Девушки помолчали некоторое время.
А потом Эшли сказала:
– Да, без супруги по духу тяжело. Подразумеваю, если ты её уже нашла.
Холли заинтересованно взглянула на Эшли.
То, как она это произнесла…
– Сегодня утром Teодор сказал, что вы все собрались тут, потому что у вас супруги по духу среди людей, – нерешительно заговорила она.
Эшли глядела в другую сторону, на большое, вовсю стену окно, выходящее на балкон.
– Да?
– И… э… – “Может, он или она умер? – подумала Холли. – Может быть, об этом нельзя спрашивать?”
– И ты хочешь спросить, куда девалась моя супруга по духу?
– Я не собиралась любопытствовать.
– Ничего. Всё хорошо. – Эшли снова поглядела во тьму за окном. – Она ждёт меня… надеюсь. Мне надо кое-что уладить, прежде чем я увижусь с ней.
Её вид больше не пугал Холли, и неважно, что глаза всегда изменялись. Сейчас она выглядела какой-то… уязвимой.
– Я уверена, что ждёт, – сказала Холли. – Держу пари, она будет рада увидеть тебя, когда ты всё уладишь. Я знаю, что очень хочу увидеть Терезу.
Эшли в удивлении взглянула на неё и улыбнулась. У неё была очень хорошая улыбка.
– Это так, ведь ты побывала на её месте. Тереза правда пыталась загладить свою вину за прошлое. Думаю, она сделала много хорошего за последние пары веков. Так что, может, и у меня есть шанс.
Она произнесла это немного иронично, но Холли уловила странный блеск в её глазах.
– Знаешь, ты похожа на неё, – неожиданно добавила Эшли. – На мою… Мари-Анну. Вы обе… мудрые.
И, прежде чем Холли успела ответить, она кивнула ей, выпрямилась и вышла в коридор, слегка насвистывая сквозь зубы. Холли осталась одна в тёмной комнате. Вдруг она ощутила себя гораздо лучше. Будущее уже казалось более оптимистичным.
“Думаю, мне удастся сегодня заснуть. А завтра, возможно, уже приедет Тереза…”
Она смело пошла вниз, охваченная неожиданным приливом надежды. Надежды и… тревоги. После всего, что она наговорила Терезе, у Холли не было абсолютной уверенности в том, что она примет её.
“Что, если она больше не захочет меня видеть? Не будь дурочкой. Не думай об этом. Лучше выйди на улицу, глотни свежего воздуха и иди спать”.
Позже, конечно, Холли поняла, какой бестолковой оказалась. Ведь ей уже следовало бы знать, что стоит выйти наружу за глотком свежего воздуха, как обязательно что-либо произойдёт. Однако сейчас эта мысль казалась удачной. Люк её предупреждал, что нельзя открывать наружные двери… но окно вело всего-то на балкон второго этажа, выходящий во двор.
Открыв его, Холли шагнула вперёд.
“Как хорошо…” – подумала она.
Ночной прохладный воздух был приятным.
Отсюда она видела всё пространство, покрытое травой, – вплоть до освещённых прожектором пальм и тихо плещущихся фонтанов. Холли нигде не замечала людей Терезы, но знала, что они где-то тут, на своих местах, наблюдают и выжидают. Они охраняют её. И она ощущала себя в безопасности.
“Пока они стоят на страже, никто не проберётся внутрь, – подумала Холли. – Я могу спать совсем спокойно”.
Она уже почти развернулась, чтобы зайти внутрь, как вдруг услышала скрежет. Этот звук раздался над её головой, с крыши. Холли поглядела вверх и… ужас! Со стороны крыши свисала большая летучая мышь. Её тело окутывали кожистые чёрные крылья, а маленькие красные глазки блестели, отражая свет. В голове Холли заметались отрывочные дикие мысли.
“Наверное, это украшение?.. Нет же, идиотка, она живая… Наверное, это кто-то из охраны? Боже, может это Тереза…”
Однако она понимала, что всё это бред. И когда прошло первое мгновение оцепенения, она вдохнула, чтобы позвать на помощь.
Только не смогла уже издать ни звука.
Неожиданно с шумом раскрывающегося зонтика летучая мышь расправила свои чёрные крылья… их размах был большим. И в это же мгновение Холли, словно молнией, ударила ослепляющая волна чистой мысленной энергии. Перед глазами её вспыхнули звёзды, и всё исчезло в темноте.
Боль…
“Моя голова, – с трудом подумала Холли. – И спина”.
В действительности у неё болело всё. И она ослепла… или её глаза были закрыты. Она попыталась открыть их, только ничего не изменилось. Она ощущала себя слепой и видела лишь одно – тьму. Полную и абсолютную тьму. Холли теперь понимала, что прежде никогда не видела настоящей темноты. В её спальне ночью всегда был рассеянный свет – он проникал в комнату сверху из-под штор. А на улице всегда светила луна либо звёзды; если же был туман, то через него, хоть и слабо, просвечивали уличные огни. А сейчас всё было по-другому.
Сейчас её окружал сплошной мрак. Холли казалось, что он давит на неё, наваливаясь на тело. И как бы широко она ни пыталась открыть глаза, как бы пристально ни всматривалась, в этом мраке не было видно ни единого просвета.
“Только не паниковать!” – приказала себе девушка.
Однако не паниковать было трудно. Холли сражалась с охватившим её инстинктивным страхом тьмы, врезавшимся в мозг ещё со времён древнего мира. В абсолютной тьме паникуют все.
