– Не смей ни в чем себя винить, слышишь?! – не сдержалась я, с ужасом понимая, кого Юлиан считает виновным в смерти матери. Вовсе не меня или тех, кто устроил ей травлю. Себя! – Ты ни в чем не виноват!
Он ничего не ответил и снова повернул голову к матери. Нужно как-то расшевелить его, вывести из этого жуткого состояния. У меня сердце кровью обливалось от того, что видела.
– Твоя мама приходила ко мне пару часов назад, – заговорила с ним, стараясь говорить спокойно и уверенно.
Рассказала ему все. Каждое слово, что было нами произнесено. То, как сильно она любила его и хотела, чтобы он продолжал жить.
– Если ты будешь считать себя виноватым и наделаешь каких-то глупостей из-за этого, ее жертва будет напрасной, понимаешь? Живи дальше, без оглядки на грехи матери! Это единственное, чего она хотела. Вот в этом твой долг, который у тебя есть перед ней и который должен выполнить. Ты понимаешь меня?
Когда я развернула к себе мальчика, увидела, что по его щекам льются слезы. Облегченно перевела дух. Раз плачет, значит, самое страшное позади! Мне удалось до него достучаться. Заставить выплеснуть все то, что скопилось внутри и мучило.
Я прижала Юлиана к себе, позволяя ему выплакаться на моей груди. Гладила по темным волосам и говорила что-то утешительное, толком даже не осознавая слов. Себе же поклялась, что постараюсь заменить этому мальчику ту, кого он утратил. Сделаю все возможное, чтобы облегчить ему боль! Несмотря на свое стремление казаться взрослым, он лишь ребенок, впервые столкнувшийся со смертью близкого человека. И я постараюсь помочь ему пережить это.
Глава 6
ГЛАВА 6
В свою комнату я отправилась только вечером. Весь день провела с Юлианом, пытаясь хоть как-то поддержать. Уснуть мальчик смог только после того, как напоила его отваром из успокаивающих трав. Да и то не сразу. Все то время, пока Юлиан пытался уснуть, я сидела рядом и держала его за руку. Видно было, что это ему хоть немного, но помогает. Наконец, дыхание мальчика выровнялось, и он погрузился в сон.
Поморщившись от накатившей головной боли, я поднялась и побрела к себе. Надо бы принять какую-то микстуру! О том, что с момента исцеления меня начали мучить боли в голове, я никому не говорила. Не хотелось никого тревожить. Да и скорее всего, это связано с тем, что много нервничаю. Калеб ведь осматривал меня и ничего опасного в моем состоянии не нашел. Будь головная боль симптомом чего-то серьезного, целитель бы заметил. Да и приступы как накатывали, так и проходили. Иной раз я и не вспоминала об этом по несколько часов. Думаю, когда все волнения улягутся, а муж очнется, само пройдет.
Войдя в свои покои, увидела прикорнувшую в кресле у кровати Клару. Девушка, повинуясь моему распоряжению, все это время оставалась у постели Дарнела. Утомилась, бедняжка, и сейчас дремала, свесив голову набок. Признательно улыбнувшись, подошла к ней и тронула за плечо. Клара тут же встрепенулась и ошалело огляделась по сторонам. При виде меня виновато закусила губу.
– Простите, моя леди, я, кажется, заснула…
– Ничего страшного. Ты можешь идти, Клара. Теперь я сама позабочусь о лорде.
– А как Юлиан? – с жалостью в голосе спросила девушка.
– Не очень, – вздохнула я. – Но буду надеяться, что со временем ему станет легче.
Клара кивнула и двинулась к двери, напоследок не удержавшись от ворчания:
– И все-таки какая она эгоистка была, эта Адэна! Даже не подумала о том, каково придется ее сыну!
– Не нужно так говорить, – резко оборвала ее. – Не стоит никого осуждать, не разобравшись толком, что толкнуло на те или иные поступки.
– Простите, леди Кэтрин, – смутилась Клара.
– Ничего. Но ты, главное, в присутствии мальчика чего-то подобного не ляпни, – строго сказала.
Служанка сконфуженно кивнула и поспешила ретироваться. Я закрыла за ней дверь на ключ и пошла в ванную. Хотелось хоть немного расслабиться и смыть с себя усталость. Причем моральная была куда сильнее, чем физическая.
Долго лежала в горячей воде, наполненной ароматной пеной, пока та совсем не остыла. Но полностью избавиться от мрачных мыслей не удалось. Вздохнув, надела ночную сорочку и двинулась в спальню. Посмотрела на по-прежнему спящего мужа и ощутила кольнувшую в сердце боль.
Как же мне не хватает его силы и поддержки! Да, никому из замковых обитателей я старалась не показывать, как мне тяжело. Но самой себе врать глупо. Я держусь лишь на чистом упрямстве. А мысль о том, что Дарнел может и не очнуться, и вовсе проворачивала в сердце острый нож.
Посмотрела в сторону сиротливо стоящего у окна фортепиано. В эти дни я не играла на нем, боясь, что могу нарушить сон Дарнела. Но сейчас вдруг отчаянно захотелось разбудить мужа любым возможным способом. Достучаться до его души, где бы она ни парила в этот момент. Глупо, конечно, считать, что он вообще услышит музыку, раз до сих пор ни на что не реагировал. Но я ухватилась и за эту соломинку. Да и выплеснуть все, что накопилось в душе, хотелось просто нестерпимо.
