Потом повернулся к сестренке.
— Ну, давай, Сора, погладь его, не бойся, он будет умницей!
И, на всякий случай, взял все-таки повод в руку. Сестренка робко потянула ручку к морде коня, готовая в любой момент ее отдернуть назад, а Гром, хоть и косил глазом, но стоял спокойно, только пару раз переступил ногами. Маленькая ладошка очень осторожно прикоснулась к морде коня. Увидев, что Гром стоит спокойно, Сора осмелела и скоро уже гладила его двумя руками.
— Хороший, хороший! — нашептывала малявка, с удовольствием гладя морду конику и млея от этого. И, что удивительно, Гром тоже не остался безучастным к ее поглаживаниям! Вскоре я заметил, что мой боевой коник сам тянет морду к ее руке! Вот это да! Но поудивляться у меня не получилось.
— Раст! — раздалось сзади.
Я оглянулся. Грос открыл калитку, но почему-то не заходил во двор, а стоял и переминался с ноги на ногу.
— Грос, дружище! — я выпустил из руки повод, все равно он не нужен, у сестры и Грома полное взаимопонимание, сделал несколько шагов и обнял своего друга. Через мгновение, он тоже обхватил меня руками.
— Я смотрю, ты недавно приехал! — начал он разговор, после того, как мы расцепились и нахлопались друг друга по плечам.
— Да, с полчаса, наверное! — не стал скрывать я. — А ты как здесь оказался?
— А я увидел твоего отца, — признался мой друг. — Они с кучей орков ехали по направлению к замку! Вот я и подумал, что раз тебя там не видно, то ты, скорее всего, сразу домой махнул! Ну, вот я и пришел!
— Ну и молоток! — я опять хлопнул его по плечу. — А чего не заходил-то, стоял, топтался…
— Ну… — замялся Грос, — я смотрю, ты занят… А это твой? — он кивнул в сторону конячки.
— Ага! — гордо выпятив грудь, похвастался я. — Настоящий, боевой! Зовут Гром!
Я аж раздувался от гордости.
— Ух, ты! — выдохнул Грос и тут же позавидовал:
— Везет же тебе!
Еще не ушедшая в дом и стоящая рядом матушка тут же вся обратилась в слух. Не-не-не! Я — молчок, пусть тебе наши приключения батя рассказывает, а то я ляпну что-нибудь по незнанию, ты потом батю заклюешь, а он на меня обидится за мой длинный язык! Не! На фиг, на фиг, ибо не фиг!
— А! — небрежно махнул я рукой. — Случайно достался, можно сказать, повезло!
— В бою?! — загорелись восторгом глаза друга. — Как трофей?!
Я скосил глаза и увидел, как побледнело мамино лицо.
— Да, ладно, скажешь тоже! — скривился я. — Зерт, как-то утром, подвел к нему и сказал:
— Это будет твой конь! Зовут Гром, и он очень любит яблоки! Вот и все! — пожал плечами и услышал, как мама тихонечко облегченно выдохнула, и порадовался за свое решение лишний раз ее не волновать, а свалить право рассказа на батю. Он большой — ему видней! — А ты — в бою, трофей! — передразнил я его.
— Да ладно тебе, я всего лишь спросил! — стушевался Грос.
— А, фигня, не забивай себе голову! — махнул я рукой. — Ну, а вы-то тут как, как ребята? — решил я уйти от скользкой темы.
— Мы? — переспросил мой друг. Потом пожал плечами. — Да, как и раньше, вроде, все нормально! Да, ты завтра приходи, как обычно, сам все увидишь и услышишь! — как-то бодренько он свернул эту тему. — Ты лучше расскажи, ну, как съездил, что видел? А?
И он умоляюще посмотрел на меня. Я помялся немного, а потом, вместо ответа, повернулся к матушке.
— Мам, а можно Грос сегодня к нам на ужин придет, а? — и я просящее сложил руки перед грудью.
Матушка усмехнулась, а потом согласно склонила голову.
— Ну, ладно, чего с вами сделаешь, — нарочито тяжело вздохнула она. — Пусть приходит, а то до завтра он лопнет от любопытства!
Я хлопнул Гроса по плечу.
— Ну, ты еще помнишь, когда мы ужинаем?
— Ага! — часто закивал головой мой друг. — Я обязательно приду! Спасибо тетя Адель!
И он, хлопнув меня по плечу на прощание, унесся куда-то по своим делам, но я был твердо уверен, что к ужину он обязательно вернется! Уж такое дело, как рассказ о наших приключениях он ни за что не пропустит!
Матушка проводила его взглядом, а потом насмешливо посмотрела на меня.
— Ну, что, путешественник, пристраивай свое четвероногое средство передвижения, и добро пожаловать домой, Раст!
К концу речи она уже перестала улыбаться и ее губы стали подрагивать. Да, что же это такое?! Только я решил, что все, она уже успокоилась, и вот опять!
Я погладил ее по плечу и, состроив самую умильно-просящую рожицу, произнес:
— Ну, ма-а-ам!
— Все, все! — она опустила лицо, чтобы я не видел ее слез, и махнула рукой. — Давай в дом! — но голос у нее был твердым. — Кушать будешь?
— Ой! — влезла в разговор сестра, не переставая гладить мою животинку, — Растик, ты голодный?
— А! — я махнул рукой. — До ужина вполне себе доживу! — успокоил я своих дам. — А, кстати, — тут же полюбопытствовал я, — а что у нас сегодня на ужин?!
