Любава глубоко вдохнула, отчего узкий сарафан дразняще обрисовал ее аппетитную фигурку, и, звонко рассмеявшись, помчалась по лесной тропинке во всю прыть. От быстрого бега ее пышные волосы расплелись и свободно разметались по плечам. В каштановых прядях запутались сухие иголки с расправивших ветви елей, пара зеленых листиков и даже тонкий клочок прошлогодней паутины. Но она все равно была счастлива. Конечно, младшей дочери богатого купца не пристало ходить в таком растрепанном виде, однако девушку это не смущало: сейчас на нее некому любоваться, поэтому она вполне могла себе позволить побыть простоволосой, босой и... совершенно свободной.
"Неделя, - мечтательно подумала Любава, закатив темные очи к небу. - Всего неделя, и я узнаю свое Предназначение..."
Затаенно улыбнувшись, она закружилась вокруг первого попавшегося деревца и снова с наслаждением вдохнула лесной воздух, удивляясь про себя, что никогда прежде не замечала, как прекрасен дикий лес... впрочем, откуда ей это знать, если она ни разу в жизни не покидала город? За исключением редких прогулок в ближайшую рощицу в компании няньки, служанки и пары-тройки бравых молодцов, которым батюшка платил за охрану?
Подумав об отце, Любава запоздало вспомнила, что караван скоро тронется с места, и заторопилась. Потому что свобода - свободой, однако ей еще нужно успеть умыться, заново переплести косу, надеть шитые бисером сапожки и вернуться, пока тетка Ила не заметила ее отсутствия и не отчитала перед всем лагерем. Она такая - даже батюшки не постесняется, а то и хворостиной отходит по тугим ягодицам. На радость неотесанным мужланам, коих в этот раз много набралось с ними в Лир. Впрочем, на праздник Обретения всегда собираются целые толпы. Особенно, в столице благословенной Лигерии, одного из четырех королевств Зандокара.
Любава мечтательно вздохнула.
Эх. Скорее бы попасть в Лир... подумать только! Уже через неделю она подойдет к Вещей Арке и узнает свое будущее. Но станет ли она примерной женой какого-нибудь богатого лорда? Уедет ли в Карашэх, где ее будет ждать судьба смиренной и покорной спутницы для венценосного супруга? А может, найдется суженый, что увезет ее в далекие Вольные Баронства, где, как говорят, нередко можно встретить настоящего эльфа?
Девушка смущенно порозовела и принялась спешно плести косу.
А что? Вдруг кому-то из Высокого народа приглянется темноглазая и темнокудрая красавица из Рива? Люди говорят: она пошла в мать, а та в свое время вскружила не одну буйную голову, да таким важным и представительным мужчинам, что не стыдно и родне признаться. К тому же, Любава, на счастье, больше походила именно на матушку - и крупными глазами с томной поволокой, и милыми ямочками на щеках, и задорной улыбкой, и статью, и звонким смехом. Сам дядька Белогор - начальник батюшкиной охраны - одобрительно крякает всякий раз, когда она проходит мимо. Воины постарше лихо подкручивают усы, а молодые парни просто с ног сбились, пытаясь угодить младшей дочери строгого хозяина. Особенно Адис...
Любавины щеки внезапно вспыхнули, как маков цвет. Она торопливо замотала головой и чуть не бегом кинулась к видневшейся неподалеку речке, а то неровен час - тетка Ила заметит и вот тогда устроит ей страшную головомойку. Рано, скажет, о мужиках размечталась, негодница. Сперва в Лир съезди, про судьбу свою узнай, а уж потом на женихов засматривайся: кто тебя без Предназначения-то возьмет? И верно: нет таких дураков. Так что сиди пока, да помалкивай до поры до времени. И моли Всевышнего, чтобы определил тебе достойное будущее...
Подхватив расшитый золотой нитью подол длинного сарафана, раскрасневшаяся девушка почти бегом помчалась по кромке воды, стараясь не слишком сильно замочить дорогое одеяние. Ила не простит нерадивую девчонку, если увидит мокрый подол, а значит, на ткани не должно остаться ни пятнышка. Если, конечно, Любава не хочет отведать розог. Пока нет Предназначения, противная тетка может себе это позволить: и накричать, и отстегать посильнее. И слова против не скажешь - вздорная старая дева будет в своем праве. Так Покон велит.
Любава, вдруг заприметив на берегу нечто необычное, резко остановилась. Странное там что-то виднелось: длинное, белое, покрытое какими-то непонятными лохмотьями и клочьями придонного ила. Довольно большое, примерно с нее ростом. Может, сома гигантского на берег выбросило? Тут всего в трех днях пути Охранный лес, говорят, начинается, а за ним... сохрани нас, Всевышний... и самое проклятое место этого мира - Занд. Оттуда, говорят, еще и не таких чудищ по воде выносит.
Девушка настороженно замерла, старательно вытягивая шею и с беспокойством выглядывая, что ж там за чудо-юдо такое. Но странное "нечто" не двигалось, не шевелилось, не рычало жутким голосом и не било плавниками по прибрежной воде. Даже зубы не показало, чудовище. А может, это просто бревно ошкуренное у мужиков с какой-нибудь переправы сорвалось? Или тюк с проезжавшей подводы свалился, да так вымок, что его побрезговали подобрать? Впрочем, нет. Откуда тут переправа-то? В Занд по своей воле сроду никакие путешественники не ездили. И торговцы тоже, потому что не с кем им там торговать. Разве что с Охранителями? Но те редко с кем беседы ведут - у них совсем иная задача: беречь простой люд от чудищ Занда и не пускать туда тех, кто может растревожить спящее там зло. Говорят, Охранители настолько могучи, что даже тамошних тварей не боятся, да и магов среди них, сказывают, полно. Чуть ли не каждый второй - ого-го, какой чародей.
