Ну и ребята, конечно, набросились на еду, с азартом пробуя то, что никогда в жизни еще не едали, да и я от них не отставал — когда еще представится случай поесть такую вкуснотищу!
Когда страсти по еде слегка улеглись, потому как, глазами бы съели вообще все, да вот желудки, сволочи, больше не принимали, потянулся ленивый разговор. Сначала начали довольно сумбурно рассказывать, что здесь без меня происходило, причем, рассказывали все сразу, махая друг на друга, чтобы не мешали говорить.
Гвалт стоял… Молчал только Грос. Молчал, и этак хитренько на меня поглядывал. Я поначалу было крутил головой туда-сюда, пытаясь кого-то слушать, а потом мне это надоело и я, громко хлопнув в ладоши, крикнул:
— Тихо!
Все тут же замолчали. Я обвел глазами своих пацанов и вдруг мне стало так тоскливо, что вот так больше, скорей всего, не соберемся, не поболтаем… В общем, хоть волком вой! Я тяжело вздохнул. А чего тянуть, все равно, говорить придется!
— В общем, — я помолчал, все тоже молчали, ждали, что я скажу. — Барон с моим батей договорились, что теперь я буду жить в замке и учиться вместе с его наследником. Короче, я так понимаю, что теперь свободного времени у меня не будет или будет совсем чуть-чуть. — Я опять тяжело вздохнул. — В общем, я ухожу из ватаги. — Ребята слушали молча. — Вместо меня вами командовать будет Грос.
Я закончил и ждал, что скажут пацаны. Я думал, что сейчас поднимется крик…, но ребята сидели и молчали. Ну, удивили! Я уже прочистил горло, чтобы что-то сказать, вот только не придумал что, и, возникшей паузой, воспользовался Свиг.
— Раст, — как-то робко спросил он, — то есть, мы больше тебя не увидим?
— Ну, почему не увидите? — возмутился я. — Просто видеться будем не так часто, но я ведь никуда не уезжаю!
Вот ведь, ляпнул не подумавши!
— А! — махнул рукой Свиг. — Это понятно, что не уезжаешь! Те, кто хотел и мог — уже уехали. Остались только те, кто решил защищать свой дом!
— Понятно! — я покивал.
— Раст, а расскажи нам про свою поездку! — опять тихонько и робко попросил Свиг.
— Угу! — согласился я, потом тяжело вздохнул, подумав, сколько еще раз мне все это предстоит рассказывать!
Я рассказывал, наверное, больше часа.
Рассказал, естественно, не все, но многое. Не стал только про барона Засса рассказывать, что это я его…, ну и про орков сказал только, что заехали и набрали воинов для защиты баронства, и все! Но вот про магессу Дину и ее дочку — рассказал, особенно про Илю и ее выходки. Если уж быть точным, то про магессу я просто сказал, что она матушка этой юной эксцентричной особы!
Рассказал про каменоломни и личей…
Я старался рассказывать с юмором и у меня это даже получалось! Ребята так заразительно смеялись, что я тоже не мог удержаться и смеялся вместе с ними.
А потом, когда я уже закончил рассказ, правда я не стал рассказывать и показывать подарки, которыми меня одарил Гмалин, просто сказал, что мне подарили кольчугу, меч и арбалет.
Ох, какими глазами смотрели на меня пацаны! В этих взглядах было восхищение и чуть-чуть, совсем чуть-чуть зависти. И когда восторги по поводу подарков улеглись, когда с меня взяли обещание, что я обязательно все это им всем покажу и дам подержать, когда я уже замолчал и начал смачивать натруженное горло забористым квасом, Кер вдруг спросил:
— Слушай, Раст, так это что получается, мы твой День рожденья не отметим?
Я от неожиданности аж поперхнулся! Вот же, совсем забыл! Но, слава богам-заступникам, быстро сообразил:
— Да, чего тут до дня рождения-то осталось, Кер? Считай, что сегодня и его отмечаем, заодно! — я помолчал, поежился под укоризненным взглядом товарища и тихо признался:
— Нет, пацаны, судя по всему, не отметим.
Ребята некоторое время молчали, а потом вдруг поднялся Свиг и, пискнув:
— Я — сейчас! — куда-то рванул. За ним начали подниматься остальные и с различными словами, типа: «я — скоро», «никуда не уходи!», «побудь здесь!», куда-то исчезали. Я, ничего не понимая, посмотрел на Гроса. Дружок никуда не спешил, сидел рядышком со мной и загадочно улыбался.
— Куда это они все? — недоумевал я.
— Потерпи, — не переставал улыбаться Грос, — они скоро!
Действительно, пацаны вскоре начали возвращаться, и, когда они все собрались, первым ко мне подошел Кер. Почему он — не знаю, может, как первый догадавшийся?
— Раст, я хочу поздравить тебя…
— Раст! Раст!
— А?! — я выплыл из воспоминаний. Прямо передо мной стоял учитель.
— Ты что, спишь, что ли?! — негодовал он.
— Нет, учитель! — с жаром запротестовал я, а то, если окажется, что я виноват, могу и розог отхватить. Наш учитель на расправу скор, хотя по внешнему виду и не скажешь!
— Хорошо! — многообещающе бросил он. — Тогда скажи, о чем я сейчас рассказывал?
— Э-э-э… — я запнулся, попытавшись каким-то образом понять, о чем шла речь. Лицо учителя пыхнуло торжеством. — Степень? — очень неуверенно, тихим голосом предположил я.
