Стрелу? Кэт побежала смотреть, в чем там дело.
— Кэт больше не понесет ее никуда. Ты привлекла в наш дом эту стрелу в прошлый раз! Из-за тебя она прилетела сюда! Ничего не было бы, если бы ты не крутила юбками перед этим Кларом. И ты же принесла ее опять! Ты должна отнести ее обратно! Только ты! — вопила Стар, что было совсем не в ее манере, не давая Тише вставить ни слова.
— Кэт не должна жертвовать собой, чтобы спасти нас, из-за того, что ты тащишь в дом всякую дрянь! Это было несправедливо, отправлять Кэт! Несправедливо было отдать Стрелу Жертвы Мари, и несправедливо отдать ее кому бы то ни было другому! Эту стрелу надо вернуть ее хозяину. В этом справедливость! Ты пойдешь и отдашь ее ему!
— Дай-ка, я посмотрю — Кэт протянула было руку, чтобы взять стрелу
Но Стар завопила "нет" И дернула ее за руку.
— Это кажется не просто стрела Клара, это та самая стрела. Которую я носила в бар. Которую выиграла Мари. У нее Глаз. И пирамида. И царапина вот там, рядом с пером, — Кэт опять протянула было руку, чтобы показать, но Стар опять стукнула ее по руке и даже оттолкнула ее в сторону.
Кэт решила, что драться со Стар сейчас не будет.
А Тиша склонилась над стрелой.
— Да, царапина есть
— Верни ему эту стрелу, просто верни! И не ходи туда больше, не смей туда ходить! — завизжала Стар. Ты погубишь нас всех!
— О, я крайне роковая женщина, я погублю еще многих — начала опять свои приколы Тиша, хотя они сейчас были совершенно не к месту,
— Но тебя, Стар, я губить не буду. Потому что ты — дура! — быстро закончила она, и, пока Стар набирала воздух для следующей тирады, схватила стрелу и со смехом убежала
— Подожди, а как же я, — закричала ее вслед Кэт, но Тиша даже не обернулась. А Стар схватила ее за руку так крепко, зашипела на нее так грозно, и, что хуже всего, потащила к бабушке так уверенно, что Кэт перестала вырываться. Слопала обед и под пристальными взглядами Стар трудилась до заката на грядках. Похоже, сегодня не видать ей волшебного замка.
В тот день Тиша так и не вернулась. Только под утро, когда Стар все-таки сморило сном, Кэт смогла выскользнуть из дома. Но замок Клара оказался для неё невидим и недоступен, какие прежде.
Тиша не вернулась ни под утро, ни на следующий день.
Бабушка заперлась в своей комнате и всю ночь жгла ароматные масла и говорила с молельными камнями.
Но и на следующий день Тиша не вернулась. Стар ходила с красными глазами и поджатыми губами. А бабушка опять всю ночь говорила с камнями, а утром сказала сестрам, что Тиша жива, но они больше никогда ее не увидят. Она теперь в другом мире, сказала бабушка. А мы будем жить, как умеем, в этом. Жертва принесена, — сказала бабушка. Мы этого не просили, но жертва принесена. Теперь, если увидете шанс, что судьба намерена исполнить ваше желание или что-то подарить — просто хватайтесь за это и не упускайте. Все сбудется, потому что счет уже оплачен. Так сказала бабушка. А потом ушла и опять всю ночь молилась. Кэт же не хотелось хвататься за что-то там. Ей хотелось забраться под одеяло и плакать.
Кэт не понимала, как это так — вчера у тебя была сестра, а потом раз — и ее больше нет, и никогда не будет. Клара она тоже больше не видела. Выходит, и точить кинжал и вспоминать приемы драки ни к чему.
КЭТ. Сказка о пирамиде
Много вечеров спустя бабушка все-таки рассказала им со Стар о Пирамиде и Глазе.
Это была страшная история о кровавых божествах, что сидят в пирамидах и требуют кровавых жертв, выглядывая их своим единственным, но зато вездесущим глазом.
На землю тех, кто построил пирамиды и поил божества кровью своих врагов пришли чужие люди, завоеватели. И божества дали тем, кто кормил их так долго, мужество и силы, много, достаточно, чтобы умереть в битве, но не достаточно, чтобы победить. Потому что боги любят сильных. А вновь пришедшие были сильнее, и у них было оружие, которым можно пролить больше крови. Они понравились Богам. Завоеватели хоть и не несли им кровавые жертвы, но щедро поливали кровью землю, и их пирамида брала из земли столько, сколько не было никогда раньше. После долгой битвы Боги позволили пришельцам убить хозяев земли. Новые хозяева не понесли старых убивать к пирамидам. Они не делали громких красивых ритуалов. Но кровь ушла в землю, и пирамиды ушли в землю и божества вдоволь насытились. Один лишь глаз остался сверху, чтобы видеть жертвы и смерти. Глаз был невидим, но явился одному из завоевателей, и тот нарисовал его. И сила вошла в тот рисунок. Рисунок понравился всем, и кто-то попросил такой и себе. И с каждым новым изображением Глаза сила его росла. Глаз давал силу своим владельцам — но лишь тем из них, кто готов был убивать. Завоеватели изобразили Глаз на своих знаменах, а потом и на своих деньгах. Они лили кровь во имя своих кровавых божеств, даже не зная о том, а божества давали им силу. Вскоре завоеватели создали свою могучую империю. А их глаз все еще смотрит — где пролить кровь, чтобы увеличить империю и силу свою и своих служителей. Смотрит с каждого своего изображения.