Готовая каждую минуту задать стрекача, Любава сделала крохотный шажок вперед. Но, вопреки опасениям, непонятный предмет не подавал признаков жизни. Он лежал на отмели, наполовину высунувшись из воды, оттого и не бросился в глаза сразу. Вокруг уже успела нагромоздиться целая куча речного мусора, какие-то водоросли самого противного вида, илистые ниточки с комочками грязи, обрывки ткани.
Любава присмотрелась внимательнее и громко ахнула:
- Всевышний! Да это же...!
И тут неоформленная куча слабо шевельнулась. А потом из нее показались чьи-то тонкие, облепленные грязью пальцы, из последних сил тянущиеся к свету. Какое-то мгновение, пока окаменевшая от ужасной догадки девушка судорожно пыталась вздохнуть, они еще царапали гальку, стараясь подтянуть уставшее тело из воды. Измученно дрожали, скреблись, но потом бессильно разжались, видимо, окончательно сдавшись, и снова зарылись во влажный песок.
Любава, наконец, пришла в себя и истошно завизжала:
- Батюшка-а-а-а...
Посмотреть на Любавину находку сбежался весь лагерь. Аж в два ряда встали, друг за дружкой, смешно вытягивая шеи и выпучивая глаза, чтобы понять, не соврал ли Адис насчет этого чуда и правда ли они тащат с собой удивительный подарок судьбы.
Правда, дядька Белогор не позволил любопытным приблизиться - грозно рыкнул, заворчал в голос, словно старый пес над костью, и молодые парни разочарованно отступили, послушно давая ему дорогу.
Вот незадача: ни беса не видать, одни только контуры, да и то - нечеткие. Скорее угадать можно, что там прячут что-то живое, а подробностей никаких. Одному быстроногому Адису и повезло - успел, наглец, раньше всех примчаться на вопль Любавы, да так, наверное, и замер с раскрытым ртом, бессовестно любуясь открывшимся зрелищем. А остальным седоусый ветеран не даст утолить любопытство. Кутает, зараза, свою добычу в длинный плащ и все время отворачивается, чтобы не дай Всевышний никто не заметил лишнего. Вот только связываться с ним отчего-то не захотелось даже прилипчивому, как банный лист, Левру. Пришлось топтаться неподалеку и вполголоса обсуждать случившееся.
- О-па, деваха! - удивленно вскрикнул кто-то, когда толстая ткань на мгновение все-таки приоткрылась, выставив под солнечные лучи изящную лодыжку. - Точно, деваха! Любава, ты где ее нашла?!
- На берегу, - кусая губы, ответила бегущая за дядькой девушка. - Я сперва подумала, что это сом, а потом подошла ближе и... вот!
В этот момент проказник-ветер рывком приподнял край тяжелого плаща, мельком обнажив испачканное, но без единой царапины, алебастровое (несомненно, женское!) бедро, и ласково пошевелил спутанный колтун на смертельно бледном лице, невольно показав высокие скулы, слегка приоткрытые губы, за которыми мелькнули жемчужные зубки, прямой, изящной формы носик и длинные, подозрительно светлые ресницы.
Белогор с досадой придержал улетающую ткань и ускорил шаг: ну их, обормотов, переживут без чудного зрелища. Небось, девке потом не слишком понравится, если ее обсуждать начнут. Тем более, коли еще незамужняя... ага, точно, колечек на руках нет. Значит, действительно, мамкина пока. Да еще, может, без Предназначения. А тут, хоть и есть, на что посмотреть, все же разумение иметь надо - кто ее знает, кто такая? И почему в таком виде вдруг в реке оказалась? Может, беглянка? Или преступница? Зря, что ль, у нее на ладонях такие рубцы странные нашлись - будто звездой их когда-то разрезали, да потом аккуратно зашили? А может, это просто дочка чья-то любимая, давно потерянная и уже не чаявшая домой вернуться? Вон, какая бледная - каждая жилка просвечивает, будто ее в темнице держали. А уж худая-а-а... у Любавки, вон, стан-то стройный-стройный, но и грудь на месте, как всякой бабе положено, и снизу тоже ничего, а эта - совсем заморыш. Ручки тоненькие, жилистые, хоть и не совсем тощие, ноги длинные, формы дивной, но бедра все же узковаты. Зато волосы у нее ого-го какие длиннющие - аж до ягодиц сплошной волной стелятся. Правда, трепаные, но все еще густые и мягкие. Если отмыть да расчесать, такой водопад роскошный получится, что прямо м-м-м...
Да только вот вопрос: откуда она взялась? И почему в таких обносках, что едва прикрывают самое важное? Их бы последний нищий постыдился надеть, девка продажная застеснялась бы для разврату, а эта... нет. Непохожа на продажную. Не бывают они такими... чистыми.
Белогор покачал головой, дивясь про себя этим странностям.
- Хороший "сом", - одобрительно хмыкнули караванщики, провожая находку выразительными взглядами. Кто-то многозначительно присвистнул, но большинство лишь завистливо покосились на красного, как вареный рак, Адиса и искренне пожалели, что опоздали рассмотреть незнакомку так, как повезло этому прыткому юнцу.