— Мессир, — герцог с небрежным равнодушием повел плечом. — Думаете, я не понимаю, из-за чего вы так рветесь захватить этот маленький и нелепый замок?
— Ваша светлость, я…
— Довольно, — оборвал его герцог. — Всем известно, что маркграф де Валье привез из Нортланда богатые подарки за победу в испытании. Сама принцесса Астрид открыла ему двери своей сокровищницы. И, если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, ваш племянник отправился в Бергонию налегке. Вы просто спешите добраться до столичной казны маркграфа. Так что называйте вещи своими именами.
Графа будто окатило холодной водой. На мгновение он сжал кулаки:
— Ваша светлость, я не вижу ничего постыдного в том, чтобы добраться до сокровищницы этого предателя. Неужели мы не заслужили хотя бы косвенной поддержки?
Бофремон насмешливо приподнял губы:
— «Мы»? Ах, да! Вы об этом вашем компаньоне, Легране? Хотя, если уж на то пошло, благодаря вашему племяннику, вы являетесь в какой-то степени родственниками. Любопытно, не правда ли? Боги иногда любят пошутить.
Генрих, несмотря на свое хваленое хладнокровие и самообладание, чувствовал, как его лицо полыхало, словно он заглянул в пылающий жаром кузнечный горн.
Тем временем герцог насмешливым тоном продолжал:
— Как там, кстати, поживает ваш дорогой купец? Говорят, его склады сгорели, корабли затонули, кредиторы обивают пороги его особняка. Похоже, тот скудный золотой ручеёк от вашего родича иссяк? Очень жаль. Помнится, вы уверяли меня, что я могу рассчитывать на него. Ведь у нас впереди много дел.
Генриху в эту секунду очень хотелось сказать герцогу все, что он думает о его так называемых великих делах. Покупки дорогих лошадей и охотничьих собак, огромные траты на приемы и балы, подарки фавориткам — вот малая часть тех великих дел, на которые шло золото купцов и дворян, поддержавших герцога де Бофремона.
— У него временные трудности, — буркнул де Грамон. — Если бы появилась возможность взять несколько займов у астландских банкиров, вероятно, Легран и его компаньоны смогли бы поправить свои дела.
— В самом деле? — герцог улыбнулся как человек, наблюдающий беспомощные попытки утопающего. — А мне говорили, что беднягу хватил удар и он не поднимается с постели. Я мало смыслю в банковском деле, но даже мне ясно, что кредитовать наполовину парализованного — это заведомая потеря денег.
— Вы правы, ваше сиятельство, — вынужден был согласиться Генрих.
— Конечно, я прав, — герцог покачал головой. — Я всегда прав. Так что не рискуйте понапрасну. Сейчас лучшая стратегия — это выжидать. Помнится, вы всегда неплохо с этим справлялись. Что мешает вам сделать это сейчас? Если не прислушаетесь к моему совету, рискуете получить лишние проблемы с Карлом. После истории с принцессой король на взводе.
Граф дернул головой, сжав челюсти:
— Пока мы ждем, враг действует. Смерти ваших людей как в Бергонии, так и на границе — яркое тому подтверждение.
Бофремон переменился в лице и надвинулся на Генриха.
— Граф, — произнес он ледяным тоном. — Вы выбрали не самое подходящее место для подобных разговоров.
— Вы последнее время неуловимы, — призвав все свое мужество, ответил Генрих.
Он не собирался отступать. Слишком многое поставлено на карту.
— Хотя, мне казалось, что я много раз доказал вам свою верность, ваша светлость.
Герцог де Бофремон некоторое время пристально смотрел в глаза графа, а потом со вздохом произнес:
— Полагаю, даже если я буду вам запрещать, вы все равно поступите по-своему?
— Да, — коротко ответил Генрих и расправил плечи. — Ибо так велит мне моя честь.
— Ну что же, — произнес герцог де Бофремон ровным голосом. — Приказывать идти против чести я не буду, как и помогать. Пусть боги будут на вашей стороне.
Услышав последнее, граф де Грамон до боли сжал кулаки. Все услуги забыты. Память герцога оказалась даже короче, чем граф рассчитывал. Хотя Генрих был уверен, что как только он одержит победу, этот индюк первым поздравит его. Не зря же он упомянул о сокровищнице Макса. Только вот граф мгновение назад принял окончательное решение о переходе под знамена герцога де Гонди.
Стараясь не показывать свои истинные чувства, Генрих с достоинством поклонился:
— Благодарю за ваше время, ваша светлость.
Бофремон лишь молча кивнул в ответ и отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена.
Генрих, сухо попрощавшись, покинул ложу герцога. Оказавшись в коридоре, он на мгновение прикрыл глаза и тихо выдохнул. Чувство облегчения дарило покой, а также желание действовать. Пора забрать свое.
Эрувиль. Старая столица. Замок Лисья нора.
Спустя двое суток после разговора с герцогом де Бофремоном граф де Грамон прибыл к Лисьей норе в разгар ясного полудня, возглавляя внушительный отряд из полусотни вооруженных дружинников. Вместе с ним верхом ехали его сын, виконт де Грамон, и давний друг Франсуа — барон Луи де Рошан.
Молодой барон, все это время гостивший в доме Грамонов, не очень нравился Генриху, но Франсуа, притащивший его, утверждал, что, если бы не Луи, тяготы неволи для него были бы невыносимы.
