Придя на пустырь и не обнаружив там разумных, я принялся устраивать себе тир. Подобрал несколько веток разной толщины, отнес их туда, где было посветлей, и закрепил их в вертикальном положении.
Решил начать с небольшой дистанции, чтобы сначала приспособиться к праще и пристрелять ее. Отмерил от веток десять шагов, остановился, присел, положив коробку на землю, открыл ее и достал свое новое оружие. Вот тут я несколько обеспокоился, потому что, как только я начал приводить свое оружие в боевое положение, а по-простому — одевать тягу на руку, меня опять посетило то чувство легкой тревоги, которое я испытывал, держа в руках кулон, а также легкое головокружение с совсем кратковременной потерей ориентации.
Решив не обращать на него внимания, привел свое оружие в боевое положение, осталось только положить в ложе снаряд, и вот тут я на какое-то время выпал из действительности. Как только я одел на руку тягу, и зажал в ней вторую, чтобы понять, насколько это все хорошо лежит в руке, как перед моими глазами появился крестик.
Сначала я ничего не понял и махнул рукой перед лицом, чтобы убрать так не вовремя появившуюся помеху, но крестик остался. Я махал руками перед лицом минут пятнадцать, меняя руки и направления, с которых пытался смахнуть крестик, меняя скорость своих махов и резкость.
Крестик упорно висел перед глазами. И тут я обратил внимание, что куда бы я ни поворачивался, как бы ни двигал головой, крестик продолжал находиться перед глазами, как будто его подвесили на нитке, протянутой от моих глаз! Во внезапно включившихся мозгах забрезжила тень понимания, что это не обман зрения, а действие оружия-артефакта, которое я почему-то активировал.
Тогда я просто выпустил из руки одну тягу — крестик тут же пропал. Я снова взял тягу в руку — он появился. Я предположил, что если я совмещу крестик и цель, то снаряд попадет именно туда, куда я хочу. Так, это нужно было срочно проверить!
Я вложил снаряд в ложе, встал в правильную позу, начал раскручивать пращу, и заметил, что на каждом круге, в какой-то момент крестик окрашивался в красный цвет, а тяга с кисточкой на конце слегка дергалась, как будто пытаясь вырваться из руки, и на следующий раз, когда кисточка дернулась, я позволил ей выскользнуть из руки.
Мгновением позже я услышал стук снаряда по дереву и пошел посмотреть, куда он попал. Снаряд попал точно в то место, куда был нацелен крестик. Кстати, и сам снаряд лежал недалеко, так что я обрадовался и подобрал его, чтобы стрельнуть еще раз. А если повезет, то еще не раз!
Ну, словами не описать то вдохновение, которое охватило меня после этого успешного испытания! Я начал стрелять в, средней толщины ветки, потом в тонкие, потом набрал вообще прутики, которые в темноте еле видел за десять шагов, но все равно попадал, если вовремя отпускал тягу. Сначала с этим были проблемы, но постепенно я приноровился и проблемы с меткостью исчезли! Решив усложнить испытания, отошел за сорок шагов и продолжил свои упражнения, но попадал всегда.
Тогда я решил проверить свое непомерно возросшее мастерство! Что я только не делал, из каких положений не пытался стрельнуть, даже лежа и то попытка была, правда неудачная. А вот сидя — получилось! Не очень удобно, но если потренироваться, то вполне можно использовать.
Потом пробовал в прыжке, на бегу, в падении — чего только я не попробовал! Все, что мне подсказало мое, охренительно богатое воображение, я попытался воплотить. И если в прыжке и на бегу метнуть снаряд удавалось, а вот попасть — нет, я надеюсь, пока нет, то вот в падении не удавалось даже метнуть снаряд. Земля приближалась ко мне быстрее, чем я успевал раскрутить пращу. Мне хватило всего трех падений, чтобы понять всю бесперспективность этого направления в стрельбе.
Утешив себя тем, что мне есть какие варианты стрельбы тренировать, я запустил руку в карман и вытащил два последних снаряда. В пылу испытаний я снарядов не жалел, да и искал их не очень тщательно. Кстати, во время стрельбы я обратил внимание на некоторые конструктивные особенности в конструкции моего нового оружия.
Например, ложе было сделано из какого-то эластичного материала, шершавого на ощупь, который немного тянулся, как и тяги, но те были гладкие, достаточно скользкие и более эластичные, чем ложе. Так что, если руками немного растянуть пращу перед стрельбой, то вполне возможно использовать пращу с одного раскрута, во всяком случае, именно на это я решил потратить два, оставшихся у меня, свинцовых заряда.
Я долго приноравливался, сначала без снаряда имитируя движения, и только после того, как мне показалось, что все должно получиться, я приступил непосредственно к испытаниям.
М-да! Кто сказал, что первый блин — комом?! У меня он вышел не комом, а лепешкой, причем, коровьей! Вот, вроде же все уже было отработано, но в первый раз совместить понятия одного раскрута, смены цвета крестика и момента, когда нужно отпускать тягу, мне не удалось.