Едва пальцы запорхали над клавишами инструмента, окружающий мир исчез. Я закрыла глаза и представила, как снова лечу с мужем в небесах. Только на этот раз все чувствую и наслаждаюсь каждой секундой. Пыталась выплеснуть все те эмоции, что он будил в моем сердце. Мою любовь и тоску по нему. То, как сильно мне его не хватает.
Музыка лилась из-под пальцев неудержимым потоком. Я купалась в ней, как в теплых морских волнах. Она укутывала в своих нежных объятиях, пробуждала щемящий трепет в душе, заставляла надеяться на чудо. И мне становилось немного легче. Напряжение, что скопилось внутри за эти дни, отступало, сменяясь убежденностью, что все обязательно будет хорошо. Мой любимый жив, и это главное! А моя вера в то, что он ко мне непременно вернется, поможет достучаться до него.
Затихли последние аккорды, и я открыла глаза. На губах блуждала мечтательная, умиротворенная улыбка. Глубоко вздохнув, я повернулась к кровати, и с губ сорвался изумленный возглас. Глаза мужа были открыты, и в эту самую секунду он смотрел на меня.
– Очень красивая музыка, – хриплым, непослушным после долгого молчания голосом проговорил Дарнел. – Никогда такой не слышал.
– Ты и не мог, – сглотнув подступивший к горлу ком, выдавила. – Я придумала ее сама. Для тебя.
Дарнел улыбнулся так тепло и мягко, что мои глаза защипало от накатывающих слез.
– Мне приятно.
– Как ты себя чувствуешь? – смущаясь из-за своей чрезмерной чувствительности, не подобающей истинной кайне, я смахнула слезы и поднялась.
– На удивление хорошо, – прислушавшись к внутренним ощущениям, проговорил муж, усаживаясь на кровати. – Источник восстановился. Есть некоторая слабость, но это не критично. Если учесть, что я вообще не надеялся выжить, то и вовсе замечательно! – весело закончил.
– Не говори так! – у меня похолодело в груди при одной мысли о таком исходе. – И ты не должен был рисковать своей жизнью и проводить тот ритуал!
– У меня иное мнение, – возразил Дарнел, и в его глазах зажглись яркие искорки. – Давай не будем об этом вспоминать. Все теперь хорошо, и это главное. Лучше скажи, – он лукаво прищурился, – то, что ты тогда сказала, правда? Или просто решила сделать мужу приятное напоследок?
– Ты о чем? – тут же сама поняла и залилась краской. Потупившись, проговорила: – Правда. Я люблю тебя. Не думай, что это к чему-то тебя обязывает. И если из-за моих слов ты посчитал себя обязанным решиться на такой безрассудный поступок, то…
Я даже не успела понять, как он оказался рядом. Видимо, и правда, силы восстановились достаточно, чтобы обрести нормальную физическую форму. Но в следующий миг я уже очутилась в крепких объятиях, а мои дальнейшие слова заглушили страстным и чувственным поцелуем.
Попыталась высвободиться, желая все же закончить разговор и дать ему понять, что он ничем не обязан мне. Это только мои чувства и мои проблемы. Но будто ощущая мой настрой, Дарнел терзал мои губы до тех пор, пока не начала отвечать и не расслабилась. А потом все протесты вылетели из головы, сметенные чувственными ощущениями.
Я жадно подавалась навстречу своему мужчине, а по телу прокатывались волны сладостной неги и зарождающегося возбуждения. Когда Дарнел меня, наконец, отпустил, едва держалась на подгибающихся ногах. Но муж не позволил упасть, крепко обнимая и прижимая к себе.
– А теперь послушай меня, чтобы не осталось никакого недопонимания, – произнес он, слегка покусывая мочку моего уха и опаляя горячим дыханием, от которого по моему телу проносились вереницы мурашек. – Я сделал то, что сделал, не из чувства долга или вины.
– Тогда почему? – почти беззвучно прошептала, уткнувшись лицом в его плечо.
– Просто потому что тоже люблю тебя. Извини, я не умею говорить красиво и вычурно. Но в моей искренности ты можешь не сомневаться. Иной раз я веду себя как ревнивый идиот или бесчувственный чурбан. Причиняю тебе боль. Но от этого мне самому скверно настолько, что потом не знаю, куда себя девать. Для меня настолько сильные чувства непривычны. Но я попытаюсь исправиться.
– Не нужно исправляться, – я смущенно потупилась, но тут же внимательно и серьезно глянула на него. – Я полюбила тебя таким, какой ты есть. И передо мной необязательно притворяться и изображать что-то. Просто пообещай мне, что если что-то тебя будет беспокоить, если станет трудно, скажешь об этом. И мы постараемся справиться с этим вместе.
– Мне в новинку настолько открываться кому-то, – с кривой усмешкой заметил он. – Но я готов попробовать.
– Спасибо, – произнесла облегченно.
Понимала, что со стороны Дарнела такое доверие дорогого стоит. Он ведь привык держать все в себе и сам решать свои проблемы. Себе же поклялась, что никогда не предам его доверия и постараюсь тоже стать для него опорой и поддержкой. Пусть и только моральной. Ведь порой это не менее важно.
– Может, ты голодный? – спохватилась, вспоминая о том, что он пролежал в беспамятстве целых четыре дня. И рацион в это время у него был весьма скудный. – Давай я распоряжусь…