– Сегодня на студию поедет и Нурлан, – сообщила Аня сестре. – Абзал прислал мне СМС.
– Это хорошо.
– Что именно? То, что Абзал…
– Что Нурлан будет, – прервала ее Таня. – Он мне очень нравится.
– Надеюсь, не как мужчина? – напряглась сестра.
– Как человек. Он такой глубокий и интересный.
– Загадочный.
– Разве?
– Я пыталась нарыть на него сведения, но безрезультатно. Ничего, кроме сухих официальных данных. Да и их крайне мало. Как и не жил…
– Просто не хочет выставлять напоказ свое прошлое.
– Значит, есть что скрывать.
Тренькнул Танин телефон. Она достала его из кармана, глянула на экран и улыбнулась.
– Только не говори мне, что это чудо в листьях тебе пишет с утра пораньше, – насупилась Аня.
– Да, это Женя. Прислал поэтическую зарисовку.
– Одними стихами сыт не будешь. Когда мы станем звездами, он так и останется осветителем.
Таня заливисто рассмеялась. Аня помрачнела еще больше.
– Ты же знаешь, я ненавижу, когда надо мной смеются, – процедила она.
– Я не над тобой, – поспешила успокоить сестру Татьяна. – А над твоим прогнозом. Евгений Бородин вот-вот прославится. Его протежирует друг, Данила Кукуся, ты должна его знать, хоть и не увлекаешься поэзией…
– Он пишет классные тексты к песням, – оживилась Аня.
– Да. И этот человек позавчера, кажется, познакомил своего издателя с творчеством Бородина.
– А он тебе не врет?
– Женя? – удивилась Таня. – Ты что, обалдела? Он самый искренний и честный человек из тех, кого я знаю.
– Ты его не знаешь.
– Ошибаешься.
Снова сработал сигнал, оповещающий владельца телефона о доставке сообщения.
– Опять чудо в листьях? – поинтересовалась Аня.
– Нет. Это Чаплин. Хочет, чтобы мы сразу, как приехали на студию, нашли его.
– Зачем, не говорит?
– Спросить?
– Не стоит. На месте разберемся, – махнула рукой Аня. – Но я, кажется, знаю, что он задумал.
– И?
– Снять нас в кино. Я слышала, как он говорил о том, что костюм не дает нужного эффекта реалистичности.
– Да, но будет еще компьютерная обработка.
– Зачем, если есть мы? Да, мы не актрисы. Сыграть не сможем, но выступить дублерами… – Аня пристально уставилась на сестру. – Только не говори мне, что ты откажешься от этого, иначе поругаемся так, как никогда.
– Я соглашусь, – Таня успокаивающе похлопала сестру по руке. – Не вижу ничего плохого в том, чтобы работать дублером. Это гораздо лучше, чем тупо просиживать на диване весь день и изображать талисман.
– Хоть в чем-то наши мнения совпали, – с облегчением вздохнула Аня. – А то мы с тобой в последнее время постоянно спорим.
– Потому что ты привыкла к тому, что я тебе уступаю, но сейчас этого делать не намерена.
Аня закатила глаза и отвернулась к окну. А Таня стала представлять их первое свидание с Женей, но не в радужном свете… Куда бы они ни пошли, с ними будет третий лишний.
В подростковом возрасте, когда все девушки упиваются романтическими грезами, Таня, ничем от остальных не отличающаяся, фантазировала на тему прекрасного принца. Она представляла его примерно таким, как Женя Бородин. Не внешне (обычно герои ее романов имели лица популярных артистов), но по внутреннему содержанию. Он писал стихи, видел прекрасное в обыденном, хорошо ладил с людьми. Был немного старомоден, начитан, предан семье. С таким мужчиной Татьяна мысленно гуляла осенью по парку, тому самому, через который Женя ходит к метро, зимой сидела в уютном кафе и пила грог, весной отправлялась в лес за подснежниками, а летом плескалась в ласковых морских волнах…
Татьяна уносилась в мечтах далеко, но неизменно обжигала крылья, как мифический Икар, и падала вниз. А лучше сказать, натыкалась на бетонный потолок реальности и падала на землю…
Никогда… никогда-никогда… не будет так, как ей мечтается. Потому что куда бы Таня ни пошла и ни поехала, ее будет сопровождать сестра. А коль так, не получится идиллии. Аня будет все портить хотя бы из вредности. Была бы она похожа на Таню, было бы проще, но сестра прямая ее противоположность…
– Приехали, барышни, – услышала она голос водителя.