“Просто дыши, – твёрдо приказала она себе. – Дыши. Вот так. Необходимо выбраться отсюда. Делай всё по порядку… Я не ранена?”
В этом она не была уверена. Чтобы ощутить собственное тело, Холли пришлось вновь закрыть глаза. Она поняла, что сидит, сжавшись в комок, словно защищаясь от тьмы.
“Хорошо. Не думаю, что я ранена. Теперь надо попробовать подняться. Но очень медленно”.
Однако сейчас она испытала правда настоящий шок. Подняться она не могла.
Просто не могла. Её конечности не двигались.
И когда она попыталась приподняться, всего-то чуток изменить положение тела, что-то впилось в бок, не давая даже пошевелиться.
С нарастающим ужасом Холли всё-таки сумела согнуть руку и притронуться к своей талии. Пальцами девушка нащупали грубую верёвку.
“Я связана! Связана…”
Её спина прикасалась к твёрдой поверхности.
Дерево? Холли торопливо прикоснулась к нему рукой. Нет, не дерево… Чересчур гладкое. Что-то высокое и прямоугольное.
Какой-то столб… Холли была прочно привязана к столбу. Верёвка, кажется, обвивалась вокруг её талии пару раз и довольно туго – так, что дышать было тяжело. И она была завязана где-то вверху либо далеко позади… Холли не могла нащупать пальцами ни одного узла. Кажется, это была очень крепкая и грубая верёвка.
Холли уже поняла, что ей не удастся ослабить её либо развязать. Столб, похоже, тоже был очень крепким. А земля, на которой сидела Холли, – грязной и каменистой.
“Я тут одна, – медленно думала Холли. Она слышала своё трудное дыхание. – Я тут совсем одна… во тьме… и я связана. Я не могу пошевелиться. Я не могу отсюда выбраться. Это Майонис затащил меня сюда. Он бросил меня умирать тут во тьме”.
И тут Холли просто утратила над собой контроль. Она начала звать на помощь, но только слышала, как её голос отдавался эхом.
Она тянула и крутила верёвку пальцами, пока они не стали кровить. Она металась из одной стороны в другую, пытаясь ослабить верёвку либо расшатать столб, пока боль в пояснице не заставила её перестать пытаться. И наконец, поддавшись бешено нарастающему внутреннему страху, она громко заревела.
Первый раз в жизни она ощущала себя одинокой и покинутой. Наконец она нарыдалась. И, всхлипнув напоследок, обнаружила, что ещё в состоянии немного соображать.
“Послушай. Возьми себя в руки. Ты должна сама помочь себе, ведь никто за тебя этого не сделает”.
Это звучал не хладнокровный голос внутри и даже не тот, второй, кристально чистый голос – это был голос рассудка самой Холли. Она приняла все свои прошлые сущности и весь их опыт и теперь чувствовала, что должна воспользоваться их мудростью.
“Хорошо, – мрачно подумала она. – Больше никаких слёз. Думай. Что ты можешь сказать о своём положении? Я нахожусь в закрытом помещении. Я знаю это потому, что тут совсем нет света, а мой голос отдаётся эхом. Значит, я нахожусь в большой… комнате. Тут очень высокий потолок. И каменный пол. Ладно. Так, ты слышишь ещё что-то?”
Холли прислушалась. В тишине, окружавшей её, было трудно сосредоточиться: её собственное дыхание и стук сердца казались ужасно громкими. Она чувствовала, как предельно напряглись её нервы… но продолжала, не обращая ни на что внимания, изо всех сил вслушиваться во тьму. И она услышала… Откуда-то издали доносился звук, похожий на медленно капающую воду из крана.
“Что за хрень? Я нахожусь в большой тёмной комнате с каменным полом и протекающим водопроводным краном… Замолчи. Не расслабляйся. Что ты чувствуешь?”
Холли принюхалась. Однако ничего не получилось, и тогда она глубоко вдохнула носом, не обращая внимания на боль от верёвок, врезавшихся в тело.
“Тут воняет плесенью. И сыростью. Тут воняет сыростью и холодом”.
И правда, тут было холодно. Прежде, охваченная паникой, Холли не ощущала этого, но сейчас её пальцы заледенели, а конечности застыли.
“Хорошо… Выходит, я нахожусь в большой тёмной холодильной камере с высоким потолком и каменным полом. И тут плесень и сырость. Это подвал без окон?”
Но Холли понимала, что просто обманывает себя. Всей своей кожей она ощущала давление каменной глыбы, которая нависала над ней. Её слух говорил, что монотонная капель – это звук воды, где-то далеко капающей на камень. А обоняние подсказывало, что вряд ли такое помещение может находиться в здании. Пальцы Холли ощущали естественные неровности каменной поверхности, на которой она сидела. Ей не хотелось этому верить. Но всё свидетельствовало об одном.
“Я нахожусь в каменной яме. В каменной яме… может, в какой-то пещере. В любом случае – под землёй. И господь знает, как глубоко. Но достаточно глубоко и достаточно далеко, чтобы свет от входа не проникал сюда”.
“Тут очень глубоко”, – подсказывали Холли все её чувства.
Она находилась в самом заброшенном месте в мире. И теперь она должна тут умереть.
Холли никогда не страдала клаустрофобией, но сейчас не могла освободиться от ощущения, что вся эта громада камня, которая окружает её со всех сторон, раздавит её.