И в ответ услышал двухголосый смех! Ну, вот и славно, а то кое-кто тут плакать собрался!
— Иди уже! — подтолкнула меня матушка к крыльцу. — Проглот несчастный!
— И вполне себе счастливый! — возразил я. Потом поднял руку в которой держал повод. — Ты все-таки решила разместить моего коника у нас в доме?
И посмотрел на нее удивленно-выжидающе.
— Как? — матушка приостановилась, и ее брови взлетели в изумлении. — Ты хочешь сказать, что за столько времени ты не справился с таким простым поручением?! — ее глаза смеялись, хотя лицо выражало негодование. — Ты чем занимался, вместо того, чтобы просто привязать коня, считал на небе облака?! — она укоризненно покачала головой. — Совсем обленился без материнского пригляда! Распустил тебя отец! Небось, баловал, вместо того, чтобы отнестись к твоему воспитанию со всей строгостью! Ну, придет, я ему выскажу! Будет знать, как учить ребенка плохому!
И тут она не выдержала и расхохоталась.
— Ладно! — она, смеясь, несильно хлопнула меня ладошкой по плечу. — Давай, пристраивай своего страшно свирепого боевого товарища и приходи, а то твоя помощь потребуется!
Когда она сказала про «свирепого боевого товарища» я почувствовал, как у меня внутри что-то оборвалось и мгновенно вспотела спина, и я уже открыл было рот, чтобы спросить, откуда она знает о Туманном Страже, как до меня дошло, что это она так шутит по поводу Грома! Я облегченно выдохнул.
Пристроил я коника быстро, а вот потом, когда я вернулся домой…
Матушка быстро примастрячила меня к делу. Как она сказала:
— Раз отец сразу не приехал, значит, вернется не один! А потому, праздничный ужин должен быть роскошным! — в ее голосе не было ни толики сомнений. — А то и смотри, он еще и барона к нам на ужин зазовет, по старой памяти!
Так что, я вовсю помогал матушке в приготовлении праздничного ужина, хотя у меня сложилось стойкое ощущение, что это был просто предлог, чтобы держать меня где-то неподалеку, а с готовкой она бы прекрасно справилась и сама. Ну, в крайнем случае, призвала бы на помощь Сору. Потому что с теми заданиями, что она мне поручала, вполне могла бы справиться и мелкая.
Зато вопросы по поводу нашей с отцом поездки сыпались постоянно. Стоило мне ответить на один, как тут же мама задавала следующий. Я, как мог, пытался отвертеться от прямых ответов, и иногда у меня это даже получалось, а когда она задавала совсем уж сложные вопросы, на которые я просто не знал, как правильно отвечать, я отделывался удачно придуманной фразой:
— Мам, ну что ты меня пытаешь? Я этого не знаю, я еще маленький! Вот отец придет — спроси его, он тебе обязательно ответит!
Самое главное — эту фразу нужно произносить с надрывом, тогда матушка на какое-то время успокаивалась, пока ей в голову не приходил следующий вопрос. В общем, время до вечера, для меня, тянулось и тянулось… Никогда раньше я не замечал, что летом такие длинные дни, а время, почему-то, течет очень медленно!
Но, наконец, я с внутренним ликованием услышал на крыльце знакомые шаги. Ура! Я спасен!
К этому времени на кухне уже была задействована и Сора, в виду моей бестолковости, так что мы колдовали над ужином втроем. Причем, мне уже так надоела готовка, что я был готов начать колдовать в прямом смысле! Точнее, если бы я знал, как это делать, я бы уже начал! Всех спасло только мое углубленное незнание предмета!
Отец с Зертом пришли даже раньше, чем обещали, поэтому ужин еще готов не был, а мы втроем делали вид, что заняты его приготовлением. Ну, уж я-то точно! Отец, с улыбкой от уха до уха, ворвался на кухню, подхватил маму за талию и, подняв, закружил по кухне.
— Счастье мое! Свет моих очей! — он ее кружил и кружил.
— Пусти! — мама делала вид, что отбивается, стуча его кулачками по плечам, но больше было похоже, что она его гладила, и лицо у нее было такое… такое… нежное, что ли, — Пусти, уронишь! Тебе же нельзя — у тебя раны! Брокс, отпусти, тебе нельзя! — никак не успокаивалась она.
— Сейчас — можно! — радостно смеялся отец. — Меня вылечили, представляешь?! Я полностью здоров! — продолжал радостно смеяться отец и кружил ее… кружил…
А я увидел, как у мамы вдруг задрожал подбородок, она начала быстро-быстро моргать и по щекам ее покатились слезы. Она обхватила отца руками, изо всех сил прижалась к нему и затихла, безмолвно плача.
Отец заметил перемену мамкиного настроения, прекратил ее кружить и поставил на пол.
— Ты что, Адель, обиделась на что? — удивленно спросил он, и я, наверное, впервые, явно различил заботу и нежность, которые звучали в его голосе.
До этого, я как-то не обращал внимания на такие мелочи. Но только не сегодня!
— Нет, Брокс, все в порядке, — она попыталась улыбнуться, а отец, будто спохватившись, начал руками неловко вытирать у нее со щек слезы. — Это я от счастья, просто все это так неожиданно!
— А уж как для меня это все неожиданно было! — опять рассмеялся отец. — Но, свет моих очей, это не все новости! — предупредил он. — Будут еще, и, что очень важно, — он поднял вверх указательный палец, — все они хорошие! Остальное расскажу за столом, когда все соберутся, чтобы десять раз не рассказывать одно и тоже, ладно?