– Спасибо вам.
– Не за что, красавицы.
Мужчина широко улыбнулся. Он старался не пялиться на Сомовых, но взгляды в зеркало кидал.
Девушки вышли из машины.
– Симпатичный чувак, да? – обратилась к сестре Аня. То, что их назвали красавицами, вмиг улучшило ее настроение.
– Обычный.
– Нет, у него такие глаза яркие-зеленые… А ресницы аж до бровей достают.
– Я не заметила.
– Наверное, потому, что свои прекрасные глазки он строил именно мне.
– Кто бы сомневался, – пробормотала Таня. Тут она заметила ассистента Чаплина и помахала ему рукой.
– Привет, девочки, вас ждет Эд, – выпалил он, подбежав к сестрам.
– Абзал с Нурланом еще не приехали? – поинтересовалась Аня.
– Пока нет.
– А Женя? – спросила Таня.
– Какой еще Женя?
– Осветитель. Женя Бородин.
– Понятия не имею.
Аня многозначительно посмотрела на сестру.
Ассистент провел Сомовых в павильон. Обе чувствовали себя в нем комфортно. Никакой неловкости, которую они испытывали в первый день. Все знакомое, почти родное. И люди уже не таращатся на них. Привыкли. Улыбаются приветственно и тут же возвращаются к своим делам.
– А вот и мои принцессы! – Чаплин, увидев сестер, распростер объятия. – Как всегда, сногсшибательные! – Он обнял их и каждую поцеловал в щеку. – Мне нужно с вами кое-что обсудить.
– Ты хочешь, чтоб мы стали дублерами? – высказала свое предположение Аня. Она с первых минут начала обращаться к Эду на «ты».
– Нет. Вы достойны большего. Хочу сделать вас своим пожизненным талисманом.
– Это как?
– У многих режиссеров есть фишки. Например, у Леонида Гайдая в кадре всегда появляется черная кошка. Рязанов снимал самого себя в эпизодах. А Тарантино…
– Уму Турман, – проявила эрудицию Аня.
– Не совсем. Зои Белл, каскадершу. Она работала с ним на пяти фильмах.
– Мы согласны, если ты будешь брать нас на вручения премий, которые получишь за свои шедевры, – заявила Аня.
– Только с вами и буду на «Ники» и «Оскары» ходить, – со смехом пообещал Эд.
Пока Аня упивалась своим статусом талисмана, Таня осматривалась. Она искала глазами Женю. Людей в павильоне было много, они все двигались, говорили, взаимодействовали друг с другом и напоминали ей ос. Их Таня боялась. Когда-то в детстве они ее покусали. Сестру тоже, но она получила по заслугам – сама разворошила осиное гнездо, а Таня не смогла ей помешать.
– Доброе утро, – услышала она знакомый до сладкой боли голос.
– Привет, – Таня повернулась и встретилась взглядом с Женей. Они были одного роста, то есть Бородин был невысоким мужчиной. А по сравнению с тем же Абзалом – гномиком. – Это тебе… – Он протянул руку, в которой было зажато огромное желто-красное яблоко, только недавно снятое с дерева.
– Спасибо, – Таня поднесла его к носу и втянула аромат. – Какой запах дивный. Обожаю осенние яблоки.
– Я помню, – улыбнулся Женя. – Поэтому принес целый пакет. Сама поешь и угостишь сестру.
– Женек, здорово! – Бородина заметил режиссер, и Тане было приятно от того, что Чаплин знает имя ее парня. – Ты чего к одной из моих нимф пристаешь?
– Он к ней подкатывает, – громким шепотом ответила за него Аня.