— Хм, — лицо учителя скривилось недовольной гримасой. — Ну, и что, ты нам с Вортом сможешь рассказать, что это такое и как это делать?!
— Да учитель! — бодрым голосом согласился я.
Ура! Я угадал! Или я не угадывал, а знал? А! Да какая разница?! Потом над этим подумаю!
— Возведение в степень — это просто! — я был откровенно счастлив.
— Да, что ты? — заерничал наш учитель. — Ну, если для тебя все просто — рассказывай, давай!
— Так, при возведении в степень, число нужно умножить на себя же столько раз, сколько указывает число в степени!
— М-да… — задумчиво протянул преподаватель. — Я рассказывал не так…, но это тоже правильно! Ладно, урок окончен!
Мы с Вортом вышли из комнаты, он рванул к себе, у нас сейчас по плану тренировка, а я, не спеша, шел и вспоминал ребят, как они дарили мне свои подарки. Свои — в прямом смысле этого слова! Подарки, сделанные для меня своими руками!
Я вспоминал, что чуть позорно не расплакался, растрогавшись от того, что ребята тратили свое время, и силы, вкладывали в свои поделки частичку своей души, чтобы подарить эту частичку мне!
Я только в тот день понял выражение отца:
— Ценность подарка определяется не его стоимостью, а его ценностью для дарящего! Иногда черствый сухарь или арбалетный болт ценнее кошелька с золотыми от командира.
Да-а-а, ну я рад, что понял это!
Вдруг я краем глаза заметил мелькнувшую тень и, практически сразу, почувствовал, как чьи-то сильные пальцы начали выкручивать мне ухо, одновременно направляя меня в узкий и явно безлюдный коридор.
— Ай-яй! — возмущенно вскричал я. — Больно же! Ну, чего делаете — то?! — и, не услышав никой реакции на свое возмущение, заорал погромче. — Эй, помогите!
— Больно?! — с явным злорадством прошипел мне в ухо знакомый голос. — А прямой в голову, ты думаешь, щекотно?! Я уж испугался, что вообще, после такого удара кушать смогу только жидкую пищу!
— Уй! — Зерт еще дальше вывернул мое многострадальное ухо, а потом резко его отпустил.
— Что, такой хороший удар? — поинтересовался я, потирая болящее ухо.
— Да, блин, ва-аще! — орк схватился рукой за свою челюсть и демонстративно подвигал ее влево-вправо.
— Но ты, — он ткнул меня в грудь указательным пальцем, — ты мерзкий, маленький лгунишка! Ты зачем наврал Нокте про меня и каких-то моих мифических жен, а?!
— А нахрена ты ей рассказал, что мне сильно досталось от родителей?! — я возмущенно посмотрел на него. — Это ведь тоже неправда! А она еще так ехидненько: «Ты, типа, ешь стоя и спишь на животе?»! Так что, ты первый начал!
— Эх-м, — вдруг смутился орк, — прости, я просто рассказывал, как посмешнее. Ну, ты что, не знаешь, что ли, что не расскажешь — не соврешь! Ну, ты от отца, наверняка, слыхал, что воинская байка без вранья — как вобла без пива! — я, усмехнувшись, кивнул. Ну, еще бы! И не один раз! — Вот я слегка и приукрасил!
— Угу! — хохотнул я. — Ну, вот, и я тоже… слегка приукрасил!
— Ну, ни фига себе слегка! — возмутился Зерт. — У меня, вон, до сих пор челюсть болит при одном воспоминании о твоем «слегка»!
— А я-то здесь причем? — возмутился я. — Я тебя не бил! — а потом, подпустив в голос участия, полюбопытствовал:
— Слышь, Зерт, а чего, удар и вправду сильный был?
— Да, ва-а-ще! — мотнул головой орк. — Меня, как будто лошадь лягнула!
Я живо представил, как Нокта, обзаведясь копытами и увеличив количество ног до четырех, азартно лупит Зерту ножкой в челюсть и расхохотался. Орк некоторое время удивленно меня разглядывал, а потом не выдержал и тоже начал смеяться.
Наше веселье прервал хриплый рев трубы.
Зерт смеяться перестал сразу же, да и мне что-то расхотелось, и я, от неожиданности, так и застыл с раскрытым ртом.
— Блин! — досадливо выругался орк. — Дождались!
— Дождались чего? — поинтересовался я, захлопнув, наконец, рот.
— Чего-чего! — передразнил Зерт, видимо, раздраженный моей непонятливостью. — Бароны пришли! И город, скорее всего, уже в осаде!
Эпилог
Хозяин трактира Привал Странника, уважаемый Вейт, смотрел на большого, в прямом смысле этого слова, человека, сидящего в одиночестве за столиком в углу и мрачно смотрящего на кружку с пивом, которую он ему принес собственноручно с полчаса назад.
Этого высокого, объемного, во всех смыслах, человека знал, пожалуй, весь город. Человек был высок, широкоплеч и толст, вот только не той толстотой, что появляется у людей много кушающих и много ленящихся, нет. Это была даже не толстота, а, скорее, полнота, образующаяся от плотного телосложения человека и мышц, бугрящихся по всему телу.
Он сидел, подперев голову рукой, и невидящим взглядом смотрел на злосчастную кружку. Вейт, посмотрев на его бицепс, быстро взглянул на свою руку, которую предварительно согнул в локте и напряг, сжав кулак, а потом быстро перевел взгляд на ногу и, не удержавшись, прижал штаны руками, чтобы они четче обрисовали его ляжку.