудовище, напоминающее остов затонувшего корабля, оплетенный пучками металлических водорослей». «Колонии кнопок, приросшие к бортам, будто ракушки».
Механическая птица слегка покачнулась, две сестры Диа пискнули, а Каира выбросила из головы все вопросы, сосредоточившись на чистом удовольствии от полета.
– Джахиль, – неразборчиво, словно во сне, пробормотала Ирла. – Можешь?
– Конечно, – вторая сестра закрыла глаза. Перехват главного управления произошел столь плавно, что Каира ощутили лишь легкий рывок.
Она во второй раз едва не позавидовала таланту тройняшек. Чтобы совместно владеть такой машиной, требовался глубокий контакт не только с ней, но и друг с другом.
– Эй, – улыбнулась Камай, – хватит болтать, давайте оторвемся! Джахиль, прибавь немного скорость!
Птица устремилась вперед, нырнула под одну из поднебесных дорог и вылетела с другой стороны. Каира вскрикнула – узкий ремень сдавил ее с такой силой, что у нее на мгновение перехватило дыхание. Отсутствие приличной страховки то ли было следствием недоработки, то ли никому просто не пришло в голову, что механоидом кто-то воспользуется для поднебесной акробатики, но размышлять на эту тему Каире совершенно не хотелось.
Она то смеялась, то верещала, а Ирла и Камай хором ей вторили. Если бы это хоть как-то зависело от Каиры, они летели бы еще быстрее – так быстро, как только было возможно. Отсутствие какого-либо страха и переполняющая ее дикая радость вместе с тем внушали неясную тревогу. «Мне должно быть страшно оттого, что я не боюсь», – подумала она и рассмеялась. Сейчас ей казалось забавным все.
– Может, приземлимся в Зимнем саду? – бросила Камай. Глаза ее блестели, щеки зарумянились. Каире она сейчас нравилась только за то, что та чувствовала в точности то же самое, что и она сама. – Проверим, удастся ли нам посадить эту пташку.
– Почему бы и нет? – улыбка Ирлы стала еще шире. – Джахиль, слышала?
– Угу.
Механоид наклонился, нацелив нос вниз. Каира предусмотрительно уперлась ногами в стенку кабины. Птица заходила на посадку. Девушке казалось, будто она наглоталась камней, голова слегка кружилась, от дыхания на стекле оставался туман. Она смотрела на быстро увеличивающиеся деревья, выступавшие из снежной белизны – сперва маленькие, словно заросли вереска, потом величиной с кусты, и наконец раскидистые как настоящие зиморосты.
Внезапно деревья исчезли.
То, что мгновение назад, казалось, находилось на расстоянии вытянутой руки, вдруг улетело куда-то вбок. Деревья действительно были – она видела их темные очертания на фоне более светлого полумрака – но далеко. Вблизи простиралась лишь белая пустота.
У нее возникло дурное предчувствие.
– Где зиморосты? – спросила она.
– Что? – Джахиль настолько удивилась, что Каире это могло бы показаться даже забавным, если бы все ее хорошее настроение вдруг куда-то не испарилось.
– В Зимнем саду везде есть деревья, – объяснила она, чувствуя нарастающий мрачный страх. – Кроме озера, а оно в такую погоду замерзает.
– Озеро? – переспросила Джахиль, по-детски изумленно раскрыв глаза. – Хочешь сказать, что мы приземлились на озере?
Каира чувствовала, как эта мысль пробивается к ее сознанию, борясь с недоверием и остатками былой радости.
– Пора отсюда сматываться, – сказала Ирла.
Джахиль кивнула, внезапно побледнев.
В то же мгновение раздался первый треск, похожий на глухое эхо раската грома. Он доносился снизу, из-под их ног. Звук рвущегося и ломающегося льда.
Механическая птица вздрогнула, а они в ужасе переглянулись.
Через четыре минуты после того, как механическая птица приземлилась на замерзшей водной глади, лед провалился. За все это время тройняшки не сумели предпринять ничего осмысленного. Камай всхлипывала, а бледная, как мел, Джахиль повторяла: «Не могу, не могу». Лишь Ирле удалось соединиться с машиной, но и она не сумела поднять птицу в воздух.
Лед с грохотом треснул, вокруг механоида начали громоздиться обломки, и птица, покачнувшись, накренилась и плавно сползла в ледяную глубь. И тогда Ирла, все еще соединенная с механическим телом птицы, закричала.
– Холодно… – скорчившись, она рухнула на пол. – Ой, как холодно…
Джахиль пыталась растирать ей плечи, а Камай трясла сестру, крича, чтобы та немедленно прервала связь. Сейчас они походили на маленьких девочек, дерущихся из-за тряпичной куклы.
Каира беспомощно смотрела на них, словно парализованная, а потом медленно, будто во сне, повернулась и взглянула в окно. Механоид медленно погружался, преодолевая сопротивление воды. Огни на боках крыльев размывались, контуры шеи и головы выглядели слегка искаженными. Левый глаз птицы, который видела Каира, казался неестественно большим.
Бросив взгляд вниз, она увидела дно, а на нем – мягко покачивающиеся длинные побеги водорослей. И тень опускающейся птицы, которая становилась все больше и темнее.
– Тут совсем неглубоко, – сказала она, вновь обретая способность мыслить, и откашлялась. – Выберемся.
На лицах сестер появилась тень надежды.
Они уже видели рыбу, которая при виде птицы повернулась и уплыла, помахивая серебристым хвостом. Механоид погрузился еще ниже, водоросли коснулись его крыльев, облепили окно. Сквозь густую покачивающуюся завесу Каира заметила камень – большой, черный и лежавший очень близко.
С острыми краями.
За ее спиной послышался судорожный вздох кого-то из сестер.
Опустившуюся в конце концов на дно птицу тряхнуло, и окно с отвратительным треском ударилось о камень. На стекле появилась матовая трещина – маленький белый паучок. Девушки уставились на него будто загипнотизированные.
«Тут совсем неглубоко, – успела еще подумать Каира. – Выберемся.