– И вы по-прежнему не знаете, что это за люди?
– У меня есть определенные подозрения, но они слишком неясны, чтобы говорить о них вслух. Пока что мы скрываемся здесь, в прошлом. Это идеальное место – мало кому придет в голову, что кто-то мог добровольно тут поселиться. Естественно, есть некоторые минусы – лично я уже не помню, когда в последний раз прилично мылся в чистой горячей воде или носил одежду, не похожую на грязные лохмотья. Ну, и еда… болезненная тема, так что, пожалуй, ее мы опустим. Еще мяса?
– Нет, спасибо, – Каира поспешно взяла кружку с вином, давая понять, что вполне всем довольна как гостья. От пережевывания предыдущего куска у нее все еще болела челюсть.
– А все те, кто остался позади? – спросил Финнен. – Мне следует принять на веру, что они просто так вас приняли? Без каких-либо проблем?
Улыбка исчезла с лица Герлина, и теперь он выглядел усталым стариком.
– Не без проблем, но в конце концов приняли. А ты соображаешь, парень – естественно, главная проблема именно в том и состоит. Мытье, одежда, еда – все это ерунда, о которой я рассказываю лишь затем, чтобы не говорить о людях. Правда же такова, что мы живем среди умирающих, смотрим на их смерть и страдания, и мало чем можем им помочь. Не смотри на меня так, Каира, ты мне сердце разбиваешь. Я сам с радостью притащил бы сюда тонну свежей еды и хороших лекарств, а потом роздал все это людям. Но если мы это сделаем, рано или поздно нас обнаружат, и тогда никто уже этим беднягам не поможет. Понимаешь, Каира? Мы вынуждены пожертвовать этими людьми, чтобы спасти последующих. Естественно, это вовсе не означает, что мы вообще ничего не делаем – иногда мы тайком проносим для них немного лекарств, а иногда подсказываем, как справиться с той или иной опасностью. Местные обитатели при необходимости умеют быть хитрыми и жестокими, к тому же они действуют вместе, и у них есть за пазухой несколько сюрпризов, которые могут застигнуть врасплох искателя сильных ощущений…
– Погодите, – Финнен поднял руку. – Что вы имели в виду, когда говорили о спасении последующих?
– Вот именно, – глаза Каиры лихорадочно заблестели. – Значит, все-таки есть какой-то способ спасти всех этих людей? Какое-то изобретение, да? Я так и знала, что нечто такое должно существовать!
– Минуту, – выругавшись, Герлин достал из-под стола очередную бутылку вина и выдернул зубами пробку. – Спокойно, не возбуждайтесь так. Сейчас вам все расскажу. Чтоб его Скачок… – он вытер разлитое вино рукавом. – Похоже, мне стоит притормозить с выпивкой, а то руки начинают трястись. Но, в конце концов, должны же быть у человека какие-то удовольствия, как считаете? – Сделав большой глоток из бутылки, он откинулся назад и посмотрел на Каиру. – Когда твой отец решил, что больше не нуждается в моих услугах, и вышвырнул меня из дома, я, если можно так выразиться, пережил нечто вроде нервного срыва. Попал в дурную компанию, и я вовсе не имею в виду наркоманов или пьяниц – такие, похоже, сегодня считаются компанией вполне приличной. Речь о чудаках, отбросах общества, у которых нет ни хороших генов, ни пристойного образования, но зато они задумываются о том, чем большинство людей попросту не заморачивается. Соответственно, начал задумываться и я… Например, об изобретениях, которые одобряют Предлунные. Как вы заметили, они делятся на две категории: очень простые, вроде ткацкого станка, или, напротив, весьма сложные, такие как механоиды или переносящие сообщения птицы. Вас никогда не интересовало, почему Предлунные не позволяют нам использовать ничего из того, что находится посередине? Например, колесные транспортные средства? В свое время такие конструкции существовали, и, думаю, они справились бы со своей задачей лучше, чем механоиды. Или огнестрельное оружие. Почему Предлунные его отвергли? Можете объяснить?
– Я не могу, – признался Финнен. – А вы к каким выводам пришли?
– Если честно – ни к каким, – улыбнулся Герлин. – Для меня до сих пор не существует разумного объяснения. Зато через несколько лет я обнаружил нечто намного более интересное.
– Что именно? – Каира беспокойно поерзала на стуле.
– Так вот, дорогие мои, Пробуждение, в которое мы все верим и которого ждем, Пробуждение, из-за которого мы не протестуем, когда Скачок забирает наших близких и друзей – один большой обман. Ничего подобного никогда не будет. Даже те из нас, у кого самый лучший набор генов, в конце концов останутся позади и сдохнут в прошлом.
Каира смотрела на него поверх кружки с вином. В глазах ее застыло удивление, лицо разочарованно вытянулось. Финнен понял, что девушка сейчас думает то же самое, что и он («Да этот тип просто сумасшедший!»), и ему стало ее жаль – она так верила Герлину.
– Думаете, я совсем свихнулся? – усмехнулся тот, предупреждая возможную реакцию. – Но это правда, и я могу доказать. Не знаю, почему так, не спрашивайте меня, но если сейчас вы выйдете наружу и увидите умирающего, то знайте, что смерть его полностью бессмысленна, и что вас самих ждет точно такой же конец. Прости, девочка, я знаю, что это больно, но я всегда считал, что самая худшая правда лучше любой лжи.