Генрих знал, что Франсуа расписывал героического во всех смыслах барона специально для графини де Грамон. Для матери, любимцем которой являлся Франсуа, такой характеристики было достаточно. Поэтому барон де Рошан был почетным гостем в графском дворце и, похоже, в ближайшем будущем покидать гостеприимный дом даже не помышлял.
Правда, Генрих с этим мириться не собирался. Потому как ему уже докладывали слуги, что юная Ивелин явно увлеклась молодым красавцем дворянином. И если бы Луи де Рошан был из богатого и влиятельного рода, Генрих наверняка благословил бы этот союз, но, увы, барон был беден, как храмовая мышь. Так что Франсуа уже был поставлен в известность о том, что Рошану пора бы позаботиться о другом месте проживания.
За всадниками тянулись четыре тяжелых фургона с графской челядью, готовой по приказу хозяина выносить из замка роскошную мебель, картины и прочее имущество, которым успел обзавестись ненавистный бастард.
Вокруг уже успела собраться толпа зевак. Люди, завидев грозную процессию, шли следом почти от городской площади. Теперь они образовали полукруг у ворот Лисьей Норы, перешептываясь и указывая пальцами. Кому-то из них хотелось развлечения, кому-то — кровавого зрелища, а кому-то — просто поглазеть на очередную выходку знати.
— Взгляните, батюшка, — улыбаясь, произнес Франсуа, медленно поводя глазами по фасаду особняка. — Сведения правдивы — обслуга и дружинники оказались такими же трусливыми, как и этот ублюдок.
Граф де Грамон кивнул, сдержанно улыбнувшись. В его глазах плясали насмешливые искры: он уже воображал выражение лица герцога де Бофремона, когда тому сообщат об этом штурме, который больше похож на прогулку перед обедом. Вряд ли слуги и дружинники решились позариться на казну своего хозяина. Одно дело прослыть трусами, но совсем другое — ворами. Так что сегодня много финансовых проблем графа решится. Помнится, сестра много раз упоминала о богатствах этого везучего сукиного сына.
— Вот что бывает, когда доверяешь заботу о своем доме всякому сброду, — процедил граф. — Ну что же, тем лучше. Без сопротивления замок снова отойдет к нам.
— Луи! — крикнул улыбающийся Франсуа. — Надеюсь, ты погостишь у меня в замке?
Барон де Рошан, не заметив кислого лица графа, коротко поклонился, свесившись с седла:
— С радостью, друг мой. — А потом с улыбкой добавил: — Франсуа, помни — ты обещал! Сегодня же мы выпьем самого лучшего вина из твоей знаменитой коллекции!
Виконт широко улыбнулся и кивнул.
Граф повел рукой, и дружинники слаженно выдвинулись к воротам особняка. Под копытами лошадей громко хрустел гравий, а толпа зевак отступила, давая воинам дорогу.
Несколько горожан переглянулись, кто-то бросил насмешливое: «А где же хозяин Лисьей норы? Сбежал, поджав хвост?» Подобное лишь тешило самолюбие графа де Грамона.
Через полминуты раздался скрежет, и ворота распахнулись. Лошади заржали, фургоны подкатили ближе.
— Вперёд! — приказал граф.
Они въехали во внутренний двор, где царила непривычная тишина. Ни одной живой души. Только статуи вдоль стен да цветочные клумбы. В мягких солнечных лучах двор выглядел мирным и приветливым.
— Как же долго я ждал этого дня! — ухмыльнулся Франсуа.
Граф подал знак, и несколько дружинников спешились. Подойдя к главной двери, они толкнули массивные створки. Дверь оказалась не заперта. Створки медленно гостеприимно распахнулись.
— Внутрь! — скомандовал граф, разворачиваясь к отряду. — Десяток Шарля остается во дворе. Остальные — за мной. Фургоны подведите ближе, пусть слуги готовятся к погрузке.
Казалось, все будет проще простого. Почти полусотня дружинников дружно шагнули в просторный холл Лисьей норы. Воздух внутри на удивление показался затхлым, будто дом стоял закрытым много месяцев.
Блеклый солнечный свет из-за толстых гардин освещал выложенный мрамором пол. Здесь и там виднелись картины в дорогих рамах, роскошная мебель из драгоценных пород дерева, подсвечники, канделябры, доспехи и оружие — все говорило о том, что хозяин этого места не жалеет золота на обустройство своего жилища.
Барон Луи присвистнул, жадно осматривая главный холл. Граф и сам был под впечатлением. Сестра говорила, что Макс разбогател, но чтобы настолько. Только продажей мебельного гарнитура Генрих сможет закрыть два кредита. А ведь это только холл…
Граф де Грамон, скинув перчатку, прикасался к спинкам стульев, к узорам на стенах, испытывая удовольствие и удовлетворение.
— Сюда! — резко крикнул граф, подзывая людей из фургонов. Те начали заносить ящики и мешки, готовясь упаковывать добро. — Разделиться! Обыскать комнаты и кладовые. Сокровищницу я осмотрю сам.
Несколько дружинников двинулись в глубину коридоров. Слышался стук сапог по мраморным плитам, шелест доспехов. Все казалось крайне мирным и спокойным. Но в следующее мгновение дверь за ними с лязгом закрылись. Тяжелые створки, ведущие к парадному входу, словно сами по себе схлопнулись, отрезая главную массу воинов внутри дома от оставшихся во дворе.