В результате, снаряд улетел в сторону улицы, и хотя я туда не целился, но он попал! Об этом возвестил чей-то вскрик, а потом длинная, заковыристая тирада, поминавшая меня и моих родителей. И это было не ругательство, во всяком случае, не простое ругательство! Там вспоминали всю мою семью, эта речь восходила к моим далеким предкам и не обошла вниманием моих будущих потомков. И вся эта конструкция была выплеснута в пустоту в таких образных выражениях и эпитетах, хотя, при этом слов использовали немного, что я невольно заслушался.
Когда на улице стихли отголоски призывов всяческих кар на головы моих бывших и будущих родственников, я решил попробовать еще раз, последний раз на сегодня. Я еще раз не спеша примерился и метнул снаряд!
Ура! Это можно считать успехом — снаряд полетел в том направлении, куда и было задумано! Правда, в цель он не попал, но направление-то было то! А в цель попадать научусь. Вот потренируюсь завтра в лесу, и начну попадать! Там можно настреляться вволю — там прохожих не будет! Правда, и снаряды вряд ли найдешь после выстрелов, поэтому нужно будет взять их с собой побольше. Это, конечно, практически лишит меня запасов снарядов, но тут главное натренировать навык, пока есть такая возможность, а снарядов я еще наделаю!
Составив план на завтрашнее утро, я аккуратно снял с руки пращу, сложил ее в футляр и пошел домой. Во-первых, было уже довольно поздно, а во-вторых, все равно больше не было снарядов и тренироваться было нечем, а в-третьих, я еще хотел послушать батю, чем закончился их с младшим бароном поход в замок.
* * *
Я обдумывал сложившуюся ситуацию и связанные с ней мои перспективы. Это было сложно — вариантов вырисовывалась масса, и пока я не пришел к однозначному решению, как дальше действовать.
Я уже вышел за ворота, одарив стражника пятачком, и не спеша топал к лесу, прокручивая в уме вчерашний бонус в виде артефактной пращи и вечерний, я бы даже сказал ночной, разговор с отцом о его визите в баронский замок.
Да, так хорошо проходил день и так нездо́рово он закончился! Из хорошего вечером — только матушка. Как она меня благодарила за ползолотого, который я принес и отдал ей вечером. Я видел в ее глазах любовь и счастье, и, как мне показалось, гордость за своего младшего сына. У меня защипало в глазах и почему-то захотелось расплакаться, как в далеком-далеком детстве. Но, вместо этого, я, на ее теплые слова благодарности, смущенно пробормотал что-то нечленораздельное и поспешил к отцу.
Отец меня ждал в своем кабинете. Я постучал и, услышав разрешение, вошел. Кабинет у отца был небольшим и явно указывал на то, что его хозяин не всегда был шорником. Изрядная коллекция колюще-режущих орудий для умерщвления разумных, занимала солидную часть кабинета, причем все экспонаты коллекции были боевыми.
Отец сидел за рабочим столом и что-то набрасывал на листе бумаги. Я уже знал, что любопытство — не порок, но наказывается, как будто таковым является, поэтому я обуздал свой первый порыв сунуть свой нос в эту бумагу, а скромно встал около двери.
— Проходи, сын, присаживайся, — с серьезной интонацией сказал отец, — разговор будет долгим и непростым.
Ой, что-то мне стало не по себе! Это что же такое случилось в мое отсутствие?
Я молча подошел к стулу, сел и стал готовиться к самому худшему, хотя, что это может быть, представлял себе слабо.
Отец выдержал паузу, собираясь с мыслями, а потом выдал:
— Значит, так, скажу сразу результат, а потом объясню, что могло бы быть, в результате твоих действий.
— Чего? — от удивления я даже привстал со стула. — Чего там могло еще быть? Ну, поблагодарил барон за то, что сына его выручили, да, в общем-то, не ради его благодарности это делали!
Я аж задохнулся от праведного гнева!
Отец только как-то грустно усмехнулся.
— Это с твоей стороны так все и видится, — спокойно сказал он, кладя руки перед собой на стол, — а с точки зрения барона, картина получается совсем не такая радужная. Раз уж у нас так повернулся разговор, то сейчас я тебе ее обрисую.
Он нагнулся, извлек откуда-то из-под стола кувшин, судя по запаху, с пивом и свою любимую кружку, плеснул в нее пива, глотнул, блаженно прикрыл глаза, и, помолчав, решил продолжить, но я громко сглотнул и выразительно посмотрел на кружку в его руке. Отец заметил мою пантомиму, усмехнулся и сказал:
— Иди, попроси у матушки кружку кваса, и быстрей возвращайся, а то тебе уже спать пора, а ты все куролесишь.
Я быстро смотался на кухню, и пока матушки там не было свистнул из ледника кувшин с холодным квасом и кружку, и скоренько вернулся в отцовский кабинет. Налив полную кружку кваса, я приготовился слушать баронскую версию произошедшего.
— М-да, — начал отец, еще раз глотнув из кружки, — а ведь все лежит на поверхности, и ты мог бы догадаться, если бы подумал о происшедшем немного шире.
Я сделал абсолютно непонимающее лицо.
— Гм, — отец поджал губы и покачал головой, — все просто. Какие-то, можно сказать, уже покойники, глумятся над его сыном, а какой-то недоумок его спасает, зафиксировав для всех этот момент. Ты представляешь себе бо́льшее оскорбление для благородной крови?