Каира молчала, стиснув кружку с такой силой, будто хотела ее раздавить.
– Это правда, – наконец прошептала она. – Я его знаю, он часто говорит так, будто немного шутит, но я могу отличить, когда это в самом деле шутка, а когда нет. Сейчас он говорит правду. По крайней мере, – добавила она, – он убежден, что это правда.
Эш Герлин одобрительно улыбнулся.
– Ну хорошо, – Финнен решил дать старику шанс. – Предположим, вы правы. Что мы в таком случае можем сделать? Где то изобретение, которое всех нас спасет?
– Я никогда не говорил про изобретение, это была ваша идея. Каира, помнишь, чему я тебя когда-то учил? Что не следует ограничиваться лечением симптомов, но искоренить из организма болезнь? Помнишь? – Она кивнула, глядя на него будто загипнотизированная. – Ну так вот, помощь отдельным людям стала бы именно таким лечением симптомов. Но у меня есть мысль, как ликвидировать сам источник зла, каковым являются Скачки. – Теперь уже оба смотрели на него, словно пара ребятишек на выступления фокусника. – Представьте себе, будто весь наш мир – лестница, хорошо? Его часто представляют именно так. Самая верхняя ступень – современность, приличный чистый мир, в котором всем нам хочется как можно дольше оставаться. А ступени пониже – очередные отвергнутые миры, так? Ну так вот, мои дорогие, у меня есть идея, как эту лестницу сломать. И, учитывая, что меня уже однажды пытались убить, идея наверняка не такая уж плохая.
В лучах вечернего солнца они выглядели весьма живописно. Мягкий красный свет придавал их впалым щекам романтичный вид, а грязная рваная одежда обрела тревожное очарование.
Финнен с удовольствием бы их сейчас нарисовал, всех девятерых, с камнями и ножами в руках. Вот только это была не картина, а мрачная реальность – они ждали перед Архивом, чтобы показать Финнену и Каире, где их место.
Он схватил девушку за локоть.
– Нужно вернуться к Герлину. Он говорил, что умеет ладить с местными – пусть что-нибудь сделает. Или поищем задний вход, кажется, тут есть такой…
Каира посмотрела на него. Лицо ее сияло, будто кто-то зажег перед ним свечу. С волос ее осыпалась засохшая грязь, грязная полоса тянулась со лба до подбородка, но несмотря на это, сейчас она выглядела прекрасно.
– Не бойся. Мы пройдем между них.
– С ума сошла? Они нас ждут. Взгляни, что у них в руках. Эти ножи и камни предназначаются нам. Я уже как-то раз прошел через подобное.
– На этот раз с тобой я.
– Да ты совсем разум потеряла. Они тебя могут даже убить, ты что, не понимаешь? Им уже все равно, это гребаные ходячие трупы, которые поддерживает при жизни лишь ненависть. Ты не сможешь там пройти.
– Смогу. Я все могу.
Она послала ему широкую, сладостную и пугающую улыбку, а потом пошла – не колеблясь, ровным спокойным шагом, с высоко поднятой головой.
Финнен смотрел ей вслед, не в силах пошевелиться. Воздух вокруг словно стал гуще, ноги вдруг потяжелели, как порой бывает во сне. Ему хотелось побежать за ней, схватить ее, остановить и вернуть, или по крайней мере дать ей нож, чтобы она могла защититься. Он даже видел самого себя, как он бежит, почти ощутил под пальцами ткань ее пальто.
Но он не двинулся с места, даже не крикнул. Лишь значительно позже подумал, что дело было не только в страхе, но и в неожиданности. Ошеломленный, испуганный и вместе с тем полный восхищения, Финнен мог лишь смотреть. И он смотрел.
Девушка подошла к оборванцам и, видимо, что-то им сказала – он видел, как ей ответили, хотя и не слышал слов. Кто-то шагнул к ней и тут же попятился. Кто-то занес руку с камнем, но передумал. Небольшая группа угрюмых, готовых убить людей расступалась перед Каирой, будто края разрезаемого хлеба, а она шла прогулочным шагом, нисколько не спеша.
«Обалдели от неожиданности», – промелькнуло в голове у Финнена, но мысль эта была лишь воспоминанием из детства, из жизни среди сирот, когда неписаные правила велели относиться ко всему с циничной отстраненностью. То, что подумал Финнен, никак не отражало того, что он чувствовал, поскольку в этой сцене содержалось нечто большее – некая безумная красота и сила, которую он ощущал даже здесь.
Каира уже дошла до входа в Архив и, обернувшись, кивнула, приглашая следовать за ней. Она все так же улыбалась, а ветер развевал ее волосы, заодно вычесывая из них комки засохшей грязи. А Финнену ничего не оставалось, кроме как мысленно выругаться, придавая себе смелости, и двинуться в ее сторону.
«Нужно действовать сейчас, пока я выгляжу относительно здоровым, – в очередной раз подумал Даниэль Панталекис. – Если я сильнее разболеюсь, и это будет заметно, меня наверняка сразу же убьют».
Вздохнув, он выпрямился. Лучшая одежда, которую он нашел, болталась на нем как на вешалке, но по крайней мере была чистой и без дыр. Кроме того, он вымыл, причесал и подрезал волосы, а бороду подстриг в форме более-менее ровного полукруга. Он все равно выглядел будто пророк, но утешал себя мыслью, что на этот раз пророк относительно приличный, из числа тех, которые вызывают уважение и доверие.