Это была страшная сказка.
ДЖЕЙН. Лунейрас,3
Мари пропала, как будто ее и не было. Исчезла в никуда. Может, так и выглядит Дисквалификация? Но что такого сделала Мари, чего не сделали бы они все?
Также пропал и Клар.
В баре обсуждать происшедшее уже перестали. Они уже устроили прочесывание леса, уже нашли остатки ловушек — и той, что сделала Джейн, и той, в которую она попала. Нашли место, где Джейн слышала крик и видела капельку крови, крови же не нашли. Нашли даже пространственный тоннель с того места, где Мари оставила свои последние следы, и вышли через него на окраину Шепчущей рощи. Дальше расследование застопорилось.
Теперь, когда Клар ушёл, все внезапно осознали, что они творили последнее время, и чем это могло для них закончиться — и предпочли поскорее забыть об этом.
Искать больше никто ничего не хотел. Впрочем, как и устраивать конкурсы, пить или вспоминать о Кларе.
Что ж, прошло уже больше недели. И с тех пор более семи раз, а вернее, каждый вечер, второе кресло вырастало рядом с ее домашним озером, и в нем нагло разваливался и пил ее напитки ни кто иной, как Гош. И это было неизбежно, потому что Джейн все-таки надо было с кем-то обсудить… все это.
— Турист увез красотку с собой, — говорил Гош, — Ты же помнишь это нытье — “все надоело, как отсюда выбраться”. А Клар-то знал, как отсюда выбраться. А получается, знал, и кого с собой прихватить.
Все это было ни капли не похоже на правду, но это успокаивало. Вот только…
— Да не помню я ничего такого. Может быть, один раз, немного, тогда в баре. Мари была абсолютно нормальной, в смысле абсолютно идеальной охотницей, как и все мы. До этого конкурса. Она толкнула меня — зачем? А потом! Она преследовала меня. Она поставила на меня ловушку! Зачем?? А этот Клар! Он вообще пытался меня убить. Хоть и сделал вид, что стрелял в кролика. Они как-то связаны, тут ты прав. Вот только при чем здесь я? В чем тут логика?
— Логики нет. Это любовь, точно. Уж поверь мне, если в чем-то напрочь отсутствует логика, это точно про любовь.
— Любовь, это у вас. У охотников такого не бывает. А может, так и выглядит дисквалификация? Они с Кларом нарушили все на свете. Мы все многое нарушили, но они…
— Она влюбилась в него, говорю тебе! Да, да, охотницы не флиртуют и все такое. Но Мари влюбилась в него, и это объясняет все!
Влюбилась… Cлово, непонятное Джейн, и обозначающее то психическое отклонение, которое происходит с фермерами, из-за которого они начинают делать друг с другом эти фермерские штуки. Фермеры издают ещё и не такие звуки, когда делают это, уверял Гош.
Вероятность того, что Мари впала в фермерское бешенство, не слишком успокаивала Джейн, но это хотя бы означало, что Мари жива, а Джейн ни в чем не виновата.
И даже капелька крови вписывалась в эту теорию, если предположить, что Мари была то, что Гош назвал "девственница" — и что Джейн не понимала и не хотела понимать. Может, все это и было правдой. Вот только этот крик…
— Да, но почему тогда она ни с кем не попрощалась? Она встала с утра, надела мой костюм…
— Твой костюм?
— Да. И это тоже сводит меня с ума. Она надела мой костюм. Что если кто-то, скорее всего Клар, принял ее за меня? И поэтому она и пропала? Вот только почему должна была пропасть я?
— Да нет, все это — просто дурацкие совпадения. Ты не должна была пропасть. Может быть, если бы ты взяла тогда ту Стрелу жертвы, тогда…
— Вот это было бы как раз дурацким совпадением! Стрелы жертвы… И я уже даже не знаю, можно ли считать это полной ерундой, раз Мари пропала… Ведь она выиграла тогда ту Стрелу, что принесла в бар малышка-фермерша.
Тут успокоительные аргументы у Гоша временно закончились
— И все же я уверен, все дело в любви, — неуверенно начал он, — Точно, Мари стала Жертвой любви! Для вас же, охотников, это кошмар и ужас!
— Может и так. Может, она влюбилась в этого Клара и надела мой костюм, потому что он почему-то казался ей красивее ее… и пошла на встречу к Клару. Вот только она не собиралась никуда, кроме леса. Я же следила за ней с утра. Все, что ее интересовало — это поиски Черноухого. Более того, получается, Мари поставила на меня ловушку, а потом просто исчезла? Я же могла умереть там, если бы не смогла выпутаться.
— С чего бы это вообще Мари ставить на тебя ловушку?
— Откуда мне знать. Она следила за мной. Когда она попалась в мою ловушку, она шла по моим следам.
— Подожди, то есть ты тоже ставила ловушку на Мари?? Чем вы вообще занимаетесь в этом лесу?? А что, если она попала в чью-то еще ловушку, и, в отличие от тебя, не смогла выбраться?
— Мы же прочесывали лес. И, если хочешь знать, все последние дни я, вместо того чтобы охотиться, ищу следы Мари, ловушки, что-то еще, что могло бы навести на след
— И ничего не находишь
— Ничего
— Ставить друг на друга ловушки…чем вы вообще занимаетесь, в этом лесу… А, вы, видимо, наконец осознали, что убить 20998 кроликов….