– Я за ней ухаживаю, – поправил ее Женя. Не смутился, не разозлился… Корректно осадил.
– Если намерения серьезные, я только «за», – Чаплин говорил это полушутя. Он явно симпатизировал сестрам Сомовым, но, как казалось Тане, не верил в то, что кто-то из них может по-настоящему заинтересовать мужчину. Для Эда они – диковинный талисман, крутая фишка, и только.
Чаплина окликнули. Сообщили, что актеры загримированы и готовы к съемке. Он тут же сосредоточился и направился к своему креслу. Женя тоже ушел, но перед этим поцеловал Танину руку.
– А если я скажу тебе, что влюблена в Абзала? – выпалила Аня. – И он ко мне неравнодушен… Что будем делать?
– Но ты же не влюблена в него. Сама говорила.
– Я кривила душой. Теперь признаю, я без ума от него. И, мне кажется, это взаимно.
– Давай закроем эту тему. Хотя бы на время, – взмолилась Таня.
– Хорошо, – покладисто согласилась Аня. – Но ты уясни, что мы в одинаковом положении – обе влюблены и обе девственницы. Но для меня секс важен, а для тебя не особо…
Если бы Таня могла подчинить себе обе руки, то заткнула бы уши. Тема секса ей обрыдла. Будь ее воля, она отдала бы их вагину в полное пользование сестры! Как и печень – пусть гробит ее своими возлияниями. Татьяна воспринимала их тело как храм, а Аня… как вертеп. Она даже за гигиеной не следила. Если бы не Таня, ходила бы несколько дней немытой.
– А вот и он, мой хан, – воскликнула сестра. – Посмотри, как он прекрасен!
Абзал, приближающийся к ним, на самом деле был хорош. Ему очень шли строгий костюм и белоснежная рубашка. Но Тане приятнее было смотреть на Нурлана в мешковатом пиджачке и тюбетейке просто потому, что он ей нравился, а Абзал нет.
Глава 4
Тарантино ненавидел себя. Не всегда, только сегодня.
А все из-за того, что проснулся не в своей кровати, и даже не на диване в кабинете, а у дознавателя Селезневой, которая ему очень нравилась, поэтому Костя старался держаться от нее подальше.
Вчера Устинов проставлялся. Кроме обещанного самогона и сала, было пиво и ведро пряной кильки. Еще овощи, в том числе консервированные, кастрюля картошки в мундире и несколько сортов хлеба – у Аркадия разбежались глаза, когда он зашел в частную булочную, что располагалась неподалеку от отделения, так что он захотел попробовать ВСЁ.
Сначала сидели вчетвером. Чуть позже к ним присоединились начальник отдела Каюмов и еще пара ребят-оперов. За ними подтянулись – Лаврушка с тестем (Седого всегда звали на сабантуи, но он впервые явился). Естественно, когда все пришли в кондицию, включили «От заката до рассвета». Предполагая, что начнется, когда дело дойдет до первой же сцены, в которой появятся Сет и Ричи – Тарантино и Клуни – Марченко и Устинов, Костя покинул кабинет. Он сходил в туалет, покурил на лестничной клетке, высунувшись в форточку. Самогон был ядреным. По шарам давал сразу, и Тарантино, выпивший стопок семь, был изрядно пьян. В таком состоянии его и застала Селезнева, покидающая свой кабинет на два часа позже, чем ее коллеги. Разговорились. Перекурили еще разок. Костя вызвался барышню проводить до дома – она жила на соседней улице. Пошли. Она позвала на чай, но выставила вино. Выпили. Поговорили по душам, но затронули и рабочие моменты. С женой не получалось такого диалога. Она работала старшим лаборантом в санэпидемстанции, у нее были свои «головняки», которые она оставляла за порогом их дома, того же ждала от мужа. А еще исполнения обещаний: сделать ремонт, отвезти ребенка в парк на качели-карусели, сводить ее наконец в ресторан. Тарантино все понимал. Он не самый лучший муж на свете. И это его печалило. Обычно сильно, до угрызений совести…